Останься

Он медленно выдыхает.

– Верю.

– Какой хороший мальчик. – Я театрально треплю его за щечку. – А теперь давай пойдем поближе к окнам. Либби хочет узнать, видно ли отсюда твой дом.

Мэтт уперто складывает перед собой руки.

– Иди. Мне и здесь неплохо.

Меня снова распирает от смеха, но я не даю ему выхода. Честно говоря, его страх высоты делает меня немного увереннее. Это опускает его на фут или два ниже с пьедестала, на который я его возвела. К тому же сейчас тот редкий случай, когда я чувствую, что ситуация в моих руках, – обычно рядом с Мэттом все совершенно наоборот.

– Хейли, иди сюда, посмотри! – кричит Джун. – Мне кажется, я вижу там песика! – С такой высоты она бы никогда в жизни не рассмотрела ни одного несчастного песика. Но я все равно делаю то, что хочет малышка: склоняюсь рядом с ней и прищуриваюсь так сильно, как только могу, и да, согласна, та крошечная точечка в сотнях футов под нами – без сомнений, собака.

– Папа весь вспотел, – шепчет мне Либби.

Я оборачиваюсь на него, а потом смотрю в широкие глаза Либби.

– Похоже на то, – говорю я. – Здесь так душно и так много людей. – Я показываю на толпы туристов вокруг. Все, кроме Мэтта, охают и ахают от того, какой захватывающий вид их окружает.

– Это потому, что он трусишка, – заявляет Либби.

Я хрюкаю.

– Ну. Даже папочки иногда могут быть трусишками.

Джун отрывается от окна и внимательно присматривается ко мне.

– Ты красивая, как моя мама, – честно говорит она.

Мои щеки начинают гореть, и в животе чувствуется дискомфорт. Мне не нравится это сравнение с бывшей женой Мэтта, в частности потому, что она не просто красивая, она сногсшибательная.

– Спасибо, – выговариваю я. – Ты тоже. И ты, – добавляю я, улыбаясь второй близняшке.

– У тебя блестит носик, – отвечает Либби.

Я не сразу понимаю, что она говорит о моей серьге. Джун решает, что ей нужно ее потрогать, и вот уже два пухленьких пальчика пробуют на ощупь маленький серебряный гвоздик, а я не знаю, смеяться мне или смущаться.

– Тебе больно? – с любопытством спрашивает Джун.

– Нет. Чаще всего я его даже не замечаю.

– У тебя есть собака? – спрашивает Либби.

– Тебе нравится мороженое? – летит вдогонку вопрос Джун.

У меня начинает кружиться голова от потока случайных, как мне кажется, вопросов. Но уже после десятого ответа подряд я понимаю, что они спрашивают меня, люблю ли я вещи, которые им нравятся. Они допрашивают меня, чтобы понять, достойна ли я быть их подругой – или, даже вероятнее, достойна ли я быть подругой их отца.

Я отвечаю на все вопросы честно, и, думаю, они это ценят. Хоть Либби и задирает нос, когда я признаю, что ненавижу жевательных мишек, она серьезно кивает, когда я объясняю свою позицию:

– Мне не нравятся скользкие вещи во рту.

Мэтт громко смеется, когда слышит это. Он медленно продвигался к нам все это время – не слишком близко к окнам, но достаточно близко, чтобы подслушивать.

– Если вы понимаете, о чем она, – скрывает он кашлем.

Джун замечает папу и верещит:

– Папочка!

– Ну что, девчонки, вы уже насмотрелись на виды? – спрашивает он нас. – Потому что я проголодался.

– Врунишка. Ты просто ищешь повод сбежать в ресторан, – разоблачаю его я, и близняшки начинают довольно хохотать.

Он подмигивает мне.

– И это тоже. Но уже час, девочки обычно обедают в это время. Так что скажете, ребятишки? Обед?

После этого мы идем в семейный ресторан в башне и садимся в углу. Наверное, если бы мы пошли во вращающийся ресторан, Мэтта пришлось бы одевать в смирительную рубашку.

Пока девочки лепечут о чем-то между собой и едят куриные котлетки в форме зверушек, Мэтт опускает одну руку под стол и соединяет свои пальцы с моими.

– Спасибо, что пошла со мной, – тихонько говорит он.


Моя улыбка тут как тут.

– Спасибо, что пригласил. – Я крепко сжимаю его руку. – Хотя я думаю, тебе просто нужно было, чтобы кто-то постоял у окна с твоими детьми.

Он отвечает мне гримасой.

– Прости, что тебе пришлось за этим наблюдать. Не знаю, откуда у меня эта проблема с высотой, но… – Он театрально вздрагивает. – Боже, как я это ненавижу.

– Мне это нравится, – признаюсь я.

Он смотрит на меня с недоверием.

– Тебе нравится, что я полное ссы… слюнтяй, когда нахожусь на высоте? – Он окидывает взглядом девочек, чтобы убедиться, что они не слышали, как он почти сказал «ссыкло».

– Нет. Мне нравится, что ты не неуязвимый. – Я тянусь за своей содовой и делаю большой глоток. – Теперь, когда я знаю, что ты такой слюнтяй, мне меньше хочется заикаться и запинаться в твоем присутствии.

– Ха-ха. – Он не отрывает глаз от моего лица. – Я сейчас подумал, ты ведь уже давно не заикалась и не запиналась. – Его губы растягиваются в сексуальную ухмылку. – Неужели кто-то наконец-то теплеет ко мне?

Я потеплела еще в день нашей встречи. А наш первый поцелуй меня совершенно растопил.

Приходится держаться, чтобы не произнести это. Мне сложно понять свои чувства к Мэтту, я только знаю, что люблю проводить с ним время, и, да, я, определенно, чувствую себя спокойнее в его компании. Возможно, Дженни права – развод размолол мою уверенность в труху. Но она постепенно возвращается. Я чувствую себя сильнее. Я больше верю в себя.

– Может, быть, и теплеет, – с притворной неохотой признаю я. – Но я не знаю, чем помочь с этим страхом высоты. – Я подношу губы к его уху и шепчу: – Наверное, сейчас не самое подходящее время говорить, что я люблю прыгать с парашютом?

Его кожа белеет вмиг.

– О господи. Прошу, скажи, что ты врешь.

– Боюсь, нет. Я стараюсь прыгать пару раз в год, если ничего не мешает. Самый захватывающий опыт.

– Я больше тебя не знаю, – бесстрастно говорит он.

Меня пробирает смех, и я похлопываю его по плечу.

– Все нормально. Я бы никогда не стала вынуждать тебя прыгать со мной. У всех свои вкусы.

В этот момент нас прерывает Либби – она начинает настойчиво дергать папу за рукав.

– Папочка, мне нужно пи-пи.

– Ага. Хорошо. Пойдем, помогу тебе, да?

Он отодвигает свой стул, но тут встаю я.

– Я могу ее отвести, – предлагаю я. – Тебе не придется краснеть в мужском туалете.

Он смотрит на меня с благодарностью.

– Спасибо, Кр… Хейли, – исправляется он.

– Не за что. – Я подаю свою руку малышке. – Ты готов, Эдди? [28]

Она смеется высоким голосом.

– Я не Эдди!! Я Либби!!

– Она Либби! – звенит голосок Джун.

– Я знаю, просто шучу. – Я взъерошиваю шелковые волосики Либби и помогаю ей встать из-за стола. Я оборачиваюсь назад и вижу, что Мэтт придвигается к Джун и чем-то ее смешит. У меня сердце в груди начинает скакать, когда я вижу, как он улыбается, разговаривая со своей доченькой.

В дамской комнате я не забываю проследить, чтобы Либби помыла руки после кабинки. Когда она закрывает воду, у меня уже наготове бумажное полотенце. Она берет его и тщательно вытирает свои маленькие ручки.

Женщина средних лет улыбается, когда Либби возвращает мне использованное полотенце.

– У вас великолепная дочь, – говорит она с улыбкой на морщинистом лице.

Ее комплимент застал меня врасплох. Я смотрю в светлые глаза Либби и пытаюсь представить нас со стороны. После развода я часто задумываюсь о собственной семье. И эти мысли ведут меня в пропасть. Поэтому я вздыхаю и придумываю вежливый ответ. Но я даже не успеваю сказать «Я просто подруга семьи», как Либби уже вылетает из туалета. Поэтому я просто роняю «спасибо» и бегу за Либби, чтобы не потерять ее в потоках туристов.





После похода на башню мы еще час гуляем вдоль витрин торгового центра и рассматриваем рождественские украшения на них. Девочки визжат от восторга, когда видят блестящие товары, а Мэтт берет меня за руку.

Рай.