Ожидание

– Холодно, – заметила Дея. – Может, зайдешь ко мне? Это прямо за углом. Попьем чаю.

Они вышли из собора и прошли мимо бара, где толклись студенты. Дея на секунду остановилась, чтобы поговорить с уже знакомой Кейт розоволосой девушкой.

– Одна из моих студенток, – пояснила Дея, возвращаясь. – Мы просим вице-канцлера высказаться по поводу повышения платы за обучение, но не думаю, что она согласится. Важно, что эти, по сути, дети уже отстаивают свое мнение. Я горжусь ими.

Дом Деи оказался совсем рядом, недалеко от Хай-стрит. Дверь была выкрашена в приглушенный серо-зеленый цвет, за окном еще цвели какие-то поздние малиновые цветы. Через узкий коридор, забитый пальто и шарфами, Дея провела Кейт на кухню, которая оказалась на удивление светлой и гостеприимной. У плиты что-то готовила высокая африканка.

– Привет, Зо, – поприветствовала ее Дея, разматывая шарф. – Это Кейт. Я познакомилась с ней в игромагеддоне, это та ужасная детская группа, о которой я тебе рассказывала. Только что столкнулась с Кейт в соборе.

Африканка обернулась. Все в ней было утонченным: длинные руки и ноги, длинная шея, длинные пальцы, обхватившие кружку. Она была необыкновенно красива.

– Приятно познакомиться, Кейт. Я – Зои.

Зои говорила с американским акцентом. Дея подошла к плите и поцеловала ее. Кейт явственно видела, как рука Зои на мгновение задержалась на спине Деи.

– Садись, Кейт, – сказала Зои. – Извини за беспорядок.

Кейт устроилась на потрепанном диване, отодвинув подушки. Солнечный свет косо падал из окна, согревая ей спину. На полках с книгами она увидела банки вперемежку с игрушками и бутылками, сверкающими на солнце. Книги лежали повсюду высокими стопками, а биография Луизы Буржуа использовалась в качестве подставки для растений. Полки в пыли, немытая посуда свалена в раковину. Вид грязных тарелок вызвал у Кейт чувство облегчения.

– Вы давно здесь живете? – спросила она.

– Пять лет, – ответила Дея, добавляя травы в кастрюлю на плите. – До этого мы жили в Штатах. Я преподавала там в университете, где мы с Зои и познакомились. Но родом я из Англии, из Кента. Выросла недалеко от Кентербери.

– Я тоже там живу.

– А ты давно в Кентербери?

– Почти два месяца. Мы переехали, когда Тому было пять месяцев.

– Наверное, тебе это далось нелегко.

– Да нет, все прошло хорошо, – соврала Кейт.

– Где именно ты живешь?

– Немного на юго-запад от Кентербери. Уинчип.

– Я знаю это место, – сказала Дея. – У нас там участок прямо за игровой площадкой.

– Что ж, приятно познакомиться, почти соседка, – заметила Зои. – Я пойду немного поработаю, пока Нора спит.

– Ах, это удовольствие оплачиваемого кандидатского исследования!

– О, эта радость оплачиваемого отпуска по беременности и родам, – отшутилась Зои, посылая Дее воздушный поцелуй. – Вам надо расслабиться. Не так часто матери собираются вместе.

– Мы уже в процессе, – ответила Дея, протягивая Кейт чашку чая. – Разве нет? Прямо здесь. Прямо сейчас.

– Э… да, наверное, – проговорила Кейт, взяв свой чай. Он был бледно-желтым, с нежным ароматом, а на поверхности плавали маленькие цветочки.

– Пусть это будет клуб мам, – сказала Дея, усаживаясь на диван рядом с Кейт. – Единственное правило клуба «Мама» – мы никому не рассказываем о клубе «Мама». Верно?

Зои рассмеялась, закатывая глаза.

– Я оставлю вас вдвоем, – сказала она, махнув рукой.

Когда Зои ушла, Дея повернулась к Кейт.

– Шоколадное печенье будешь? У меня есть заначка.

– Конечно.

Дея достала из шкафа жестяную коробку.

– Удивительно, какие вещи начинаешь покупать, когда становишься мамой. Я уже и сама забыла, какими вкусными могут быть шоколадные печенья. Итак… – продолжила Дея, – расскажи мне, как у тебя дела, Кейт.

– Я… – запнулась Кейт, застигнутая врасплох и с полным ртом печенья. – Я в порядке, – закончила она.

– И еще. В клубе «Мама» мы говорим правду, – укоризненно проговорила Дея. – Давай я начну первой. Спроси меня, как у меня дела.

– Хм… Как поживаешь, Дея?

– Давай посмотрим.


Дея на мгновение прикрыла глаза.

– Ну, я сплю в среднем по пять часов в сутки. Раньше я спала по восемь и больше часов, а если не высыпалась, то готова была взбеситься. Глубоко внутри я все та же. Не думаю, что смогла полностью измениться с тех пор, как появилась на свет моя дочь. Мое колено периодически распухает. Это старая травма, усугубленная тем, что я таскаю Нору в слинге. Возможно, это была лучшая и самая замечательная идея, когда ей было три недели, но теперь она нравится мне все меньше. Но, увы, это единственный способ ее уложить. Та-ак. У меня огромная грудь. Мне сказали, что после родов она уменьшится, но что-то это все не произошло. У меня периодически отказывает левое плечо. Мне диагностировали синдром перегрузки левой руки, поскольку именно слева я ношу Нору в слинге. Я боюсь, как бы она не упала и не разбила себе голову о мостовую. Меня день и ночь преследуют кошмарные видения: в них моя дочь иногда падает, иногда причиняет себе боль, а иногда кто-то еще причиняет ей боль. Я не могу без слез слушать новости, так что тут же выключаю их. И еще. У меня не было секса с тех пор, как она родилась.

Кейт невольно улыбнулась.

– Ты думаешь, это смешно? – спросила Дея.

Она отхлебнула чаю, а Кейт откусила ломтик шоколада, наполнивший рот вязкой сладостью.

– Есть еще кое-что, но… Знаешь, я могу оставить это до следующего раза. А сейчас, – продолжила Дея, поворачиваясь к Кейт, – лучше расскажи мне, как твои дела.





* * *


Кейт приготовила пасту с помидорами, добавила оливкового масла, немного острого перца чили. Лежавший в холодильнике каменный пармезан, о котором она забыла, был натерт сверху. Порция Тома ждала его в маленькой зеленой миске, а для Кейт с Сэмом на столе стояла бутылка красного вина.

Кейт услышала, как открылась дверь, и Сэм зашуршал в прихожей, вешая пальто.

– Чем-то вкусным пахнет, – заметил он, потягивая воздух.

– Я подумала, можно приготовить что-то новенькое, – ответила Кейт, поднимая Тома с пола, где он играл. – Давай, малыш, попробуй пасту.

Паста оказалась удачной. Том не только ел, но и играл с макаронинами, а затем запросто выпил из миски весь оставшийся соус. Когда с пастой было покончено и Кейт с Сэмом выпили по бокалу вина, Сэм предложил искупать Тома. Кейт сидела за столом, наслаждаясь послевкусием вина и слушая, как они хихикают и что-то поют вместе. Когда с ванной было покончено, Сэм передал ребенка Кейт, которая поцеловала его в лобик под вьющимися, еще мокрыми волосами.

– Это мой милый мальчик? – игриво спросила она.

– Переодеть его в пижаму? – предложилСэм.

– Да, давай.

Когда Кейт забрала Тома у Эллис, он был счастлив и вполне спокоен.

Она зарядила посудомоечную машину, вытерла стол и налила себе еще полстакана вина, вспоминая беседу.



– Правду? Да. Мы говорим правду.

Дея произнесла это так, словно хотела услышать конкретный ответ от Кейт. Как будто отклика «Ничего, кроме правды» было недостаточно.

– По правде говоря, я тоже боюсь.

– Продолжай.

– Боюсь всего. Все время боюсь. Боюсь будущего, боюсь изменения климата и возможной войны. Мне одиноко. Мне больно. Я все еще не могу смириться с тем, что они меня разрезали. Я чувствую себя неудачницей. Как женщина, как мать. Я все понимаю неправильно. Мне так стыдно. Я не знаю, откуда он берется, этот стыд, но он всегда там внутри, как большая красная волна, готовая сбить меня с ног. Моей мамы, увы, больше нет. Я скучаю по ней. И понимаю, что всегда скучала по ней. Она совсем не подготовила меня к жизни. Я злюсь, что она оставила меня одну. Я не справляюсь. Никто не говорил мне, что это будет так.

«Я думаю, что вышла замуж не за того человека», – этого она уже не произнесла, зато выпалила все остальное. Стоило словам политься, как этот поток уже было не остановить. А Дея сидела и слушала. Выговорившись, Кейт чувствовала себя пьяной от того, что ее слышали. Это было сродни кислородному отравлению городского жителя на природе.

– Так. Как насчет заседания нашего клуба «Мама» на следующей неделе в тот же час?

– Хорошо, в то же время на следующей неделе.



– Эй, – окликнул ее Сэм, входя в комнату. – Том в хорошем расположении духа. И с мамой, кажется, он хорошо поладил.

– Да, хорошо, – ответила Кейт. – Я думаю, в дальнейшем мы этим воспользуемся.





Лисса




– Они не в игрушки играют, – говорит Клара. – Все это серьезно, это техника вживания в роль и выхода из своей кожи. Актеру нужна эта техника, поскольку роли в спектакле жесткие. Они жесткие именно в английской интерпретации, а не в русской. Русское прочтение этих ролей совсем не жесткое. Оно скорее свободное: водка и горе, что еще надо. Это у них в жилах, а у нас, англичан, слабый чай и сырость.

– Так, – произнесла она, обводя взглядом зал. Перед ней собран актерский состав, идет полная перекличка. Это утро понедельника, начало третьей недели.