Осторожно, женское фэнтези!
Часть 50 из 120 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вы меня царапаете, – укоризненно выговорил Саймон. – А нужно резать. Достаточно глубоко, чтобы остались шрамы, но не настолько, чтобы пришлось накладывать швы.
– Как это?
– Вы у нас целительница, вам лучше знать. И отставьте бутылку. А то я потом не разберу ваши письмена.
– Ладно… – я облизала пересохшие губы и провела новую черточку, глубже и длиннее. Крови тоже выступило больше. Я стерла ее пропитанной бальзамом салфеткой.
Вырезав таким образом три буквы первого имени, я столкнулась с новыми сложностями.
– Неудобно. Надо с другой стороны. Или… Это будет не совсем прилично…
– Полагаете, еще не поздно беспокоиться о приличиях? – кривясь от боли, спросил боевик.
Я сочла это разрешением, подобрала юбки и уселась ему на живот. Дело пошло быстрее. Но видел бы это кто-нибудь со стороны!
– Мистер Вульф, вопрос несколько запоздал…
– С-саймон, – выдохнул он с присвистом.
– Что?
– Вы сидите на мне с ножом в руке. Думаю, этого достаточно, чтобы обращаться ко мне по имени.
– Саймон, – мне самой так нравилось больше, – а ваша мать…
– Не войдет сейчас? – понял он. – Нет. Во-первых, я закрыл дверь на ключ. Во-вторых, у мамы проблемы со сном, и доктор Грин прописал ей снотворные капли. До утра ее и канонада не разбудит.
– Грин? Он ее доктор?
– Да. А что?
– Да так, – я пожала плечами. – Знаю его немного. Неприятный человек.
– Доктор? – не поверил Саймон. – По-моему, он интересный. Умный, начитанный. Знает много занимательных вещей.
Угу. В частности, о драконах. И водит дружбу со специалистом по мистическим существам.
– Вам не кажется, что он странный? – спросила я боевика.
– Нет. А вот вы странная… в хорошем смысле. Не обидитесь, если я скажу?
– Не знаю. Но у меня нож.
– Вы не очень мне нравились, когда были моей студенткой. Возможно, потому что я не знал вас как сейчас.
– Возможно, – согласилась я, приготовившись вырезать очередную букву. – Подобные занятия сближают, да?
Дальше общаться уже не получалось. Обменивались короткими фразами время от времени, чтобы разрядить напряженную тишину, но Саймону все же было больно, а мне – страшно и тревожно. Наконец все четыре имени были вырезаны на груди боевика. Я стерла кровь, смазала порезы бальзамом и накрыла салфеткой. Поднялась на ноги, успевшие затечь за время сидения, и тут же рухнула на стул. Руки только теперь, когда все закончилось, мелко задрожали.
Саймон встал с пола вслед за мной. Выглядел он после «росписи» неважно: в лице ни кровинки, волосы надо лбом взмокли, – но держался бодро. Во всяком случае, на стул он не упал, а аккуратно опустился, придерживая салфетку, уже напитавшуюся кровью.
– Я могу спать в кресле, – заявил без предисловий. – Вы ляжете на кровати.
– Но…
– Одну я вас не отпущу. Проводить сейчас не смогу. Поэтому вы остаетесь. Утром активируют портальную сеть, и я выведу вас, куда скажете.
– А…
– Мать уходит рано, мы не столкнемся, не волнуйтесь.
На самом деле я не думала о мисс Милс. Хотела сказать, что должна вернуться в общежитие тем же путем, что и вышла, чтобы моя охрана могла поутру встретить меня у крыльца. Но, подумав, махнула рукой.
– Утром – в лечебницу, – согласилась на предложение Саймона. – Но на кровати ляжете вы. В кресле вам будет неудобно. А я…
Посмотрела на кровать. Места на ней хватило бы для двоих. Но не в мире, полном условностей… которые мы сегодня то и дело нарушаем…
Саймон проследил за моим взглядом и кивнул:
– Я лягу справа, вы – слева. Одеяло берите себе.
Приятно, когда тебя понимают без слов.
Еще приятнее, сняв сапоги, растянуться на постели и закрыть глаза.
– Вы же не считаете меня распущенной? – спросила я боевика, устроившегося с другого края.
– Нет, – заверил он. – Распущенной – нет.
«А какой?» – хотела спросить я, но сама придумала ответ.
Не от мира сего.
Глава 24
Мне снился сон.
Обычно, когда спишь, не понимаешь, что все не по-настоящему. Но сейчас я точно знала: это сон. Только во сне можно висеть в безбрежном космосе, наблюдая вокруг себя движение сверкающих мириадами звезд галактик.
Завораживающее зрелище. Волшебное, нереальное…
Угнетающее.
Несложно осознать себя одной из многих женщин в жизни мужчины, одним из сотни винтиков в махине огромного предприятия, одной из нескольких тысяч студенток магической академии… песчинкой в океане… Но совсем другое – почувствовать себя ничтожной пылинкой в безмерности Вселенной. Понять, что ты – никто и ничто, пустота в пустоте, и сказочные эти галактики, в которых непрерывно загораются и умирают миллиарды солнц и рассыпаются пылью сходящие с орбит планеты, никогда не узнают о твоем существовании, а если и узнают, то лишь на тысячную долю секунды и тут же забудут, отвлекшись на рождение очередной сверхновой. И ты никогда не поймешь, о чем они говорят между собой, зажигая и убивая звезды лишь для того, чтобы послать друг другу короткий сигнал…
Или поймешь? Увидишь, всмотревшись в закручивающиеся спирали туманностей? Услышишь в мерцании цефеид?
Если захочешь. Если тебе позволят…
– Кто вообще это придумал? – гневная изумрудная вспышка в звездном скоплении ближайшей ко мне галактики отдается в мыслях знакомым мальчишеским голосом.
– Драконы, – лениво отвечает расплывшаяся туманность, пронизанная сетью серебряных нитей.
– Очень смешно, Эллои. Предлагаешь вернуть их, чтобы все исправить?
– Это будет слишком просто, Мэй, – еще одна туманность вступает в разговор. Ее солнца горят золотом, а голос звучит нежным альтом. – Просто и неправильно. Ты найдешь другое решение. Ты уже его нашел… Да?
Она оборачивается ко мне… Туманность? Нет, девушка с длинными черными волосами и смуглой кожей, на которой блестит золотом рисунок-орнамент, стекая с лица на шею и ныряя за воротник белой блузки.
– Так лучше?
Вместо бескрайнего космоса – просторный конференц-зал. Крыши современного мегаполиса за высокими окнами. Длинный полированный стол, кожаные кресла. Вместо далеких галактик – мужчины и женщины в деловых костюмах. Похожи на людей, но не люди. Как и белобрысый мальчишка, сидящий во главе стола.
– Разве это по правилам? – спрашивает его пепельноволосая девица с чертами азиатки. – Ей нельзя здесь находиться.
– Она автор, – отвечает Мэйтин.
– Автор, – фыркает бритоголовый здоровяк. – Скажи еще, демиург.
– Все возможно.
– Все относительно, – поправляет здоровяк.
– Потому и возможно, – подмигивает мне верховный бог Трайса.
В наглухо застегнутом френче, с зачесанными на бок волосами он кажется старше и серьезнее, а беспечность выглядит немного фальшиво. Но я улыбаюсь в ответ.
– Какая разница? – красивый старик с густой пшеничной шевелюрой и окладистой бородой пожимает плечами. – У нас тут не одна проблема, а две. И если первую можно исправить с ее помощью, то вторую…
Он разводит руками, задевая сидящую рядом щупленькую брюнетку в темно-синем костюме. Та недовольно морщится, проводит рукой по щеке, словно проверяя, не исчезли ли с нее затейливо переплетенные серебристые линии, и выговаривает, задумчиво глядя сквозь меня:
– Да, это так. Она закончит свою историю на Трайсе и восстановит естественный ход событий и границы миров. Но к искажениям реальности она отношения не имеет.
– Она написала об этом, – напоминает девушка с золотым рисунком. Смотрит, ожидая поддержки, на Мэйтина.
– Не написала, – отмахивается пепельноволосая. – Конкретно об искажении – нет.
– Но она создала предпосылки к такому развитию событий, – говорит старик.
– Хочешь сказать, она все-таки демиург? – уточняет скептически бритоголовый.
– Я бы так не сказал, – заговаривает сидящий слева от верховного божества молодой мужчина. Длинными белоснежными волосами и сероватой кожей с рисунком белесых шрамов он похож на эльфа, но в глазах у него горит лиловое пламя, а кроваво-красные губы, приоткрываясь в улыбке, обнажают два ряда мелких, острых как иглы зубов. – Демиург – создатель миров. А как назвать создателя проблем?
– Как это?
– Вы у нас целительница, вам лучше знать. И отставьте бутылку. А то я потом не разберу ваши письмена.
– Ладно… – я облизала пересохшие губы и провела новую черточку, глубже и длиннее. Крови тоже выступило больше. Я стерла ее пропитанной бальзамом салфеткой.
Вырезав таким образом три буквы первого имени, я столкнулась с новыми сложностями.
– Неудобно. Надо с другой стороны. Или… Это будет не совсем прилично…
– Полагаете, еще не поздно беспокоиться о приличиях? – кривясь от боли, спросил боевик.
Я сочла это разрешением, подобрала юбки и уселась ему на живот. Дело пошло быстрее. Но видел бы это кто-нибудь со стороны!
– Мистер Вульф, вопрос несколько запоздал…
– С-саймон, – выдохнул он с присвистом.
– Что?
– Вы сидите на мне с ножом в руке. Думаю, этого достаточно, чтобы обращаться ко мне по имени.
– Саймон, – мне самой так нравилось больше, – а ваша мать…
– Не войдет сейчас? – понял он. – Нет. Во-первых, я закрыл дверь на ключ. Во-вторых, у мамы проблемы со сном, и доктор Грин прописал ей снотворные капли. До утра ее и канонада не разбудит.
– Грин? Он ее доктор?
– Да. А что?
– Да так, – я пожала плечами. – Знаю его немного. Неприятный человек.
– Доктор? – не поверил Саймон. – По-моему, он интересный. Умный, начитанный. Знает много занимательных вещей.
Угу. В частности, о драконах. И водит дружбу со специалистом по мистическим существам.
– Вам не кажется, что он странный? – спросила я боевика.
– Нет. А вот вы странная… в хорошем смысле. Не обидитесь, если я скажу?
– Не знаю. Но у меня нож.
– Вы не очень мне нравились, когда были моей студенткой. Возможно, потому что я не знал вас как сейчас.
– Возможно, – согласилась я, приготовившись вырезать очередную букву. – Подобные занятия сближают, да?
Дальше общаться уже не получалось. Обменивались короткими фразами время от времени, чтобы разрядить напряженную тишину, но Саймону все же было больно, а мне – страшно и тревожно. Наконец все четыре имени были вырезаны на груди боевика. Я стерла кровь, смазала порезы бальзамом и накрыла салфеткой. Поднялась на ноги, успевшие затечь за время сидения, и тут же рухнула на стул. Руки только теперь, когда все закончилось, мелко задрожали.
Саймон встал с пола вслед за мной. Выглядел он после «росписи» неважно: в лице ни кровинки, волосы надо лбом взмокли, – но держался бодро. Во всяком случае, на стул он не упал, а аккуратно опустился, придерживая салфетку, уже напитавшуюся кровью.
– Я могу спать в кресле, – заявил без предисловий. – Вы ляжете на кровати.
– Но…
– Одну я вас не отпущу. Проводить сейчас не смогу. Поэтому вы остаетесь. Утром активируют портальную сеть, и я выведу вас, куда скажете.
– А…
– Мать уходит рано, мы не столкнемся, не волнуйтесь.
На самом деле я не думала о мисс Милс. Хотела сказать, что должна вернуться в общежитие тем же путем, что и вышла, чтобы моя охрана могла поутру встретить меня у крыльца. Но, подумав, махнула рукой.
– Утром – в лечебницу, – согласилась на предложение Саймона. – Но на кровати ляжете вы. В кресле вам будет неудобно. А я…
Посмотрела на кровать. Места на ней хватило бы для двоих. Но не в мире, полном условностей… которые мы сегодня то и дело нарушаем…
Саймон проследил за моим взглядом и кивнул:
– Я лягу справа, вы – слева. Одеяло берите себе.
Приятно, когда тебя понимают без слов.
Еще приятнее, сняв сапоги, растянуться на постели и закрыть глаза.
– Вы же не считаете меня распущенной? – спросила я боевика, устроившегося с другого края.
– Нет, – заверил он. – Распущенной – нет.
«А какой?» – хотела спросить я, но сама придумала ответ.
Не от мира сего.
Глава 24
Мне снился сон.
Обычно, когда спишь, не понимаешь, что все не по-настоящему. Но сейчас я точно знала: это сон. Только во сне можно висеть в безбрежном космосе, наблюдая вокруг себя движение сверкающих мириадами звезд галактик.
Завораживающее зрелище. Волшебное, нереальное…
Угнетающее.
Несложно осознать себя одной из многих женщин в жизни мужчины, одним из сотни винтиков в махине огромного предприятия, одной из нескольких тысяч студенток магической академии… песчинкой в океане… Но совсем другое – почувствовать себя ничтожной пылинкой в безмерности Вселенной. Понять, что ты – никто и ничто, пустота в пустоте, и сказочные эти галактики, в которых непрерывно загораются и умирают миллиарды солнц и рассыпаются пылью сходящие с орбит планеты, никогда не узнают о твоем существовании, а если и узнают, то лишь на тысячную долю секунды и тут же забудут, отвлекшись на рождение очередной сверхновой. И ты никогда не поймешь, о чем они говорят между собой, зажигая и убивая звезды лишь для того, чтобы послать друг другу короткий сигнал…
Или поймешь? Увидишь, всмотревшись в закручивающиеся спирали туманностей? Услышишь в мерцании цефеид?
Если захочешь. Если тебе позволят…
– Кто вообще это придумал? – гневная изумрудная вспышка в звездном скоплении ближайшей ко мне галактики отдается в мыслях знакомым мальчишеским голосом.
– Драконы, – лениво отвечает расплывшаяся туманность, пронизанная сетью серебряных нитей.
– Очень смешно, Эллои. Предлагаешь вернуть их, чтобы все исправить?
– Это будет слишком просто, Мэй, – еще одна туманность вступает в разговор. Ее солнца горят золотом, а голос звучит нежным альтом. – Просто и неправильно. Ты найдешь другое решение. Ты уже его нашел… Да?
Она оборачивается ко мне… Туманность? Нет, девушка с длинными черными волосами и смуглой кожей, на которой блестит золотом рисунок-орнамент, стекая с лица на шею и ныряя за воротник белой блузки.
– Так лучше?
Вместо бескрайнего космоса – просторный конференц-зал. Крыши современного мегаполиса за высокими окнами. Длинный полированный стол, кожаные кресла. Вместо далеких галактик – мужчины и женщины в деловых костюмах. Похожи на людей, но не люди. Как и белобрысый мальчишка, сидящий во главе стола.
– Разве это по правилам? – спрашивает его пепельноволосая девица с чертами азиатки. – Ей нельзя здесь находиться.
– Она автор, – отвечает Мэйтин.
– Автор, – фыркает бритоголовый здоровяк. – Скажи еще, демиург.
– Все возможно.
– Все относительно, – поправляет здоровяк.
– Потому и возможно, – подмигивает мне верховный бог Трайса.
В наглухо застегнутом френче, с зачесанными на бок волосами он кажется старше и серьезнее, а беспечность выглядит немного фальшиво. Но я улыбаюсь в ответ.
– Какая разница? – красивый старик с густой пшеничной шевелюрой и окладистой бородой пожимает плечами. – У нас тут не одна проблема, а две. И если первую можно исправить с ее помощью, то вторую…
Он разводит руками, задевая сидящую рядом щупленькую брюнетку в темно-синем костюме. Та недовольно морщится, проводит рукой по щеке, словно проверяя, не исчезли ли с нее затейливо переплетенные серебристые линии, и выговаривает, задумчиво глядя сквозь меня:
– Да, это так. Она закончит свою историю на Трайсе и восстановит естественный ход событий и границы миров. Но к искажениям реальности она отношения не имеет.
– Она написала об этом, – напоминает девушка с золотым рисунком. Смотрит, ожидая поддержки, на Мэйтина.
– Не написала, – отмахивается пепельноволосая. – Конкретно об искажении – нет.
– Но она создала предпосылки к такому развитию событий, – говорит старик.
– Хочешь сказать, она все-таки демиург? – уточняет скептически бритоголовый.
– Я бы так не сказал, – заговаривает сидящий слева от верховного божества молодой мужчина. Длинными белоснежными волосами и сероватой кожей с рисунком белесых шрамов он похож на эльфа, но в глазах у него горит лиловое пламя, а кроваво-красные губы, приоткрываясь в улыбке, обнажают два ряда мелких, острых как иглы зубов. – Демиург – создатель миров. А как назвать создателя проблем?