Ожидание

– Лисса, – обратилась к ней Клара, слегка прищурившись. – Ты словно окоченела. Ты всегда такая чопорная? Посмотри, как ты сидишь… Что дядя Ваня говорит о Елене?

Она повернулась к Джонни:

– Расскажи ей, какая она.

– Если бы ты могла видеть, как ты выглядишь, – начал Джонни, пристально глядя на Лиссу. – Как ты двигаешься. Лень определяет твою жизнь. Сплошная праздность.

– Спасибо, Джонни. Итак, Лисса, Елена сидит вот так.

Клара скрестила руки на коленях, подражая позе Лиссы.

– Нет. Вы, англичане, вы все ошибаетесь. Почему я выбрала англичан для интерпретации этой русской пьесы? Я сошла с ума, иначе не скажешь. Лисса, ты знаешь технику Мейснера?

Лисса кивнула:

– Мы изучали ее в театральной школе. Хотя прошли годы с тех пор, как…

– Хорошо, садись сюда.

На сцену вынесли еще один стул, Лисса послушно вышла на середину комнаты и села на него.

– А ты, – переключилась Клара, поворачиваясь на каблуках и указывая на Майкла. – Ты тоже напряжен. Ты находишься на сцене всего пять минут, но уже напряжен. Это ужасно. Иди сюда.

Майкл встал и чему-то улыбнулся, проводя рукой по волосам.

– Майкл, ты знаешь эту технику?

Майкл отрицательно покачал головой.

– Лисса. Опиши ее Майклу, пожалуйста.

Лисса скрестила ноги в лодыжках, но спохватившись, снова распрямила их.

– Итак, насколько я могу вспомнить, все начинается с того, что один из нас замечает что-то в другом человеке. Я замечаю кое-что в тебе, поначалу то, что лежит на поверхности. Это может быть то, что ты носишь, например, привычка носить синий верх. А ты подтверждаешь мне мои наблюдения. Мы делаем это некоторое время, а потом углубляемся за пределы внешности…

Клара хлопнула ладонью по столу:

– Стоп! Достаточно объяснений. Начали!

Майкл издал короткий лающий смешок, а Лисса перевела дыхание.

– Твоя прическа, – начала она. – Она… с челкой.

Майкл улыбнулся.

– У меня есть челка? – спросил он восходящим тоном удивления.

– Стоп!

Майкл повернулся к режиссеру.

– Никакой игры, – сказала Клара, стуча кулаком по столу. – А ты играешь. Но если это твоя игра, Майкл, то я рада, что у твоего персонажа нет ни единой реплики в этой пьесе. Тут смысл в том, чтобы не играть.

Пристыженный, Майкл повернулся к Лиссе, которая бросила на него сочувственный взгляд, и они начали снова.

– Ты выглядишь бледным, – вновь начала Лисса.

– Я выгляжу бледным.

– Ты выглядишь бледным.

– Я выгляжу бледным.

Лисса видела, как застыл Майкл, он был слишком напуганным, чтобы сделать хоть шаг.

Неожиданно Лисса вспомнила своего учителя по театральной школе, маленького напряженного человечка, который страстно верил в эту методику постановки пьес. «Называй то, что видишь, – так он всегда говорил, когда они использовали технику Мейснера. – Направь свое внимание на другого человека, посмотри внимательно и назови то, что ты видишь.

– Ты выглядишь испуганным, – сказала она Майклу.

– Я выгляжу испуганным, – согласился Майкл.

– Ты выглядишь зажатым.


Игра зашла в тупик. Клара зашипела и принялась качать головой.

– Остановитесь. Это ужасно, ужасно, – заговорила она, жестикулируя и словно отмахиваясь от Майкла, стоящего на сцене.

– Господи, – сказал сам себе под нос Майкл и встал со стула. – Удачи.

Клара кивнула головой в сторону Джонни:

– Теперь ты, Джонни.

Джонни молча встал и занял место Майкла на сцене.

Долго, очень долго он наблюдал за ней. Его взгляд был мягок, но Лисса чувствовала, как он касается ее плеч, живота, ног, груди. Она осознавала, насколько она закрыта, как плотно скрещены ее ноги, как сложены ее руки. Она ощущала непонятный жар от ладоней, от подмышек. Лисса видела талант этого актера, принадлежащую ему силу.

– Ты выглядишь грустной, – начал он.

– Я выгляжу грустной? – немного удивленно повторила Лисса.

– У тебя грустный вид.

– У меня грустный вид.

– Ты выглядишь грустной.

– У меня грустный вид.

– Ты покраснела.

– Я начинаю краснеть.

– Ты покраснела.

– Я начинаю краснеть.

– Ты расстроена.

– Я расстроена.

– Я тебя расстроил.

– Я расстроила себя. О, нет, – запнулась она. – Ты расстроил меня.

– Я тебя расстроил.

Она чувствовала, как пылают ее щеки.

– У тебя… черная рубашка, – сказала она в свою очередь.

Джонни удивленно поднял одну бровь.

– У меня черная рубашка, – повторил он.

– Стоп!

Они разом повернулись к Кларе, которая вскочила с места, заведенная.

– Зачем ты это сделала? Зачем ты говоришь о его рубашке? Что-то происходит. В первый раз что-то начало происходить в этой чертовой комнате, а ты говоришь о его рубашке! Нет. Только не сейчас. Начинайте снова.

Джонни медленно повернулся к ней и улыбнулся. И это была улыбка убийцы. Его голубые глаза едва моргали на красивом лице.

– Тебе некомфортно, – сказал он.

– Мне некомфортно.

– Тебе неудобно.

– Мне неудобно.

– Я заставляю тебя чувствовать себя неловко.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя неловко.

– Я заставляю тебя чувствовать себя неловко.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя неловко.