Отмели космоса

Поиск Либитины Пакс прошёл для меня как в тумане, помню, что стрелял, бил и колол почти без перерыва. Я был весь в крови, не помню, скольких убил. Местные, кажется, озверели – бросались на нас с ножками от табуретов, кухонными ножами, какими-то палками. На втором этаже, если считать сверху, мы нашли закрытую дверь, которую явно пытались выломать. Экзоскелет Гнидого справился с этой задачей намного быстрее местных, как и с баррикадой за дверью. Либитина от страха выстрелила в Гнидого, но тот игнорируя попадание, бесцеремонно, подошёл к ней, взвалил на плечо и понёс наружу.

– Пакс у нас, сваливаем!

Тут послышались звуки, которые я никогда бы не хотел услышать, находясь внутри здания.

– Дом рушится! Наружу, быстрее! – кричит капитан по радиосвязи.

– Сумку! Сумку! – визжит Пакс. – Отпусти меня!

Гнидой послушался. Либитина быстро подхватила какой-то вместительный рюкзак и спряталась за эскулапа. Гнидой пошёл впереди, я сзади, Пакс посередине. На нас нападали со всех сторон, на головы сыпалась штукатурка, куски бетона и другие фрагменты здания, но мы всё же вырвались из этого улья. Снаружи Бубнов уже посадил корабль прямо перед домом, на трапе стоял Сэнду и остервенело поливал из автомата разбегающихся людей. По-моему, он убил больше женщин и детей, нежели тех, кто представлял реальную угрозу.

Последний рывок к кораблю – по нам открывают огонь. Большинство пуль попадает в Гнидого, он успевает закрыть собой Пакс. Меня никто не закрывал, поэтому пули, доставшиеся мне, пришлось останавливать армейскому бронежилету. Впрочем, местные стреляли из чего-то самопального и маломощного, поэтому меня даже не сбило с ног. Огрызнувшись несколькими очередями, мы вбежали по трапу и взлетели. Наше пребывание на Мерифоре подошло к концу.





Глава сорок девятая. Час человеколюбия




Бубнов долго ходил по кораблю, ругался и харкал кровью прямо на пол. Организм капитана, по его словам, не нуждавшийся в И-блокадах, не смог справиться с мерифорскими инфекциями, которые теперь заставляли Бубнова нарушать как санитарные нормы, так и нормы приличия. Сэнду брал пример с капитана и даже несколько превосходил его – орал в разы больше и неприятнее, пускай и не плевался. Меня это так всё достало что я, не снимая снарягу, пошёл к себе в каюту, положил на пол рюкзак, лёг на него, скинув шлем, и заснул. Хорошо заснул, основательно. Я бы всю оставшуюся жизнь так проспал и ни капли бы не пожалел.

Дрых я долго, просыпался тяжело. Снаряжение во сне передавило всё, что могло, и мышцы болели теперь ещё сильнее. Особенно шея, её пришлось разминать около пяти минут. Что ж, скоро всё закончится. Несколько телепортационных прыжков, последний спуск на планету, передача груза и конец. Я забираю свой куш и навсегда прощаюсь с Бубновым, Гнидым, Доржи и Двадцаткой, другие члены команды попрощаться со мной уже никогда не смогут. В горле внезапно запершило, я прокашлялся.

Оставалось ещё одно дело. В нём меня не поддержит ни один человек на этом корабле. Точнее, ни один человек, находящийся в сознании. Те десятки людей, что сейчас неподвижно лежат в своих капсулах, они ведь не в райские кущи летят. Я не буду спрашивать у Бубнова, что их ждёт, экспресс-пересадка органов, фермы стволовых клеток, или ещё что – это в любом случае будет незавидная участь. И я считаю необходимым избавить от страданий человека, который точно не заслуживает такой судьбы.

С точки зрения Сэнду или Бубнова это можно назвать саботажем. Думаю, они пристрелят меня ко всем чертям, если застукают, поэтому надо действовать аккуратно. Скинул кое-какие вещи в арсенале, побродил по кораблю. Сэнду в каюте, Бубнов на мостике с Пакс. Иду в грузовой отсек, там никого. Начало неплохое.

Я с какой-то тоской подошёл к той самой капсуле, на которой лежали ещё две другие. Это не страшно, они не закрывают ни аккумуляторный отсек, ни технологическую панель сбоку капсулы. Отщёлкиваю крышку панели, она небольшая, примерно двадцать на пятнадцать, вижу саму панель, на которой располагается меню настройки. Я не работал с такими моделями, поэтому снимаю её, не задерживаясь. Тут провода, много проводов. Перережу-ка я все, это точно сработает. Надеюсь, человек внутри умрёт до того, как проснётся.

И в тот момент, когда я уже сжал провода в пучок, прислонив к ним нож, голову посетила мысль. Она подводила меня к тому, что я дурак, раз даже не попытался проверить, не перепутал ли я сгоряча капсулы. Да нет же, точно помню эти отметины от осколков – две маленькие здесь, одна большая тут. Опять же, стоит на том же месте, кожуха нет, я сам его и снял. Но всё-таки проверю. Хочу увидеть лицо этой иммигрантки перед тем, как я избавлю её от страданий. Тьфу, какой трусливый эвфемизм. Надо быть честным хотя бы с самим собой. Я её убью.

Упираясь в другой штабель капсул, отодвигаю мешающие гробы – вот оголилось интересующее меня смотровое окно капсулы. Ну что же, здравствуй и прощай. Стоп, а ты кто? Я не понял, а где врач? Я ошибся? Нет, не мог. Капсула та же, место то же, а вот лицо другое. Совсем. Да, оно женское, но это одна из крайне немногочисленных деталей, которые роднили лежавшего в капсуле человека с тем, которого ожидалось увидеть. Я практически прижался к стеклу. Нет, точно нет, совсем нет. Это другой человек, руку на отсечение даю!

Пытаясь найти искомое, я копался в грузовом отсеке час, если не больше. Двигал капсулы, заглядывал в них. Нигде не было того лица, которое я помнил. За этим времяпрепровождением меня застал Гнидой. На вопрос, какого чёрта я делаю, честно ответил, что ищу знакомую. Он заржал и свалил. Я, в последний раз проверив капсулу, человек в которой всё ещё не был похож на знакомого мне врача, как смог замаскировал следы своего присутствия и ушёл.

Оставшийся день прошёл так, как и предполагалось. Осмотр арсенала, ленивые вздохи, обещание Доржи, что, если я буду таскать вещи из общака, он утащит мой кошелёк, унылые приёмы пищи, запасы которой мы, конечно же, не пополнили на Мерифоре, снова сон. А вот пробуждение в рамки запланированного на время перелёта не вписывалось. В моих планах отродясь не было резкого пробуждения от ударов по лицу.

– Эй! Очнись! Очнись, фрачий сын!

– Можно без оскорблений? Я уже встаю, – проговорил я заплетающимся языком.

– Отвечай на вопросы. Кто я такой?

– Капитан Бубнов, человек, что платит мне зарплату. – Понимания, что происходит, у меня решительно не было.

– Как называется этот корабль?

– Печальное облако.

– Тело чувствуешь? Пошевели пальцами!

– Да нормально всё. Что такое? – спросил я, интенсивно хрустя суставами.

– Пакс закрыла мостик. Идёт телепортация, не знаю куда. Где резак?

– На складе. Между экзоскелетом и…

– Хватай ствол и быстро туда! – сказал он и исчез.

Я нацепляю на себя вообще всё имеющееся в каюте снаряжение, даже трофейную заточку засовываю в ботинок под штанину. Зачем-то ко всему прочему захватил чётки, после чего рванул в арсенал. Ботинки застучали по стальным полам. Других звуков внутри корабля я не слышал.

– А где остальные? – спросил я у нагнанного в арсенале капитана.

– Двадцатка у мостика, остальные в отключке.

– В отключке?

– Да.

Хватаю резак, несёмся к мостику. Там сидит Двадцатка, неприлично спокойная по сравнению с запыхающимся мной. Без лишних слов и понуканий режу дверь. Металл тут хороший, качественный, режется нехотя.


– Так что с остальными? – от моего вопроса Бубнов даже немного дёрнулся.

– Слюни пускают.

– Все трое?

– Да.

– Что с ними сделали? Укололи чем-то? В еду подмешали?

– Принюхайся.

Мне даже принюхиваться не надо было, чтобы почувствовать непонятный запах, на который я до этого момента не обращал внимания.

– Что это?

– Газ.

– А почему мы в сознании?

– Заткнись уже и режь. Двадцатка! Пакс не убивать!

Я продолжил кромсать дверь. Мне было больно причинять вред этому кораблю, он мне очень нравился. Эти ровные переборки, отвечающие федеральным стандартам размеры кают и коридоров, общий внешний вид, навевающий патриотические чувства – всё это трогало моё творческое начало. Но сейчас мне приходилось рвать струны души, уничтожая запорные механизмы, прожигая краску и обезображивая металл нагаром. Интересно, что Пакс там делает? Вжалась в угол? Подкарауливает за дверью с обломком трубы? Стащила гранату и уже сделала растяжку? Сейчас и узнаю, только сферошлетт настрою.

Взяв короткий перерыв, достаю ствол и переключаю его в травматический режим. Подумав секунду и оценив риски, меняю настройку. Тип выстрела – осколочный, дистанция подрыва – три метра. После перехожу к финальной части резки.

Очень неаккуратно вырезанная дверь грохается на пол, Двадцатка вбегает внутрь, я, выждав секунду, за ней. Откуда-то слева слышится треск – в Двадцатку летит электрошоковый заряд. Я видел, как силовики такими вырубают здоровенных шкафов, человека пощуплее может и к праотцам отправить. Двадцатка тоже это видит и резко бросается вбок. Манёвр удался. Первый заряд пролетает мимо, я успеваю разглядеть напряжённое лицо Пакс, которая продолжает палить по Двадцатке. Та, увидев из чего ведётся огонь, подхватывает полы своего плаща и начинает размахивать ими. Поскольку бронепробиваемость у подобных зарядов на уровне графитового карандаша в руках трёхлетки, все они, увязнув в материи, попадали на пол, где благополучно разрядились с громким треском. Двадцатка рванула к Пакс, та, кажется, хотела вступить в драку, но наконец заметила меня и резко отбросила разряженное оружие, вскидывая руки.

– Сдаюсь! Сдаюсь!

Подходим к Пакс, держа на прицеле. Я обыскал её, забрал БПК и пару непонятных финтифлюшек, после чего сделал пару шагов назад, не отводя ствол от пилота-бунтовщика. Бубнов в это время уже колдовал у приборов управления кораблём. Закончив, он обернулся к Пакс.

– Я спрашиваю, ты отвечаешь. Мне не нравится ответ – тебе стреляют в ногу. Начнём. На кого работаешь?

– Легион, – коротко ответила Пакс.

Я видел, как Либитина нервно тёрла пальцы друг о друга. В глазах страх, метания и что-то ещё.

– Кто ты такая? Роль?

– Первый пилот, доставляла людей на Амтруно.

Она отвечала чётко и ясно. Решила раскрыть карты, потому что проиграла? Нет, я в это не поверю, они же все там фанатики. Пакс на что-то рассчитывала и для этого ей нужны были ноги.

– Почему ты здесь?

– На нашу базу в лесу нагрянули силовики, корабль уничтожен.

– Ещё раз, почему ты сейчас на моём корабле? Зачем?

– Чтобы помешать вам закинуть искусственных людей шарниров на Пило-Глачес.

Бубнов изменился в лице. У него не было такого смятения даже когда он увидел манекен в ресторане.

– Откуда?.. Неважно. Как ты вырубила моих людей?

– Феромоновый седатив. – Пакс кивнула на вентиляцию. К решётке было приделано какое-то устройство. – Только как вы не вырубились? Она-то ладно, но у вас двоих противогазов я не вижу.

– Феромоны? – Капитан проигнорировал её вопрос, подошёл к устройству и, сняв его, нажал на несколько кнопок, после чего оно перестало исходить паром. – Толпу на Мерифоре ты накачала?

– Да.

– На Амтруно?

– Просто скинули информацию о вас всем заинтересованным. А если бы они знали всю правду, то…

– Кто ещё ждёт нас?

– Никто. Я – последняя надежда. Федералы с силовиками почти выжали нас с Амтруно, а шарниры обезопасили себя по максимуму. Так что как только ты убьёшь меня, Бубнов, шарниры победят, а люди проиграют. Что, счастлив?

– Кончай её, – капитан как-то рассеянно махнул Двадцатке, но та не отреагировала. – Не спать! Фильтр сдох, что ли?

– Шарниры? – спросила она у Пакс. – Лнео?