Осколки прошлого

Социопатия. Расстройство контроля импульсов. Кокаиновая зависимость.

Эндрю посмотрел на Джейн, прежде чем засунуть руку в карман. Он положил десятицентовик с прочей мелочью на стол и сел.

— Осло закончило.

Тревожное расстройство. Депрессия. Суицидальные мысли. Психозы на почве наркотической зависимости.

Они все повернулись к Джейн. Она потянулась в задний карман, но Ник остановил ее.

— Отнеси это наверх, хорошо, дорогая? — Он подал Джейн яблоко, которое почистил Четвертак.

— Я могу, — вызвалась Паула.

— А посидеть тихо можешь? — Ник не сказал ей заткнуться. Он задал ей вопрос.

Паула села.

Джейн взяла яблоко. Оно оставило влажный след на ее кожаной перчатке. Она пошарила по секретной панели в поисках нужной кнопки. Одна из остроумных идей Ника. Они хотели, чтобы найти лестницу было максимально сложно. Джейн подняла панель, а потом с помощью специального крюка плотно закрыла ее за собой.

Механизм вернулся в исходное положение, и Джейн услышала звонкий щелчок.

Она медленно поднималась по лестнице, пытаясь разобрать, о чем они говорят. «Пинк Флойд», орущие из дребезжащих динамиков, делали свое дело. За помпезным инструментальным фрагментом «Комфортабли Намб» можно было расслышать только визгливый голос Паулы.

— Ублюдки, — повторяла она, явно пытаясь впечатлить Ника своим бурным энтузиазмом. — Мы покажем этим тупым ублюдкам.

Джейн почувствовала почти животное возбуждение, поднимающееся с первого этажа, когда наконец поднялась наверх. В запертой комнате горели благовония. Она учуяла запах лаванды. Видимо, Паула купила очередной вуду-талисман, чтобы умилостивить духов.

Лора Жено ставила дома лаванду. Это была одна из множества незначительных деталей, о которых Эндрю сообщал Джейн в своих зашифрованных письмах. Еще, например, Лора, как и Эндрю, неплохо рисовала. И любила керамику. Она как раз вернулась из сада и ползала на коленях в гостиной, ища в шкафу вазу, когда Роберт Жено открыл входную дверь.

Один выстрел в голову пятилетнему мальчику.

Две пули в грудь парня шестнадцати лет.

Еще две пули — в тело четырнадцатилетней девочки.

Одна из этих пуль осталась у Лоры Жено в спине.

Последняя пуля, финальная пуля, вошла в череп Роберта Жено через его подбородок.

Торазин. Валиум. Ксанакс. Круглосуточное наблюдение. Доктора. Медсестры. Бухгалтеры. Уборщики. Швабры и веники.

— Ты знаешь, сколько стоит держать человека в психушке? — спросил как-то Мартин у Джейн. Они сидели за столом и завтракали. Перед ним лежала раскрытая газета, заголовки которой кричали об ужасном массовом убийстве: «МУЖЧИНА УБИЛ СЕМЬЮ, А ПОТОМ СЕБЯ». Джейн спросила его, как такое могло случиться: что Роберта Жено вышвырнули из такого количества домов помощи Квеллера.

— Почти сто тысяч долларов в год. — Мартин помешивал кофе серебряной ложкой производства «Либерти и компания», которая была подарена какому-то его далекому предку. — Ты знаешь, сколько это поездок в Европу? Сколько это автомобилей для твоих братьев? Сколько туров, гастролей и занятий с твоим драгоценным Печниковым?

Почему вы перестали выступать?

Потому что я не могу играть с кровью на руках.

Джейн сняла ключ с крючка и вставила его в замок с защелкой. С той стороны двери запись уже дошла до припева:

«Боли нет, ты отступаешь…»

Джейн вошла в комнату. Ее окутал запах лаванды. В стеклянной вазе стояли свежие срезанные цветы. Джейн поняла, что они были здесь не для того, чтобы умилостивить духов, а чтобы замаскировать запах мочи и дерьма из ведра, стоящего у окна.

«В детстве у меня была лихорадка…»

В маленькой комнатке было всего два окна, одно выходило на викторианский особняк, а другое — на дом дальше по улице. Джейн открыла оба, надеясь, что сквозняк хоть чуть-чуть уменьшит вонь.

Она стояла посреди комнаты с яблоком в руках. Она дождалась начала гитарного соло в песне и стала мысленно следить за нотами. Представила, как ее пальцы двигаются по струнам. Она какое-то время играла на гитаре, потом на скрипке, виолончели, мандолине и, просто ради удовольствия, на старинной скрипочке со стальными струнами.

А потом Мартин сказал ей, что надо выбирать — делать хорошо несколько вещей сразу или делать что-то одно идеально.

Джейн сняла иголку с пластинки.

Она слышала их внизу. Эндрю с его жутким трескучим кашлем. Лаконичные ремарки Ника. Четвертак, уговаривающий их всех говорить потише. Паула с ее диатрибами в духе «чертовы свиньи заплатят», в которых тонуло все остальное.

— Ну давайте же, — раззадоривал их Ник. — Мы же так близки к цели. Вы хоть представляете, насколько важными людьми мы станем, когда все закончится?

Когда все закончится…

Джейн положила руку на живот и стала ходить по комнате.


Закончится ли это когда-либо?

Смогут ли они жить дальше после всего этого? Смогут ли они привести ребенка в мир, который сами пытаются создать? На самом ли деле их ждала квартира в Швейцарии?

Джейн который раз напомнила себе: Ник продал мебель. Снял вентиляционные решетки. Спал на полу. Был ли он похож на человека, который верит, что у него есть будущее?

Был ли он похож на человека, который сможет стать отцом?

Джейн упала на колени рядом с кроватью.

Понизив голос, она предупредила:

— Ни звука.

Она вынула кляп у женщины изо рта.

Александра Мэйплкрофт закричала.





23 августа 2018 года




11




Энди подняла тяжелую коробку со старыми кедами с заднего сиденья «Релайанта». Крупные капли дождя стучали по картону. От асфальта поднимался пар. После жарких дней начались дожди, и теперь вдобавок к изнурительной жаре ей пришлось привыкать еще и постоянно ходить мокрой. Она бегала между багажником и открытым складом, прикрывая голову каждый раз, когда из-за вечерних облаков пробивалась молния.

Энди взяла на заметку опыт своей матери и сняла два разных склада в двух разных конторах в двух разных штатах, чтобы спрятать секстиллион долларов из «Релайанта». На самом деле она даже обскакала Лору. Она не стала оставлять деньги на полу склада, как Скайлер из «Во все тяжкие», а опустошила один из магазинчиков Армии спасения в Касл-Рок и спрятала пачки наличных под старой одеждой, походным снаряжением и горой старых игрушек.

Таким образом, любой, кто увидел бы Энди, подумал, что она поступает, как все остальные американцы, — платит складу за хранение ненужного барахла вместо того, чтобы пожертвовать его нуждающимся.

Энди добежала до «Релайанта» и схватила очередную коробку. Вода хлюпала внутри ее новеньких кед. Новые носки уже превратились в зыбучие пески. Энди заехала в «Уолмарт» после первого склада в той части Тексарканы, которая принадлежит Арканзасу. Наконец-то надела что-то не из восьмидесятых. Купила себе сумку через плечо и ноутбук за 350$. Еще у нее появились очки, нижнее белье, которое хорошо сидело, и, как ни странно, смысл жить дальше.

«Я хочу, чтобы ты жила своей жизнью, — сказала ей тогда в дайнере Лора. — Мне бы очень хотелось упростить тебе задачу, но в то же время я понимаю, что ничто не поможет, если ты не возьмешься за дело сама». Теперь она точно взялась за дело сама. Но что изменилось? Она не могла объяснить даже самой себе, почему чувствовала себя иначе. Она просто знала, что ей надоело безвольно плыть от одной катастрофы к другой, как амебе в чашке Петри. Возможно, причиной было то, что ее мать оказалась невероятной лгуньей? Или стыд оттого, что она ей верила? Или то, что наемный головорез преследовал ее всю дорогу до Алабамы, и вместо того, чтобы поверить интуиции и свалить, она попыталась с ним переспать?

Ее лицо горело от стыда, когда она доставала очередную коробку из багажника «Релайанта».

Энди оставалась в Масл-Шолс достаточно долго, чтобы заметить, как пикап Майка Неппера за два часа дважды проехал мимо ее мотеля. Она прождала час, а потом еще немного, чтобы удостовериться, что он не вернется. Потом Энди собрала вещи и снова отправилась в путь.

Ее трясло всю дорогу — она накачалась кофеином в «Макдоналдсе» и к тому же до сих пор боялась останавливаться, чтобы сходить в туалет, потому что даже сейчас в машине была спрятана куча денег. Поездка до Литтл-Рок в Арканзасе заняла пять часов, но каждый час тяжелым грузом ложился на ее душу.

Почему Лора лгала ей? Кого она боялась? Почему она сказала Энди ехать в Айдахо?

И, что самое важное, почему Энди до сих пор следовала указаниям своей матери?

Неспособность Энди ответить ни на один из этих вопросов усугублялась хроническим недосыпом. Она остановилась в Литтл-Рок, потому что хоть что-то слышала об этом городе, а потом остановилась в первом отеле с подземной стоянкой, потому что догадалась спрятать свой «Релайант» на тот случай, если Майк все-таки будет преследовать ее.

Энди припарковала машину задним ходом между двумя автомобилями — так, чтобы потенциальным ворам было сложно добраться до багажника. Но потом она вернулась и выехала чуть-чуть вперед, чтобы достать спальный мешок и пляжную сумку. После этого она снова пристроила машину на место, а затем зарегистрировалась в отеле, где проспала восемнадцать часов подряд.

В последний раз, когда она заснула так надолго, Гордон повел ее к врачу, потому что испугался, что у нее нарколепсия. Энди поняла, что сон в Арканзасе подействовал на нее терапевтически. Она больше не цеплялась за руль мертвой хваткой, не выла и не всхлипывала в пустой машине. Она не проверяла мобильный телефон Лоры каждые пять минут. Она больше не сходила с ума из-за денег, которые привязывали ее к «Релайанту». Она больше не волновалась, что ее будет преследовать Майк, потому что все-таки залезла под машину и как следует проверила, нет ли на ней GPS-датчиков.

Майк.

С этим глупым немым К в начале фамилии, глупым кузнечиком на пикапе и глупым поцелуем на парковке. Поцелуй был совершенным безумием, ведь Майк должен был преследовать ее, или пытать, или делать какие-то другие ужасные вещи, но вместо этого он соблазнил ее.

Хуже того, она ему это позволила.

Энди схватила последнюю коробку, остававшуюся в машине, и, склонив голову от стыда, зашла на склад. Кинула коробку на пол. Села на деревянную табуретку на трех шатающихся ножках. Потерла лицо руками. Ее щеки горели.

Идиотка, — молча укоряла она себя. — Он же тебя насквозь видел.

Печальная истина заключалась в том, что сказать о сексуальной жизни Энди было особо нечего. Она всегда рассказывала о своем романе с профессором в колледже как о каком-то утонченном опыте, но всегда опускала тот факт, что секс у них был всего три с половиной раза. И что он был укурком. И почти импотентом. И что все обычно заканчивалось тем, что они сидели у него на диване, он забивал себе очередной косяк, а она смотрела повторы сериала про пенсионеров.

И все-таки он был лучше, чем ее парень в старшей школе. Они познакомились в драмкружке, что уже должно было навести ее на определенные мысли. Они были лучшими друзьями. И оба решили, что их первый раз должен быть друг с другом.

Когда все случилось, Энди не осталась в восторге, но солгала, чтобы не обидеть его. Он тоже не был удовлетворен, но оказался не в состоянии проявить ту же тактичность.

«Ты стала слишком влажная», — сказал он ей, театрально содрогаясь. И хотя в следующем предложении он признался ей, что он скорее всего гей, Энди помнила об этом уничижительном замечании все следующие пятнадцать лет.