Отдай мое сердце

– А что, это настолько заметно? – несчастным голосом спросила Базилио. – Я-то думала, что выгляжу как самый настоящий человек, а вы сразу догадались. Или вам просто леди Сотофа обо мне рассказала?

– Конечно, рассказала, – подтвердил Гэйшери. – Чтобы не очень удивлялся, когда вас увижу. Она же придала вам облик одной нашей общей подружки. Между прочим, величайшей красавицы древних времен.

– Правда, что ли, величайшей красавицы? – удивилась Базилио.

– А вы в зеркало никогда не смотрелись? – строго спросил Гэйшери. – Глаза-то у вас на месте. И вон какие большущие! Давно могли бы себя разглядеть.

Базилио расцвела. Вот как надо разговаривать с юными барышнями, даже если они чудовища. Впрочем, всякая юная барышня и есть чудовище – в своем роде. Об этом не следует забывать.

– А еще в этом доме кто-нибудь живет? – спросил Гэйшери, устраиваясь в кресле. – Или только вы втроем?

Ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать. Ну, то есть часть ответа. Точнее, две части. Эти части одновременно вспрыгнули ему на колени и замурлыкали. Хорошо быть Темным Магистром. Прежде Армстронг и Элла оставались равнодушны к моим гостям.

– Ух ты, да у вас тут настоящая ферма[10]! – рассмеялся Гэйшери. – А сейчас придут индюки? И тоже ручные? Всю жизнь хотел погладить индюка, но они от меня всегда убегали, а я не ловил, я гордый. Не в моих привычках силой навязывать свою любовь!

– У нас нет индюков, – огорчилась Базилио. – Но если вам очень нужно, я могу превратиться в… почти в индюка. Немножко более страшного, чем просто индюк. Зато убегать не стану, гладьте сколько хотите, пока не надоест.

– Спасибо, юная леди, – серьезно сказал Гэйшери. – Это одно из самых щедрых предложений, какие я когда-либо получал. Не надо вам ни в кого превращаться, я и так доволен. Наблюдать в других искренние порывы великодушия я люблю больше всего на свете. Даже больше, чем гладить индюков.

– Ладно, – кивнула Базилио. – Честно говоря, я рада, что не надо превращаться, потому что не люблю свой первоначальный облик. Трикки хотел создать смешное чудовище для детского праздника и, на мой взгляд, немного перемудрил.

«Немного перемудрил» – это она, конечно, очень деликатно выразилась. Если бы меня сотворили чудищем с головой индюка, рыбьим туловищем, человеческими ногами и лисьим хвостом, я бы, будьте уверены, проклинал своего создателя последними словами как минимум тысячу лет. Но Базилио – ангел, причем в гораздо большей степени, чем это требуется для приятной жизни среди людей, и лично я понятия не имею, как ее перевоспитать. Одна надежда, что Гэйшери дурно на нее повлияет. Или наоборот, Базилио сделает из него приличного человека? Даже интересно, кто кого.

Пока по очкам побеждала Базилио. Наш Темный Магистр сидел смирно, ни во что не превращался, ни на кого не орал и внимательно слушал ее обстоятельные разъяснения, что, кроме нас с кошками, в доме живет леди Тайяра, великий математик, но, к сожалению, призрак; впрочем, ей самой это нравится. Сэр Джуффин Халли предлагал вернуть ей телесность, потому что, оказывается, даже это умеет – представляете?! – но она наотрез отказалась. Сказала, может быть, когда-нибудь позже, а пока лучше оставить как есть, призрак способен круглосуточно заниматься научной работой, не отвлекаясь на всякие глупости вроде поиска заработка, еды, романов и сна. Еще у нас есть говорящий пес Дримарондо, тоже ученый, только лингвист, который вот прямо сейчас, к сожалению, занят в Королевском Университете, но после обеда придет. А еще есть слуги, но их обучали манерам при Королевском дворе, поэтому они, считайте, тоже что-то вроде призраков; правда, с поварами вполне можно дружить, хотя они ужасно серьезные, хуже Дримарондо и остальных профессоров.

Гэйшери слушал ее с таким любопытством, что я и сам начал думать – как же мы интересно живем! Надо, что ли, дома бывать почаще. А то все пропускаю, как последний дурак.

– Ты же сидя спишь, – вдруг сказала Базилио. – Тебе с нами скучно?

– Да ну, не выдумывай. Просто устал. Лег за два часа до рассвета, поднялся – за час. Великие математики вроде вас с леди Тайярой наверняка смогут произвести соответствующие подсчеты и выяснить, сколько я проспал. Хотя, по моим ощущениям, это вообще отрицательное число.

– Не может быть отрицательное, – серьезно возразила Базилио. – Очень маленькое, согласна, но положительное! Даже не знаю, что надо сделать, чтобы это число стало отрицательным, потому что если не спать вовсе, получится просто ноль… А, поняла! Вот если бы ты, например, отправился в какой-нибудь другой мир, провел там больше времени, чем прошло дома, и при этом тоже не спал…

– Ого! – удивился Гэйшери. – Оказывается, нынешняя молодежь получает совсем неплохое образование. Даже не ожидал.

– Поспи еще, – посоветовала мне Базилио. – А то опять достанешь из Щели между Мирами вместо чашки чаю чей-то скелет или выйдешь из дома в том месте, где нет ни двери, ни даже окна. Малдо сказал, что больше не будет дыры в наших стенах заделывать: он навел справки и выяснил, что Мохнатый Дом официально считается шедевром древнего зодчества, здесь без разрешения какой-то специальной Придворной канцелярии по строительству ни одного кирпича заменить нельзя, даже руками, не то что с применением магии. И у него теперь волосы дыбом от того, что он по нашим просьбам творил.

Будь я древним Темным Магистром, заорал бы сейчас что-нибудь пафосное о малодушии, толкающем на предательство лучших друзей. А так пришлось кротко вздохнуть:

– Пусть не беспокоится, мы никому не расскажем. А поспать мне не светит: совещание в полдень. К тому же у нас гость.

– Что ж вам теперь, не спать все время, пока я у вас живу? – удивился Гэйшери. – Так не пойдет. До полудня еще почти три часа, ложитесь и спите. Без возражений. Скелеты и дырки в стенах нам тут не нужны. А дом мне покажет юная леди. И в башню отведет. И вас, когда нужно, разбудит.

– Ой, нет! – отказалась Базилио. – Только не я! Я два раза пыталась его будить, и мне совсем не понравилось то, что он мне на это сказал. Макс говорит, что сказанное спросонок не считается, но я все равно больше не хочу.

– Ладно, – решил Гэйшери. – Значит, я сам вас разбужу. И с превеликим удовольствием выслушаю все, что вы мне скажете. Может, чему-то новому научусь.

– Вы и мертвого уломаете, – сдался я.

– Даже не подумаю. С мертвецами договариваться – нашли дурака!

– Это просто такое выражение, – объяснила ему Базилио. – Причем довольно двусмысленное. Макс, с одной стороны, как бы сделал комплимент силе вашего убеждения, но одновременно намекнул, что уговорить человека на то, чего он и сам очень хочет, большого ума не надо. Только не спрашивайте, в чем именно заключается намек. Я не знаю! Макс много раз объяснял, но я так и не поняла. Пришлось просто принять на веру.

– Гипербола, – вздохнул я. – Явное и намеренное преувеличение на пустом месте. Оно работает на создание комического эффекта… возможно, только в моей голове. Ладно, разбудите меня, пожалуйста, как обещали, примерно за четверть часа до полудня. За это я прямо сейчас больше ничего умного не скажу.

И шагнул в свою спальню Темным Путем – как был, то есть вместе с креслом, на котором сидел. Видимо, сказывалось дурное влияние Джуффина и Сотофы, протащивших кресла на Темную Сторону. Какой-то сегодня неудачный день для мебели. Или, наоборот, счастливый? Зависит от того, любит ли мебель путешествовать, или предпочитает простоять всю жизнь на одном месте. Родись я креслом, был бы рад, что меня уволокли на Темную Сторону или хотя бы переставили в спальню, перемены мне по душе. Но я – не кресло. Ни одно из этих чертовых кресел – совершенно точно не я.

Столь высокоинтеллектуальный внутренний монолог, несомненно, свидетельствовал, что отпуск мне все-таки был совершенно необходим. Причем еще в середине лета. Или вообще полгода назад.





* * *


– Ну слушай, – сказал сэр Джуффин Халли, осторожно, кончиком пальца проверяя остроту серебристо-синего серпа. – А чему ты, собственно, удивляешься? Зачем бы я все эти годы с тобой возился, если не для того, чтобы съесть твое сердце? Теперь время пришло. Луна стоит чрезвычайно удачно, следующего такого случая еще сто восемьдесят шесть лет ждать.

– Макс со свойственным ему самодовольством думает, будто прекрасен сам по себе, – холодно сказал сэр Шурф, доставая из-за пояса точно такой же серп. – Ему кажется, что возиться с ним – такое великое счастье, что можно еще приплатить. Не забывайте, половина – моя. Это я его сюда заманил.

Я слушал их, можно сказать, с возрастающим интересом – насколько вообще может интересоваться разговорами человек, висящий под потолком и связанный по рукам и ногам такими прочными заклинаниями, что потом от них на теле надолго останутся синяки. То есть остались бы – если бы мне было суждено еще сколько-нибудь прожить. А шансов на это исчезающе мало. Или даже отрицательное число, хотя Базилио сейчас непременно сказала бы, что число моих шансов выжить не может быть отрицательным, с точки зрения математики, оно просто равно нулю.

Вспомнив о Базилио, я тут же вспомнил и Гэйшери, с которым она осталась в гостиной. И как мне удалось сбежать на Темную Сторону, когда он обвил меня, став змеей. Я вспомнил даже, как это делается – просто представляешь, как выглядит Темная Сторона, и – бац! – ты уже там; вместе со своими врагами или нет, дело десятое, их, если что, можно отдельно призвать для расправы. Ладно, как-нибудь разберемся. Сперва…


Но я не смог вспомнить, как выглядит Темная Сторона. Вообще ничего, кроме названия. «Темная» – наверное, потому, что там всегда темно? Нет, стоп, быть того не может, чтобы я забыл Темную Сторону, все что угодно, только не ее. Я же был там сегодня утром, буквально только что. Хотел подраться с Гэйшери, но в итоге мы вроде поладили, я даже привел его к себе домой и оставил в гостиной с Базилио, а сам пошел спать… Мать твою! Спать! То-то и оно.

До меня наконец-то дошло, что происходит. И почему Джуффин с Шурфом ведут себя как чокнутые придурки. Просто вот такие сладкие у меня нынче сны.

Сразу мог бы сообразить, в чем дело, но мне так давно не снилась всякая пакость, что я просто отвык. И расслабился не в меру – даже проверять в случае неприятностей, сплю или бодрствую, перестал, что в моем положении, конечно же, непростительно. Интересно, это просто следствие переутомления или Мастер Гэйшери развлекается? Причем вовсе не обязательно со зла. Например, в его время так было принято: пришел в гости – не жадничай, подари хозяину дома хотя бы один достойный кошмар. Мне рассказывали, в древности наша Темная Сторона была ужасающим местом, так что даже логично, если древние маги дня спокойно прожить не могут, никого не напугав.

Ладно, для начала неплохо бы перестать висеть под потолком. Сплю я или бодрствую, а на твердой земле чувствую себя гораздо уверенней.



Приземление прошло на ура. Я даже уселся не на голую землю, а на роскошный позолоченный трон, скорее во вкусе какого-нибудь куманского лавочника, чем в моем, но для окончания нелепого кошмара – самое то.

Джуффин, злокозненно ухмыляясь, занес надо мной серп, я отмахнулся:

– А ну брысь отсюда. Ты – просто деталь моего сна, настолько дурацкая, что хоть медаль за такое достижение вручай.

Обиженная моим пренебрежением к смертельной угрозе копия шефа Тайного Сыска поспешно утратила портретное сходство с оригиналом и растаяла, как мороженое в печи. Сэр Шурф надменно вздернул бровь, аккуратно спрятал серп под белоснежным лоохи, даровал мне прощальный взгляд, полный немого укора, и исчез, не дожидаясь дополнительного приглашения. Вот кто умеет сохранять лицо в любой ситуации, даже когда он – просто чей-то кошмарный сон.

– Попытка не засчитывается, – сказал я вслух, в надежде, что если у этого кошмара есть автор, мои слова до него как-нибудь дойдут. – Во-первых, я их совсем не боюсь. Времена, когда я втайне ждал чего-то подобного, давным-давно позади. Во-вторых, если этим двоим зачем-нибудь понадобится мое сердце, я открыт к переговорам, и они это знают. Всегда можно попробовать отрастить новое, чтобы поделиться с близкими, интересная задача, почему нет?.. А в-третьих, в любом кошмаре главное не сюжет, а атмосфера. Вот если бы они ничего особенного не делали, только смотрели странно и отвечали невпопад, а я при этом чувствовал приближение неотвратимого ужаса, могло бы получиться вполне ничего.

– Хочешь сказать, у меня ни хрена не вышло? – упавшим голосом спросила Меламори.

Ну, то есть спросило об этом невесть откуда возникшее у подножия моего трона гигантское насекомое с избыточным, на мой взгляд, количеством острых жал и алчно извивающихся хоботков, но не было до сих пор такого, чтобы я ее не узнал.

Ну я и влип. Теперь придется утешать вместо того, чтобы ругаться. Хотя, по уму, за такое выступление голову бы оторвать. Но вида бурно рыдающей помеси комара-переростка с гигантской осой я, пожалуй, не переживу.

– Извини, – сказал я. – В голову не пришло, что это твоя работа. Думал, это… ну, в общем, один знакомый. Очень опытный маг. Поэтому и развел критику – чтобы ему стало обидно. А так-то просто отличный кошмар. Особенно своевременное упоминание об удачном положении луны. И некруглое число лет придало ему достоверности, сказали бы «двести» или «триста», я, как человек, понаслышке знакомый с основами астрологии, сразу заподозрил бы что-то не то…

– Не ври, – огрызнулось гигантское насекомое, по счастливому совпадению являющееся моей девушкой. – Сама знаю, что не получилось. Не кошмар, а какая-то наивная дрянь.

– А зачем ты вообще за это взялась? Тебе что, дали такое задание? Учишься создавать кошмарные сны? Ни хрена себе обучение продвигается! Хороши арварохские буривухи. Я-то думал, они гораздо умнее людей.

– При чем тут какие-то буривухи?!

Меламори так возмутилась, что утратила контроль за внешним видом и сделалась почти похожа на себя. Но я не стал ей об этом говорить, чтобы еще больше не расстроилась. А просто спросил:

– Как это – «при чем»? Ты же вроде у них учишься. Или уже нет?

– Меня пока не выгнали за бездарность, если ты это имеешь в виду, – отчеканила она. – Я учусь у буривухов, конечно. Но при этом не тупо выполняю задания, а делаю, что хочу – в рамках поставленных условий. То есть в сновидениях, своем и чужих.

– А. То есть показать мне кошмар – твоя идея? Тогда еще ладно. По крайней мере, не надо снаряжать экспедицию в Арварох, вразумлять тамошних буривухов. Рад за них. Хоть у кого-то в этом Мире по-прежнему все в порядке с головой.

– Сам виноват, нечего было так долго от меня скрываться! – огрызнулась Меламори. – Я уже от отчаяния собственным родителям начала сниться, обоим, по очереди – просто чтобы проверить, что по-прежнему умею появляться в чужих сновидениях. Что не разучилась внезапно сразу всему.

Только тогда до меня наконец дошло: леди Меламори Блимм решила проучить меня за то, что я давно ей не снился. Даже не так – за то, что у нее долго не получалось присниться мне. И выбрала вот такой душевный сюжет. Сколько раз я уже говорил, что совершенно не разбираюсь в людях? Ничего не поделаешь, придется повторить.

– Я не скрывался, – сказал я. – Просто несколько дней просидел в Холоми. А тамошние стены работают как защита от всего на свете, включая посторонних сновидцев. В последнее время даже Харумба некоторым снится, а Холоми – нет. По крайней мере, никаких сновидцев там до сих пор не шастало. И вряд ли они а ближайшее время появятся, таков мой прогноз. Лично я там дрых вообще без сновидений. Очень, кстати, странное ощущение, как будто не спишь, а умер. Брык – и все.

– Как ты оказался в Холоми? – изумилась Меламори. – Убил кого-то не того? Или просто что-то разрушил? А теперь шеф тебя вытащил? И отправит в изгнание или дома оставит? Или ты прямо сейчас эту чушь сочинил?

– Джуффин и правда вытащил меня до срока, за хорошее поведение. Или, наоборот, за плохое, трудно вот так сразу сказать. Изначально предполагалось, что я просижу в Холоми дюжину дней и наконец-то отдохну. Так получилось, что в последнее время я почти не спал. Очень много всякого странного происходило… Ладно, неважно. Факт, что нарочно я от тебя не скрывался. И по-прежнему этого не умею. Да и зачем? В голову бы не пришло.

– Ой, – выдохнула Меламори. И исчезла.

Это она, конечно, зря. Но со сновидцами такое часто случается – от сильных эмоций, или просто потому, что кто-то разбудил. Последнее, впрочем, вряд ли возможно: арварохские буривухи, обучающие Меламори искусству сновидения, не только не станут мешать ей спать, но и шею намылят, если вдруг проснется сама.

Я, надо сказать, чувствовал себя довольно нелепо. Непонятно, как теперь быть. Спать и видеть дурацкий сон о том, как сижу в одиночестве на позолоченном троне? Или проснуться? Или снова лечь спать – прямо во сне?

Но Меламори появилась прежде, чем я принял решение. Хвала Магистрам, она больше не выглядела как пародия на насекомое, нормальный человеческий человек. Сказала с понятной досадой:

– Опять меня вышвырнуло, извини.

– Ничего, главное, что быстро вернулась. Время дорого. Я всего на пару часов прилег. В любой момент могут разбудить.

– Интересно, кто теперь тебя будит? – усмехнулась она. – Неужели есть еще герои в столице Соединенного Королевства?

– Для этой цели пришлось вызвать из глубин прошлого специально обученного Темного Магистра. Он обещал попробовать. Рисковый мужик.

Я, конечно, обещал помалкивать о Гэйшери. Но, во-первых, во сне чего только не ляпнешь, особенно в страшном. А во-вторых, когда правда до такой степени похожа на глупую шутку, вполне можно ее разболтать.

Меламори, конечно, не приняла мои слова всерьез. Хотя ее житейский опыт вполне позволяет допустить нечто подобное. Он вообще все что угодно позволяет допустить.

– Ко мне вчера Корва приходил, – вспомнил я. – Специально, чтобы спросить, почему я от тебя прячусь. По-моему, этот визит был ему крайне неприятен, но он как-то перетерпел. Пока меня не разбудили, скажи, пожалуйста, зачем ты его в это втравила? Почему не приснилась, например, Нумминориху? Или еще кому-нибудь из друзей? Они бы тебе сразу сказали, что я отдыхаю в Холоми. А больше, как ты понимаешь, об этом никто не знал.