Осторожно, женское фэнтези!

– Не считается? – хотелось кричать, но голос прозвучал спокойно. – По-вашему, это игра?

Он перехватил мои руки, поднял голову.

– По-моему, это случайность. Боги не имеют к ней никакого отношения.

Я отвернулась, не выдержав его взгляда.

– Боги имеют отношение к плачущим единорогам. Мне напомнили об условиях, и я намерена их выполнить.

– Бет, это же чушь. Неужели ваши боги так жестоки?

– Мои? – взвилась я. – Это ваши боги! И ваш мир. Ваш, не мой. Я тут не задержусь. Поэтому мне безразлично… безразлично, что за условия. Я их выполню и вернусь домой. А вы…

Я собиралась сказать, что его вообще не должно было быть в этой истории, но не успела. Потому что он был: руки, обнявшие меня, укутавшие теплом, губы, недавно окаменелые, а сейчас мягкие и нежные…

Он был, и я не могла его потерять. Собрала силу на кончиках пальцев и отшвырнула его от себя.

– Даже приближаться ко мне не смейте, – приказала дрожащим от злости голосом. – Никогда.

Потому что у меня нет больше в запасе чудес.

Вылетела в коридор, растолкала собравшуюся под дверью толпу и ринулась к выходу. Пальто? В первый раз мне его забывать, что ли? У калитки кто-то схватил меня за руку, и я, не глядя, ударила коротким разрядом.

– Не кипятись, – Крейг будто ничего и не заметил. – Не надо. Живы все, и ладно. Остальное – потом как-нибудь.

– Как? – всхлипнула я, чувствуя, что самообладания осталось ненадолго.

– Мне-то откуда знать? Это ж ты у нас… аномалия. Пойдем-ка, провожу, чтоб не замерзла.

Вывел меня порталом к общежитию.

– Магию потерявшуюся поймала? – спросил задумчиво. – Хорошо. И что не сказала никому, тоже хорошо. Может, кой-кому сюрприз сделаешь. Хоть, боюсь, после сегодняшнего этот кое-кто от тебя любых сюрпризов ждать будет.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Прав инспектор: потом как-нибудь.

– Что, по-вашему, он теперь сделает?

Полицейский пожал плечами:

– Кто ж скажет? Либо поостережется впредь к тебе лезть, либо вразнос пойдет. Я на второе ставлю. Он-то уверен, что старая реальность возвращается, про единорога знает уже. Боится тебя. Должен бояться. Выезжающие у меня давно на контроле, если сбежать задумает. А тебе охрану усилю, посмотрю, что мы, кроме ядов, упустили.

– Простите, – пробормотала я.

– За что? – удивился Крейг.

– За то, что раньше не думала, сколько сил уходит на мою охрану. Если бы не… я, наверное…

– Пустое, – отмахнулся он. – Работа у нас такая. Мороки много, да. Зато схему составили – ух! Особ королевской крови так не стерегут! Да только, – старик нахмурился, – не все так ладно. Тебя-то уберегли, но и библиотекарь наши ловушки обходит, словно сам их ставил.

– Думаете, утечка?

– Думаю, умный гад. И это-то мне не нравится. У меня все умники обычно под учетом. По-хорошему, в основном. Вот как приятель твой. Или… – Крейг проглотил продолжение, но я знала те два имени, что он мог назвать. – А эту сволочь, выходит, у себя под носом проглядел!

– Может, и не проглядели, – утешила я. – В прошлой реальности. А в этой он сразу другим был, а только потом, после слияния…

– Знать бы, чего он добился тем ритуалом. Хоть понять, чего хотел-то.

Ну да. Узнаешь мотив – найдешь преступника. А еще: ищи, кому выгодно. Или… Не помню уже, как там в детективах было.

– Потом все, – улыбнулся, отогнав тревожные мысли инспектор. – Поговорим еще. Про единорога мне расскажешь. И про остальное. Я теперь и за тобой приглядывать буду, чтоб чего интересного не пропустить.

– Зачем за мной? Вы же умников коллекционируете. А я…

– И ты умница. Только молодая еще. По молодости оно… Да хоть батюшку своего расспроси, ежели он расскажет, конечно. А у тебя еще и ненужного много, что в голове, что на сердце. Брось ты это дело, глупости собирать, тогда правильным вещам место останется. И беги уже, пока не замерзла. А то ить придется в лечебницу тебя вернуть.

Возвращаться в лечебницу мне было нельзя, поэтому я попрощалась с инспектором и взбежала на крыльцо. За то время, что мы с Крейгом стояли у общежития, на ступеньках собралось с десяток жиличек во главе с престарелой смотрительницей. Таращились на меня с любопытством, ровненько выстроившись по обе стороны от двери, но спросить ни о чем не решились. Я оглядела этот почетный караул и подумала, что, пожалуй, смогу привыкнуть к такому проявлению народной любви. Лишь бы волосы на сувениры не драли. А там – забудется. Глория мунди, как известно, быстро проходит.

Все проходит со временем.

А время бежит быстрее в дружеской компании под душевный разговор и крепкую настойку – подруги все-таки приготовили мне «что-то особенное».

Еще бы не отвлекали четырежды приходившие посланцы лорда Эрентвилля!


Но когда выяснилось, что розовая эльфийская бумага, сгорая, источает аромат фиалок и искрит как маленький фейерверк, дело пошло веселее. А «посланцы посла» – вообще презабавное словосочетание. Как и «послать посланцев посла», что я регулярно делала.



Утром мне даже не понадобился антипохмельный эликсир, хоть не скажу, что чувствовала я себя настолько хорошо. Скорее, настолько плохо, что последствия вечерних возлияний на фоне всего остального просто не ощущались. Однако на вопрос соседки, чем собираюсь сегодня заняться, бодро ответила, что уж никак не прятаться, и принялась собираться, чтобы пойти с ней на факультет, где леди Райс сегодня проводила занятия.

В принципе, провести день с наставницей было равносильно прятанью. В аудитории она меня не брала, а студентов, толпившихся под дверью ее кабинета, и преподавателей, которым срочно что-то нужно было у нее узнать, выпроваживала на раз. Исключение сделала только для милорда Райхона. Но на то он и ректор.

– Леди Пенелопа, – Оливер поклонился целительнице. Обернулся ко мне: – Мисс Аштон. Лорд Эрентвилль сообщил мне, что вчера неоднократно пытался связаться с вами, но вы не отвечали на его послания.

– Я их даже не читала. Там было что-то важное?

– Приглашение. Сегодня в посольстве пройдет торжественный прием, закрывающий десятидневные весенние празднования, и лорд Эрентвилль хотел бы видеть вас на нем в качестве почетной гостьи.

Праздничная декада, точно. Тихо ее эльфы отгуляли, без огонька. Если бы не я, совсем скучно было бы.

– Эльфы с почтением относятся к эноре кэллапиа, – продолжал ректор. – Не меньшего почтения, по их мнению, заслуживает и та, кого чудесное создание избрало наездницей. Подобное – большая редкость. Неудивительно, что новость уже достигла дворца эльфийского владыки. Его младший брат, принц Антайвилль, прибудет в академию, чтобы познакомиться с вами.

– Младший брат? – я сморщила нос. – Всего лишь? А почему не сам владыка?

– Он не может покинуть подданных в последний день торжеств, – серьезно, словно не понял сарказма, ответил Оливер. – Я знаю, что вчера у вас с лордом Эрентвиллем вышли некоторые разногласия, но, думаю, вы понимаете, что виной тому не его враждебность, а различие наших культур.

Я вспомнила холодное лицо посла и высказанные мне прежде срока соболезнования и сжала под столом кулак.

– Так что мне сказать эльфам? – спросил ректор, чувствуя, что пауза затягивается.

– Скажите, пусть идут в задницу, – выговорила я четко.

– Элизабет! – возмущенно воскликнула леди Райс.

– Простите, леди Пенелопа. Я имела в виду, что им не помешало бы заняться исследованием толстого кишечника, но прежде отыскать туда путь и ненадолго задержаться на входе.

– Так-то лучше, – одобрила наставница. – Но над формулировками все же следует поработать.

Милорд Райхон поглядел на нас обеих по очереди и кивнул своим мыслям.

– Я предвидел подобный ответ, – сказал он мне. – Но с вами еще кое-кто хотел побеседовать.

– Кто же? – осведомилась я без интереса.

– Ваш отец. Он телефонировал мне вечером, и я обещал, что с утра организую вам разговор.

С этого и нужно было начинать, а не с каких-то там эльфов!

Для разговора пришлось переместиться в кабинет ректора. Оливер подошел к телефону, снял трубку, но тут же вернул на рычаг.

– Элизабет, прежде я должен сказать вам… Лорд Арчибальд, как и многие другие, не знает подробностей вчерашнего происшествия. История об отравленном шоколаде успела просочиться в народ, но подобные случаи всегда обрастают слухами до появления официальной версии. Официальная же версия такова, что доктор Грин пострадал при работе с редкими ядами. Это его собственная идея. Правдоподобно – ведь все знают о его любви к экспериментам, – не вызовет паники в академии и не заставит ваших родителей тревожиться за вашу жизнь.

Будто библиотекаря нам мало, так еще мы сами пишем новую реальность. Официальную. Джереми Адамс стал жертвой взбесившегося ножа-артефакта, другой артефакт испортил защиту эльфийского корабля, и я выпала за борт, Лидия свернула себе шею, когда бродила ночью по кладбищу, а теперь Эдвард Грин отравился, экспериментируя с редкими ядами.

– Но если вы решите открыться отцу, – продолжил Оливер, – и, возможно, уехать, я это пойму. Даже одобрю, наверное.

– Значит, вы обсуждали случившееся с Грином? – сменила я одну неудобную тему на другую.

– Да. И он знает, что я сделал, вернее, пытался сделать, если вы об этом.

– Не сомневаюсь, – усмехнулась я. – Знает, обид не держит и, конечно, сказал, что на вашем месте поступил бы так же.

Вчерашний день оставил мутный осадок в душе, и я еще не разобралась, кто виновен в том, что сейчас мне так мерзко, – ректор, эльфы или же я сама.

– Доктор принял приглашение лорда Эрентвилля и будет на сегодняшнем приеме, – добавил Оливер.

«В качестве новой почетной жертвы?» – хотела съязвить я, вспомнив, что на открытии праздничной декады эта роль была моей.

– Вы обещали мне разговор с отцом, милорд.

Он вернулся к аппарату и продиктовал телефонистке номер. Дождавшись ответа, передал мне трубку и вышел из кабинета.

– Здравствуй, папа. Это я.

Забери меня отсюда, пожалуйста…

– Здравствуй, малышка. Снова дружественный народ обижаешь? Сначала корабль им сломала, теперь коня волшебного свела.

– Папа, скажи честно, эльфы достали тебя в столице, чтобы ты уговорил меня пойти на их идиотское торжество?