Ожидание

Она от волнения уперлась руками в стенку туалетной кабинки и снова села. Отвела взгляд и посмотрела вновь. Ей хотелось кричать, и она заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть.

«Это еще ни о чем не говорит. Это нормально».

Она возвратилась к компьютеру и набрала в строке поиска «Кровь после ЭКО». Поиск привел ее на женские форумы, где она прочитала, что немного крови может быть хорошим знаком. Если ее немного, это кровотечение после подсадки эмбрионов. Значит, она права! Значит, эти близнецы-светлячки уже укоренились внутри нее!

Больше до конца дня в туалет она не ходила. Ханна не хотела видеть, усилилось ли кровотечение. Все сработало. Это ничего не значит. Ничего не значит.

По дороге домой в метро каждый толчок вагона заставлял ее вздрагивать, а глубоко в животе она ощущала боль, эмбрионы отторгались ее маткой. К тому времени, когда она добралась до дома, она больше не могла сдерживаться. Ее трусики были пропитаны кровью. Все кончено.



Когда Нэйтан вернулся с работы, она лежала, свернувшись калачиком на кровати.

– Привет, – сказал он, целуя ее.

– У меня пошла кровь, – ответила она.

– Что? О боже. Мне очень жаль, Ханна, – сказал Нэйт, в его голосе не было удивления.

– Тебе жаль? – уточнила она глухим и чужим голосом. – Кого? Меня? Себя? Нашего ребенка? Которого не существует?

– Всего, но больше всего тебя.

Нэйт прилег рядом и прижался к ее спине, обнимая за талию.

– Сколько ты уже здесь лежишь? – спросил он.

– Уже час или два.

– Ты замерзла, – сказал он, прижимая ее к себе.

Ханна поняла, что он был прав. Ее руки были холодными, а она этого не чувствовала.

– Ох, Ханна, – Нэйт оперся щекой о ее плечо. – Любовь моя.



Все следующее утро она просидела, сгорбившись за компьютером, пока Нэйтан досматривал утренние сны.

– Чем занимаешься? – спросил он, входя в комнату и целуя ее в макушку.

– Я нашла новую клинику. Она на Харли-стрит.

Она почувствовала, как пальцы Нэйтана сжимают ее плечи.

– Ханна…

– Ну пожалуйста, – попросила она. – Просто взгляни.

– Нет, – ответил он, отходя к окну.

– Ну, Нэйтан…

– Нет, Ханна. Ты же обещала.

– Вовсе нет, ничего я не обещала.

– Ты сказала, что этот раз будет последним.

– Этот врач лучший. Он…

– Ханна. Я не буду это слушать.

– Почему? – спросила она, сжимая кулаки. – Почему?

– Ханна? Ты просто не можешь… Позволь мне… Можно я тебя обниму? Пожалуйста.

– Почему? Почему ты хочешь обнять меня?

– Боже, Хан. Ну как ты думаешь, почему?

– Я пойду, – решительно заявила Ханна. – Я уже договорилась о встрече, и я плачу. Пойдем со мной. Пожалуйста. Просто пойдем со мной.






Компас




1986–1992 годы



Ханна и Кейт, еще не будучи знакомыми, уже относились друг к другу настороженно. О существовании друг друга они знали только потому, что в прошлом году были первым и вторым лучшим учеником школы, а о таких вещах обычно говорят. Хотя шел уже второй год обучения, у них пока не было общих занятий. И вот они оказались в одном классе на уроке английской литературы у мисс Райли. Им было по двенадцать лет.

У мисс Райли были длинные вьющиеся волосы и очки, как у Су Поллард [15] из «Хай-де-Хай». Она пустила по кругу стихотворение Томаса Харди.

– Кто хочет прочесть стихи вслух? – она оглядывала лица учеников. Сидели они в одной из старых аудиторий в здании, построенном вскоре после войны.

Ханна и Кейт в тот первый день не подняли рук. Они следили друг за другом, как снайперы, ожидая, когда другой сделает первый ход. Когда стихотворение было прочитано вслух кем-то другим, прочитано плохо и с запинками, мисс Райли еще раз оглядела аудиторию.

– Давайте сразу, без подготовки. Кейт, ты можешь сказать мне, о чем это стихотворение?

Ханна посмотрела на Кейт – девушку, которая на экзамене по английскому языку набрала 97 %, на целых 5 % больше, чем у нее. «А ведь она совсем некрасивая», – подумала Ханна.

У Кейт было круглое лицо. В ту пору, когда девушки носили гольфы и мини-юбки, на Кейт была юбка миди. Волосы чуть выше плеч, слегка полновата. Но что-то, Ханна не знала, как описать, в ней было. Какая-то внутренняя сила.

– Стихотворение о любви, – ответила Кейт. – И о ее потере. Лирический герой любил жену, а она ушла.

– Хорошо. Что-нибудь еще?

Ханна подняла руку, чувствуя, что она начинает потеть.

– Да, Ханна?

– Она не просто ушла, а умерла.

– Как ты это поняла?

– Она растворилась в небытие. Поэт говорит, там не слышны звуки и ничего не видно. Она призрак.

– Верно.

– Но герою плохо. Он чувствует себя виноватым в чем-то. Это можно сказать по ритму стиха, по тому, как он ломается в последней строфе. Стих не заканчивается гладко, как и жизнь героя.

Мисс Райли сияла.

– Отлично!

Кейт с другого конца класса пристально смотрела на эту торжествующую девочку, на ее длинные темные волосы.

С этого дня началось их порочное соперничество, доводившее обеих до экстаза.

Но через полгода или около того они вместе отправились в школьную поездку, закончившуюся тем, что по дороге на Штиал-Милл они сидели рядом. Странным образом, они отлично поладили, и на следующих выходных Ханна удивила Кейт приглашением на чай, а Кейт Ханну тем, что согласилась.

Семья Ханны жила в небольшом доме в муниципальном поместье недалеко от Парр-Вуд-роуд. За их домом начинался длинный сад, а в самом доме было очаровательное окошко между кухней и столовой, через которое мама Ханны подавала печеную картошку и бисквиты. Комната Ханны оказалась крошечной – меньше, чем у ее брата Джеймса, хотя он был младше. От такой несправедливости Ханна бушевала.

По воскресеньям ее родители ходили в церковь, и Ханна вполне предсказуемо ходила с ними. Она частенько брала с собой книги, которые тайком читала во время проповедей. Она призналась в этом Кейт, и та одолжила ей роман «Навсегда» Джуди Блум с иллюстрациями Уильяма Морриса. Это оформление делало похожим скандальный роман на безобидную книгу стихов.

– Я загнула уголки страниц с самыми эротическими сценами, – сказала она.

В следующее воскресенье, пока викарий бубнил свою проповедь, Ханна открыла книгу на закладке и прочла: «Он перевернулся на меня, и мы двигались в одном ритме. Это было так хорошо, что я не останавливалась, пока не кончила».

Ханна не удержалась от улыбки. Она начинала понимать, что сила, которую она разглядела под мягкой внешностью Кейт, – это бунтарство. Она была девушкой с мятежным сердцем.

Кейт жила в эдвардианском доме в Дидсбери с четырьмя большими спальнями и садом. Она жила с родителями и сестрой Вики, которой исполнилось семнадцать.

Мама Кейт, хорошенькая и кругленькая женщина, работала медсестрой. У нее были длинные рыжие волосы и веснушки, рассыпанные по носу. Она много смеялась и сама пекла хлеб. Ханна никогда раньше не ела домашнего хлеба. Отец Кейт был высоким и бородатым. Он играл на гитаре, и у него была целая коллекция старого винила. С особым удовольствием он исполнял Боба Дилана, Пола Саймона и Кэта Стивенса. Мама Кейт хорошо танцевала. Иногда после чая они включали музыку и танцевали на кухне, смеялись и целовались. Вики закатывала глаза и говорила, чтобы они уже перестали. Ханна никогда раньше не видела, чтобы родители прикасались друг к другу.

По сравнению с ее родителями, мама и папа Кейт казались молодыми.

Семья Кейт голосовала за лейбористов, а семья Ханны – за консерваторов.

В семье Кейт читали Эмиля Золя и Джона Апдайка, в семье Ханны – «Ридерз дайджест» и «Британскую энциклопедию».