Отмели космоса
Часть 32 из 58 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
После того как я, припадая на простреленную ногу, освободил койку, на пропитанные моим потом простыни завалился Гнидой и спустя минуту засопел. Во сне его лицо подёргивалось.
Я огляделся. В комнате длинный стол, четыре койки. Та, что была рядом с моей, превращена в подобие стола, на котором были разложены разнообразные лекарства, от бинтов до внутривенных смесей. У другой стены расположились Инес и Двадцатка с кислородными масками на лицах. Обе были почти наги, опутаны трубками, а последняя ещё и проводами, причём некоторые кибернетические части были отсоединены и сложены под кровать. Одежда более не закрывала её роботизированное тело, и грубые линии сросшейся плоти и металла были явлены свету во всей своей неприглядности. Тем не менее я в очередной раз ощутил это куцее Чувство, которое вот-вот перестанет подавлять галибат, но при этом так и не позволит удовлетворить его.
Оставил ли Гнидой их голыми, потому что был озабоченным уродом? Возможно. Но предположительно он уже более суток на ногах, и вменять ему в вину халатность или лень я не мог с точки зрения морали.
Надо бы определиться в пространстве. Я слегка отодвинул жалюзи и посмотрел на улицу. Утро. Мы на втором этаже. Виднелись аборигены, низкие здания, пыльные улицы, пара машин на дороге. Мы до сих пор на Амтруно. Это всё, что я могу определить по пейзажу за окном.
Зал занят импровизированной операционной. Соседняя комната, судя по виду, определена под склад или, скорее, под свалку вещей. Из кучи снаряги и хлама выглядывали остатки головы андроида. Сбоку от основного нагромождения лежал матрас, а на матрасе лежал храпящий Доржи. Пусть дрыхнет, иду дальше. Засаленная и заляпанная непонятно чем кухня три на три метра, в которую втиснуты стол, пара стульев, холодильник, плита да шкафчик с раковиной. Санузел меня немного удивил. Во-первых, тут была полноценная ванная. Во-вторых, в этой ванной обнаружился Флюгер. Он по горло находился в синевато-зеленоватой жидкости, к нему были присоединены две трубки разной толщины. Одна шла из пакета полусинтетической крови, который грубо облепили упаковками с искусственным льдом. По второй трубке во Флюгера поступало нечто серо-коричневое и неаппетитное.
Всполоснул лицо, прислушиваюсь к ощущениям. Кроме осознания того, что никто не предоставит мне необходимого периода реабилитации после всего произошедшего, ничего на ум не пришло. Ну, раз коновал дал «час на поесть», то я в первую очередь этим и займусь. Оделся, пошёл на кухню. Выдув около полутора литра воды, занялся созерцанием богатств холодильника, который ещё сохранял остатки прохлады после отключения света. Тут был обычный для наших резиденций набор продуктов – полуфабрикаты, выпечка, консервы. И когда я уже начну находить в холодильнике нормальное мясо? Вроде же не нищие.
Разогревая лепёшку на сковородке, я постепенно вспоминал происхождение каждого из моих ранений. Меченый прострелил икру, она ожидаемо болит. Рёбра… я потрогал свою грудь, и рука автоматически отдёрнулась. Внутри шевелилось то, что не должно было шевелиться. Чёрт, там же что-то порвалось, а я даже не знаю, что.
На столе обнаружилась склянка с чьими-то универсальными витаминами. Мои индивидуальные остались на прошлой хате, так что пара штук не повредит. Проглотив таблетки, я подумал, что, может, не стоило их мешать с тем, что уже плещется в моей крови после манипуляций Гнидого, но уже через минуту забыл об этой мелочи.
Располагая на плите банку с консервированным мясом, я проявил неосторожность и, зажигая плиту, поджёг заодно бинт, которым была обмотана моя рука. В итоге уже через полминуты с момента решения не предпринимать лишних движений, я истерично размахивал конечностью, пытаясь сбить пламя. Ломанулся к крану, кручу вентиль – воды нет. Открываю другой – холодная ржавая вода обильно смачивает белые бинты. Чёрт, теперь ещё и повязку менять.
Ожог был несерьёзный. Путём охлаждения его под струей воды, которая к шестой минуте изливания из кривого потемневшего от времени крана даже перестала быть грязно-рыжей, сменив оттенок на более приемлемый бледно-жёлтый, я избавил себя от гипотетических последствий происшествия.
Ещё никогда не приходилось есть с такой аккуратностью. Я, наверное, вообще бы не стал нагружать организм лишними движениями, но, думается, пустой желудок в совокупности с медицинским коктейлем в моей крови вызовет более печальные последствия, нежели работа пищеварительного тракта. Закусывая овощами, законсервированными в достаточно поганом масле, я как-то отстранённо вспоминал случившееся.
Господи, создатель всего сущего, мы же вынесли целую преступную организацию. Мы, кучка занюханных контрабандистов. Как это вообще произошло? У нас даже никто не сдох. Ну, может, Флюгер откинет копыта от ранений, но тем не менее во время самого процесса зачистки мы потеряли только двух андроидов.
На меня только сейчас начало накатывать осознание произошедшего. Даже руки задрожали, и я забрызгал себя маслом, которое жирными каплями расползлось по бинтам. Сколько раз я чуть не погиб, сколько пуль просвистело рядом, сколько человек сдохло вместо меня. Там же умерли десятки людей, может, даже под полсотни. Это не считая тех, кто перестреливался на улице. А ведь там было много подростков, практически детей…
Эту мысль развивать дальше не стоит. Остановимся на том, что мы совершили что-то запредельное и теперь даже умереть будет не так обидно. А сейчас нужно проглотить последний жилистый кусочек мяса и идти будить Гнидого.
– Эй, вставай.
Глаза эскулапа открылись. В них я прочёл нежелание жить, сменившееся вымученной сосредоточенностью.
– Начинаем операцию через пять минут. Будешь вторым номером.
– Нет.
– Не понял? – Гнидой, поднимающийся с кровати с мрачной решимостью на лице, на секунду замер.
– Ты посмотри на меня! У меня руки трясутся! И в груди что-то шевелится.
– Демпфер у тебя там шевелится.
– Какой ещё демпфер? Откуда он там?
– Я вставил. Вытащу, как всё срастётся.
– Подожди, ты мне его между рёбер запихал?
– Нет, мать твою, между яичек. Не тупи. Дай руку, вколю вкусняшку.
Я хотел спросить зачем, но, встретившись с тяжёлым взглядом, передумал и, подставляя конечность, спросил лишь о том, что за бодяга сейчас в инъекторе.
– Давай так, – отвечал на мой вопрос коновал после проведения инъекции, – ты не спрашиваешь, что я тебе вколол, а я не сломаю тебе рёбра, когда буду вытаскивать демпфер.
Видя, что костоправ не в настроении, я отказался от дальнейших попыток разговорить его. Тем временем снадобье растекалось по моим венам инородной теплотой, сознание постепенно прояснялось.
– Где капитан?
– А чёрт его знает. На связь не выходил.
– Ладно, я готов. Вводи в курс дела.
Итак, в Инес попало четыре пули. После этого происшествия Гнидой, осознав, что не сможет провести в трясущемся на ухабах фургоне хирургическую операцию, ввёл Инес в медикаментозную кому, затем минимизировал риск от пуль. Первые две из них вошли в грудь, где были запенены саморастворяющейся смесью, которая исчезает за день-другой. Третья вошла в живот и была залита специальным гелем, который исключил риски того, что содержимое кишечника, если он был пробит, вступит в нежелательные реакции с остальным ливером.
А вот четвёртая пуля не была ни запенена, ни залита гелем из-за глубины проникновения. Этот биметаллический деформированный цилиндрик, согласно приблизительным прикидкам Гнидого, расположился около аорты. Или позвоночника. Или между ними.
В любом случае вся ответственность за здоровье команды возложена на Гнидого, так что ему и стоило переживать. Но я не мог перестать думать о том, что жизнь Инес зависит от рук человека, злоупотребляющего медицинским спиртом и разнообразными сомнительными смесями.
Облачившись в кухонный прорезиненный фартук, он, прикрепив к груди Инес миниатюрный датчик состояния пациента, начал операцию. Я ассистировал. Тело было переложено на стол, с помощью нескольких валиков расположенное в оптимальной позиции. Орудуя инструментами, которые напоминали о ранней индустриальной эпохе человечества, костоправ с очень богатым жизненным опытом, особенно в вопросах вскрытия туловищ, начал копаться в беззащитном девичьем теле.
Конечно, в силу специализации, мне приходилось разбирался в травматологии, но это было далеко не то же самое, что хирургия, и поэтому я только примерно понимал, что делает Гнидой. Тем не менее моих скромных навыков хватало, чтобы среза́ть старые бинты, пережимать сосуды, отодвигать кожу и подавать инструменты.
Первая пуля. Место расположения – левая часть груди. Результат – пуля извлечена. Общее состояние в норме. Вторая пуля. Место расположения – середина груди, судя по комментариям Гнидого была в сантиметре от того, чтобы прошить лёгкое. Результат – пуля извлечена. Небольшое повышение сердцебиения. Третья пуля. Место расположения – живот. Результат – гель откачан, пуля извлечена, кишечник пробит в двух местах. Дыры залеплены органическими заплатками, залиты регенераторами. Состояние в норме. Четвёртая пуля. Место расположения – около позвоночного столба. Результат – пуля не извлечена, смещена вглубь. Повышение сердцебиения.
– Я не могу её вытащить. – Гнидой отступил и облокотился на спинку кровати Двадцатки. – Попробуешь?
Шутка была мною проигнорирована.
– Подпольная медицина? – внёс я своё предложение. – Без имён, просто положим её и котлету денег на порог с кратким описанием проблемы?
– Даже не думай.
– Оставим так, как есть?
– Не получится. Оно её убьёт.
– Идеи?
– Помоги её перевернуть.
Стараясь не сделать ни одного лишнего движения, мы переместили Инес на живот. После этого Гнидой, глубоко вздохнув и несколько раз попеременно посмотрев на Инес и на линейку, выдавленную на рукояти скальпеля, принялся за проделывание в пилоте нового отверстия. Через пятнадцать минут пуля была извлечена по самому короткому из возможных путей. Ещё полчаса потребовалась, чтобы залить раны регенераторами, заштопать их и вколоть очередную порцию препаратов.
Сидя на кухне и втягивая в себя псевдокофеиновую бурду, мы с Гнидым устало молчали. Были ли у меня вопросы к нему? Да. Имел ли я силы их задавать? Нет. Поэтому говорить начал он:
– Совсем забыл.
Эскулап сходил в комнату, вернулся с маленькой бутылкой и какой-то упаковкой, которые поставил передо мной на стол.
– Пей.
– Какая забота. Я тронут. А это что?
– Общая регенка с повышенным содержанием кальция. И белково-кальциевый батончик.
– Ну и мерзость, – сказал я, отпивая зелье. – О, а батончик ничего такой.
– Жри быстрее.
– Почему? Я пытаюсь насладиться вкусом.
– Потому что, – Гнидой ответил мне после минутного молчания, когда я уже заканчивал процесс поглощения аптечного разнообразия, – от укола, который я тебе сделал перед операцией, ты скоро вырубишься.
Я не понял, шутит он или нет. Его лицо, почему-то напоминавшее о законсервированных в формалине покойниках, не давало ответа на этот вопрос. Подумав, я спросил его о вещи, которая пусть и несильно, но всё же волновала меня.
– А на кой ляд ты с собой таскаешь шприц манекеновой эссенции? Я всё ещё диву даюсь, что Флюгер копыта не откинул.
– Во-первых, не шприц, а два. Во-вторых, я говорил, что вколол одну десятую, такой амбал способен пережить столь малую дозу. А учитывая, что он долбит в свободное время, возможно, его организм в принципе перенёс эссенцию в разы легче, чем перенесли бы мы.
– Так зачем оно тебе? Есть же боевые стимуляторы. Армейские там, коммерческие. И они не убивают использующего их.
– Такого эффекта, как от манекеновой эссенции, не добиться ни одним стимулятором. А насчёт того, зачем мне она… Думаю, ты знаешь, что такое цианид, и для чего капсулы с ним издавна носили вшитыми в воротники. Так вот, я вместо цианида выбрал эссенцию манекена.
– Чтобы перед своей смертью поубивать как можно больше?
– Ты думаешь, я это буду себе колоть? – ответил Гнидой на вопрос и нехорошо улыбнулся. Меня замутило, но не от его улыбки, а от чего-то другого.
– Вот чёрт, – лишь успел произнести я, пока моё лицо неслось навстречу усыпанному засохшими хлебными крошками столу.
Глава тридцать вторая. С чистого листа, да на старый лад
Сразу же после пробуждения мне в нос ударил запах городской свалки. Я поморщился и растёр покрытое потом лицо. Сон растворялся, но прервала его не внезапно появившаяся вонь, а ругань Бубнова. С ним пререкался Гнидой, спустя минуту к ним присоединился ещё и Доржи. Я попытался заснуть вновь, но мне помешало сосущее чувство голода. Пришлось подниматься с койки. Сознание постепенно прояснялось, и я начал понимать, что говорят в коридоре. Выяснение отношений было в самом разгаре.
– Попутал? Сейчас себя штопать будешь! – в голосе Бубнова слышалась умеренная злость.
– Полегче! – воскликнул Гнидой. – У меня там Инес со вскрытым пузом и Флюгер в коме! Нет! На твоих тряпках сейчас инфекция со всей Амтруно!
– А можно вопрос? – Я проснулся, а мой инстинкт самосохранения, который должен мешать мне задавать подобные вопросы, нет. – Почему от тебя воняет помойкой?
Бубнов посмотрел на меня, нетвёрдой походкой выходящего из комнаты, и ответил вкрадчивым голосом:
– Потому, что, Ян, я день провёл, сидя по макушку в помоях, прячась от отряда спецназа. И эти два клоуна, – он махнул на Гнидого и Доржи, – сейчас рискуют заняться сейчас чем-то подобным.
– Бубнов, послушай, – Гнидой сделал примирительный жест, – ты мне платишь за то, чтобы твои миньоны не отбросили коньки. Я сейчас этим и…
Я огляделся. В комнате длинный стол, четыре койки. Та, что была рядом с моей, превращена в подобие стола, на котором были разложены разнообразные лекарства, от бинтов до внутривенных смесей. У другой стены расположились Инес и Двадцатка с кислородными масками на лицах. Обе были почти наги, опутаны трубками, а последняя ещё и проводами, причём некоторые кибернетические части были отсоединены и сложены под кровать. Одежда более не закрывала её роботизированное тело, и грубые линии сросшейся плоти и металла были явлены свету во всей своей неприглядности. Тем не менее я в очередной раз ощутил это куцее Чувство, которое вот-вот перестанет подавлять галибат, но при этом так и не позволит удовлетворить его.
Оставил ли Гнидой их голыми, потому что был озабоченным уродом? Возможно. Но предположительно он уже более суток на ногах, и вменять ему в вину халатность или лень я не мог с точки зрения морали.
Надо бы определиться в пространстве. Я слегка отодвинул жалюзи и посмотрел на улицу. Утро. Мы на втором этаже. Виднелись аборигены, низкие здания, пыльные улицы, пара машин на дороге. Мы до сих пор на Амтруно. Это всё, что я могу определить по пейзажу за окном.
Зал занят импровизированной операционной. Соседняя комната, судя по виду, определена под склад или, скорее, под свалку вещей. Из кучи снаряги и хлама выглядывали остатки головы андроида. Сбоку от основного нагромождения лежал матрас, а на матрасе лежал храпящий Доржи. Пусть дрыхнет, иду дальше. Засаленная и заляпанная непонятно чем кухня три на три метра, в которую втиснуты стол, пара стульев, холодильник, плита да шкафчик с раковиной. Санузел меня немного удивил. Во-первых, тут была полноценная ванная. Во-вторых, в этой ванной обнаружился Флюгер. Он по горло находился в синевато-зеленоватой жидкости, к нему были присоединены две трубки разной толщины. Одна шла из пакета полусинтетической крови, который грубо облепили упаковками с искусственным льдом. По второй трубке во Флюгера поступало нечто серо-коричневое и неаппетитное.
Всполоснул лицо, прислушиваюсь к ощущениям. Кроме осознания того, что никто не предоставит мне необходимого периода реабилитации после всего произошедшего, ничего на ум не пришло. Ну, раз коновал дал «час на поесть», то я в первую очередь этим и займусь. Оделся, пошёл на кухню. Выдув около полутора литра воды, занялся созерцанием богатств холодильника, который ещё сохранял остатки прохлады после отключения света. Тут был обычный для наших резиденций набор продуктов – полуфабрикаты, выпечка, консервы. И когда я уже начну находить в холодильнике нормальное мясо? Вроде же не нищие.
Разогревая лепёшку на сковородке, я постепенно вспоминал происхождение каждого из моих ранений. Меченый прострелил икру, она ожидаемо болит. Рёбра… я потрогал свою грудь, и рука автоматически отдёрнулась. Внутри шевелилось то, что не должно было шевелиться. Чёрт, там же что-то порвалось, а я даже не знаю, что.
На столе обнаружилась склянка с чьими-то универсальными витаминами. Мои индивидуальные остались на прошлой хате, так что пара штук не повредит. Проглотив таблетки, я подумал, что, может, не стоило их мешать с тем, что уже плещется в моей крови после манипуляций Гнидого, но уже через минуту забыл об этой мелочи.
Располагая на плите банку с консервированным мясом, я проявил неосторожность и, зажигая плиту, поджёг заодно бинт, которым была обмотана моя рука. В итоге уже через полминуты с момента решения не предпринимать лишних движений, я истерично размахивал конечностью, пытаясь сбить пламя. Ломанулся к крану, кручу вентиль – воды нет. Открываю другой – холодная ржавая вода обильно смачивает белые бинты. Чёрт, теперь ещё и повязку менять.
Ожог был несерьёзный. Путём охлаждения его под струей воды, которая к шестой минуте изливания из кривого потемневшего от времени крана даже перестала быть грязно-рыжей, сменив оттенок на более приемлемый бледно-жёлтый, я избавил себя от гипотетических последствий происшествия.
Ещё никогда не приходилось есть с такой аккуратностью. Я, наверное, вообще бы не стал нагружать организм лишними движениями, но, думается, пустой желудок в совокупности с медицинским коктейлем в моей крови вызовет более печальные последствия, нежели работа пищеварительного тракта. Закусывая овощами, законсервированными в достаточно поганом масле, я как-то отстранённо вспоминал случившееся.
Господи, создатель всего сущего, мы же вынесли целую преступную организацию. Мы, кучка занюханных контрабандистов. Как это вообще произошло? У нас даже никто не сдох. Ну, может, Флюгер откинет копыта от ранений, но тем не менее во время самого процесса зачистки мы потеряли только двух андроидов.
На меня только сейчас начало накатывать осознание произошедшего. Даже руки задрожали, и я забрызгал себя маслом, которое жирными каплями расползлось по бинтам. Сколько раз я чуть не погиб, сколько пуль просвистело рядом, сколько человек сдохло вместо меня. Там же умерли десятки людей, может, даже под полсотни. Это не считая тех, кто перестреливался на улице. А ведь там было много подростков, практически детей…
Эту мысль развивать дальше не стоит. Остановимся на том, что мы совершили что-то запредельное и теперь даже умереть будет не так обидно. А сейчас нужно проглотить последний жилистый кусочек мяса и идти будить Гнидого.
– Эй, вставай.
Глаза эскулапа открылись. В них я прочёл нежелание жить, сменившееся вымученной сосредоточенностью.
– Начинаем операцию через пять минут. Будешь вторым номером.
– Нет.
– Не понял? – Гнидой, поднимающийся с кровати с мрачной решимостью на лице, на секунду замер.
– Ты посмотри на меня! У меня руки трясутся! И в груди что-то шевелится.
– Демпфер у тебя там шевелится.
– Какой ещё демпфер? Откуда он там?
– Я вставил. Вытащу, как всё срастётся.
– Подожди, ты мне его между рёбер запихал?
– Нет, мать твою, между яичек. Не тупи. Дай руку, вколю вкусняшку.
Я хотел спросить зачем, но, встретившись с тяжёлым взглядом, передумал и, подставляя конечность, спросил лишь о том, что за бодяга сейчас в инъекторе.
– Давай так, – отвечал на мой вопрос коновал после проведения инъекции, – ты не спрашиваешь, что я тебе вколол, а я не сломаю тебе рёбра, когда буду вытаскивать демпфер.
Видя, что костоправ не в настроении, я отказался от дальнейших попыток разговорить его. Тем временем снадобье растекалось по моим венам инородной теплотой, сознание постепенно прояснялось.
– Где капитан?
– А чёрт его знает. На связь не выходил.
– Ладно, я готов. Вводи в курс дела.
Итак, в Инес попало четыре пули. После этого происшествия Гнидой, осознав, что не сможет провести в трясущемся на ухабах фургоне хирургическую операцию, ввёл Инес в медикаментозную кому, затем минимизировал риск от пуль. Первые две из них вошли в грудь, где были запенены саморастворяющейся смесью, которая исчезает за день-другой. Третья вошла в живот и была залита специальным гелем, который исключил риски того, что содержимое кишечника, если он был пробит, вступит в нежелательные реакции с остальным ливером.
А вот четвёртая пуля не была ни запенена, ни залита гелем из-за глубины проникновения. Этот биметаллический деформированный цилиндрик, согласно приблизительным прикидкам Гнидого, расположился около аорты. Или позвоночника. Или между ними.
В любом случае вся ответственность за здоровье команды возложена на Гнидого, так что ему и стоило переживать. Но я не мог перестать думать о том, что жизнь Инес зависит от рук человека, злоупотребляющего медицинским спиртом и разнообразными сомнительными смесями.
Облачившись в кухонный прорезиненный фартук, он, прикрепив к груди Инес миниатюрный датчик состояния пациента, начал операцию. Я ассистировал. Тело было переложено на стол, с помощью нескольких валиков расположенное в оптимальной позиции. Орудуя инструментами, которые напоминали о ранней индустриальной эпохе человечества, костоправ с очень богатым жизненным опытом, особенно в вопросах вскрытия туловищ, начал копаться в беззащитном девичьем теле.
Конечно, в силу специализации, мне приходилось разбирался в травматологии, но это было далеко не то же самое, что хирургия, и поэтому я только примерно понимал, что делает Гнидой. Тем не менее моих скромных навыков хватало, чтобы среза́ть старые бинты, пережимать сосуды, отодвигать кожу и подавать инструменты.
Первая пуля. Место расположения – левая часть груди. Результат – пуля извлечена. Общее состояние в норме. Вторая пуля. Место расположения – середина груди, судя по комментариям Гнидого была в сантиметре от того, чтобы прошить лёгкое. Результат – пуля извлечена. Небольшое повышение сердцебиения. Третья пуля. Место расположения – живот. Результат – гель откачан, пуля извлечена, кишечник пробит в двух местах. Дыры залеплены органическими заплатками, залиты регенераторами. Состояние в норме. Четвёртая пуля. Место расположения – около позвоночного столба. Результат – пуля не извлечена, смещена вглубь. Повышение сердцебиения.
– Я не могу её вытащить. – Гнидой отступил и облокотился на спинку кровати Двадцатки. – Попробуешь?
Шутка была мною проигнорирована.
– Подпольная медицина? – внёс я своё предложение. – Без имён, просто положим её и котлету денег на порог с кратким описанием проблемы?
– Даже не думай.
– Оставим так, как есть?
– Не получится. Оно её убьёт.
– Идеи?
– Помоги её перевернуть.
Стараясь не сделать ни одного лишнего движения, мы переместили Инес на живот. После этого Гнидой, глубоко вздохнув и несколько раз попеременно посмотрев на Инес и на линейку, выдавленную на рукояти скальпеля, принялся за проделывание в пилоте нового отверстия. Через пятнадцать минут пуля была извлечена по самому короткому из возможных путей. Ещё полчаса потребовалась, чтобы залить раны регенераторами, заштопать их и вколоть очередную порцию препаратов.
Сидя на кухне и втягивая в себя псевдокофеиновую бурду, мы с Гнидым устало молчали. Были ли у меня вопросы к нему? Да. Имел ли я силы их задавать? Нет. Поэтому говорить начал он:
– Совсем забыл.
Эскулап сходил в комнату, вернулся с маленькой бутылкой и какой-то упаковкой, которые поставил передо мной на стол.
– Пей.
– Какая забота. Я тронут. А это что?
– Общая регенка с повышенным содержанием кальция. И белково-кальциевый батончик.
– Ну и мерзость, – сказал я, отпивая зелье. – О, а батончик ничего такой.
– Жри быстрее.
– Почему? Я пытаюсь насладиться вкусом.
– Потому что, – Гнидой ответил мне после минутного молчания, когда я уже заканчивал процесс поглощения аптечного разнообразия, – от укола, который я тебе сделал перед операцией, ты скоро вырубишься.
Я не понял, шутит он или нет. Его лицо, почему-то напоминавшее о законсервированных в формалине покойниках, не давало ответа на этот вопрос. Подумав, я спросил его о вещи, которая пусть и несильно, но всё же волновала меня.
– А на кой ляд ты с собой таскаешь шприц манекеновой эссенции? Я всё ещё диву даюсь, что Флюгер копыта не откинул.
– Во-первых, не шприц, а два. Во-вторых, я говорил, что вколол одну десятую, такой амбал способен пережить столь малую дозу. А учитывая, что он долбит в свободное время, возможно, его организм в принципе перенёс эссенцию в разы легче, чем перенесли бы мы.
– Так зачем оно тебе? Есть же боевые стимуляторы. Армейские там, коммерческие. И они не убивают использующего их.
– Такого эффекта, как от манекеновой эссенции, не добиться ни одним стимулятором. А насчёт того, зачем мне она… Думаю, ты знаешь, что такое цианид, и для чего капсулы с ним издавна носили вшитыми в воротники. Так вот, я вместо цианида выбрал эссенцию манекена.
– Чтобы перед своей смертью поубивать как можно больше?
– Ты думаешь, я это буду себе колоть? – ответил Гнидой на вопрос и нехорошо улыбнулся. Меня замутило, но не от его улыбки, а от чего-то другого.
– Вот чёрт, – лишь успел произнести я, пока моё лицо неслось навстречу усыпанному засохшими хлебными крошками столу.
Глава тридцать вторая. С чистого листа, да на старый лад
Сразу же после пробуждения мне в нос ударил запах городской свалки. Я поморщился и растёр покрытое потом лицо. Сон растворялся, но прервала его не внезапно появившаяся вонь, а ругань Бубнова. С ним пререкался Гнидой, спустя минуту к ним присоединился ещё и Доржи. Я попытался заснуть вновь, но мне помешало сосущее чувство голода. Пришлось подниматься с койки. Сознание постепенно прояснялось, и я начал понимать, что говорят в коридоре. Выяснение отношений было в самом разгаре.
– Попутал? Сейчас себя штопать будешь! – в голосе Бубнова слышалась умеренная злость.
– Полегче! – воскликнул Гнидой. – У меня там Инес со вскрытым пузом и Флюгер в коме! Нет! На твоих тряпках сейчас инфекция со всей Амтруно!
– А можно вопрос? – Я проснулся, а мой инстинкт самосохранения, который должен мешать мне задавать подобные вопросы, нет. – Почему от тебя воняет помойкой?
Бубнов посмотрел на меня, нетвёрдой походкой выходящего из комнаты, и ответил вкрадчивым голосом:
– Потому, что, Ян, я день провёл, сидя по макушку в помоях, прячась от отряда спецназа. И эти два клоуна, – он махнул на Гнидого и Доржи, – сейчас рискуют заняться сейчас чем-то подобным.
– Бубнов, послушай, – Гнидой сделал примирительный жест, – ты мне платишь за то, чтобы твои миньоны не отбросили коньки. Я сейчас этим и…