Ошибка сказочника. Возвращение Бессмертного
Часть 95 из 141 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Огонь, – сообщил дозорный, махнув рукой в сторону. – Костёр. Там, саженях в трёхстах.
Иван переглянулся с Финистом. Мальчишки? Неужели они их нашли?!
Финист понял без слов. Оттолкнувшись и обернувшись, он взлетел на разведку и вернулся минуты через три.
– Это не они, – Финист стоял перед Иваном, криво усмехаясь. Странно, но вместо разочарования на его лице проступало хмурое удовлетворение. – Это не они, но тебе понравится.
– А кто тогда? – недоверчиво спросил царевич.
– Сойка!
– Да ладно?!
– Она, она, – кивнул Финист. – С парой десятков разбойников. Они уже на привале, мы их легко возьмём.
Взяли действительно легко. Несколько костров, разложенных отрядом Сойки, прекрасно выдавали его расположение, и семиградцам царевича ничего не стоило окружить его и ворваться в лагерь со всех сторон. Ошарашенные разбойники не оказали почти никакого сопротивления. Пара-тройка вскинутых клинков тут же были выбиты из рук; к отложенным пищалям никто даже не успел броситься. Семиградцы соскакивали с коней, валили разбойников на землю, вязали им руки.
Выхватившую саблю и затравленно озиравшуюся Сойку окружили Иван, Финист и Радько.
– Так-так-так, – зловеще протянул царевич. – Соловьиный помёт и сюда уже добрался. Ты саблю-то брось! Не поможет.
– Волховский! – Сойка отчаянно крутила головой, пятясь, но вокруг вязали её людей, и она, смирившись, бросила саблю под копыта коня царевича. – А ты-то тут как? Я думала, ты со Змеем сейчас должен сражаться – герой такой!
– Змей и тут хватает, – холодно ответил царевич. – Думаю, Соловей не сильно будет горевать по такой гадюке, как ты. Или будет? Как думаешь, на кого он тебя обменяет?
Спешившийся Радько подобрал саблю Сойки и стал вязать руки. Сойка не сопротивлялась.
– Соловей меняться не будет, – ответила она царевичу. – Но я всё равно вернусь к нему, не сомневайся.
– Это каким же образом? – хмыкнул Иван. – Если только он не прилетит за тобой…
– Царевич! – прервал его Радько изменившимся голосом. – Смотрите!
– Чего? – нахмурился Иван.
– Смотрите! – Радько схватил Сойку за волосы и повернул голову Она вскрикнула от боли, попыталась вырваться, но Радько держал крепко.
Иван спрыгнул с коня, подошёл к Сойке. Финист тоже приблизился. На мочке левого уха у неё покачивалась серьга с чёрной жемчужиной.
– Ну? – нахмурился царевич, рассматривая серьгу. Что-то смутное шевельнулось в памяти; он не мог сразу вспомнить что.
– Это жемчужина отца, – произнёс побледневший Радько. – Я её из тысяч узнаю, он бы снял её только с головой.
Финист вытянул руку и поймал серёжку в ладонь. Он протянул Ивану. Сойка дёрнулась, скрипнув зубами и не сумев сдержать выступившие от боли слёзы на глазах.
– Так-так-так, – царевич поднёс серьгу к глазам Сойки. – И как же, тварь, у тебя оказалась жемчужина Садко?
Сойка молчала, с ненавистью глядя в холодные глаза царевича. Отпираться было бессмысленно, изворачиваться тоже. Они все уже всё поняли.
– Та галера… – медленно произнёс Финист. – В Нижнем Волоке… Это же была галера Холм-Озёрского. Это же он увёз ребят из Скального Грая, так?
Сойка молчала. Радько свирепо встряхнул её, дёрнув за волосы. Сойка вскрикнула, зажмурившись.
– Да, да, да! – выпалила она, открыв глаза. – Да, он!
– А тебя послали в погоню, так? – продолжал Финист. – И галеру ты нагнала, но мальчишек упустила. А вот с Садко всё-таки расправилась. И оказалась настолько безмозглой, что забрала его жемчужину, так?
Сойка молчала. Говорить тут было не о чем. В чёрных неумолимых глазах царевича она явственно читала свой приговор.
– Думаю, обмен тебе не светит, – тихо произнёс Иван, протягивая и отдавая серьгу Радько. – Думаю, вздёрнут тебя на Дворцовой площади. Как только доставим в Волхов.
* * *
Эйфория от удачно спрятанной в Звон-озере Книги давно прошла. Мальчишки понуро брели в дыму, сами не зная куда и только полагаясь на Колобка, неутомимо семенившего между кочек, болот и озёр.
Озёра попадались им на пути ещё два-три дня, потом пропали. Негде было наловить рыбы, закончилась даже клюква под ногами. Всё чаще мальчишки ложились спать голодными, а по утрам долго не хотели вставать с тёплой земли.
Встревоженный Колобок понимал, что силы ребят на исходе, и, если срочно не предпринять что-нибудь, они не дойдут даже до Медного тракта. Он уже подумывал найти какое-то укромное местечко, спрятать там мальчиков с Шариком и всё-таки метнуться в Волхов за подмогой.
Вот тут-то они и наткнулись на Оську. Лось стоял у болотца и медленно длинными глотками пил желтоватую воду. Колобок сначала оторопел, велев ребятам присесть и не шуметь, подбежал к лосю, о чём-то переговорил с ним и вернулся, радостно улыбаясь.
– Это Оська, ребята! Он согласился подвезти вас до Истока.
– Кто? – севшим голосом устало спросил Костя. Ему было почти безразлично, что ещё придумает Колобок; ему жутко хотелось есть и спать, и он уже не знал, чего больше.
– Оська с Лосиного острова. Он в этом году не ушёл со всеми на юг. Сказал, что уже не дойдёт и решил зимовать здесь. Но я его уломал, он доставит вас до места. Садитесь, ребята!
Олег, хоть и устал не меньше Кости, пришёл в некоторое оживление. Видимо, на лосе ему ездить ещё не приходилось.
Мальчики с трудом поднялись, подошли к болотцу. Лось, напротив, опустился, подогнув неестественно тонкие длинные ноги. Костя даже засомневался – как на таких тонких ногах он сможет хотя бы подняться, не говоря уже о том, чтобы дойти до Истока.
Олега одолевали другие сомнения.
– Он же старый, Колобок, – тихо проговорил он. – Ты уверен, что он свезёт нас?
– Ребята, вы для него, как пара галчат, – заверил Колобок. – Оська хоть и постарел, но всё равно в десять раз тяжелее вас обоих. Садитесь, не бойтесь!
– Ну ладно, – Олег пожал плечами и, перекинув ногу, устроился на широкой спине лося. Костя боязливо присел за ним. Непривычно лёгкий без Книги и почти пустой рюкзак болтался у него на плечах.
Тут же Косте пришлось испуганно схватиться за Олега, чтобы не свалиться. Оська поднялся на задние ноги, опёрся на них и рывком вскинул передние. Переступил копытами и, качнувшись, неторопливо двинулся вперёд.
Колобок семенил впереди, указывая путь и вскрывая новые дымные «скважины». Шарик бегал вокруг и настойчиво выискивал, чем бы поживиться. В этой бесплодной местности даже ему было нечего найти – ни ондатр, ни сусликов больше не попадалось. Иногда удавалось поймать мышь, но и то не каждый день.
Как медленно ни шёл Оська, это было всё равно гораздо быстрее, чем шли мальчики.
За полдня они прошли больше, чем за два предыдущих дня. На широкой тёплой спине лося было удобно сидеть, и если бы было что поесть, то так вполне можно и до Истока добраться.
Но есть было нечего. Ни Шарик, ни Колобок ничего не смогли достать в этот день и спать ребята опять легли голодными.
На следующий день у них кружилась голова и шатало от слабости. Они едва смогли забраться на спину Оськи и чуть не свалились с него, когда лось поднимался. Измождённые мальчишки с трудом держались; у них уже не было сил сидеть, они ложились на спину Оськи, бессильно свешивая руки с боков.
Один раз свалился, не выдержав, Костя, другой раз Олег. Колобок помогал им забираться обратно, терпеливо бубня, что осталось немного, что чуть-чуть потерпеть и вот-вот будет Медный тракт, и кого-нибудь там они обязательно да встретят.
Они действительно покрыли десятки вёрст и, по расчётам Колобка, должны были на следующий день выйти к Медному тракту. Колобок торопил Оську изо всех сил – и потому что понимал, что ещё один голодный день ребята могут не выдержать, и потому что ощущал перемену ветра.
Обессиленным мальчишкам было уже ни до чего, но встревоженный Колобок чувствовал – поднимается сиверик. Дым беспокойно колыхался из стороны в сторону, тёплый юго-восточный ветер слабел, уступая место ледяному северному Судя по напору, прикидывал Колобок, через несколько часов, максимум день-другой, сиверик задует в полную силу, отгонит дым на юг, и они окажутся на открытой, продуваемой ледяными ветрами равнине. Что тогда делать, Колобок не представлял…
…Оська двигался медленно и неутомимо; мальчишки в забытьи покачивались у него на спине. Шарик понуро трусил вслед за лосём, Колобок семенил впереди. Дым рассеивался. Поднимался сиверик…
Глава 17. Зеркала
Ксюша со стуком поставила кружки на стол и сердито произнесла:
– Последний! Через полчаса закрываемся!
Ксюша имела все основания сердиться. Девчонки, как сказали, зашли только погреться и выпить чаю, а сидели уже четвёртый час и продолжали дёргать её, требуя то глинтвейну, то сбитня, то ещё чего-нибудь. Ксюша боялась, что ей влетит от дядьки за спаивание царевны и её сомнительных подружек; она уже не чаяла, как от них избавиться. Но не могла же она прямо прогнать царевну, а на все увещевания и просьбы Лика просто отмахивалась.
В конце концов, ей пришла в голову «чудесная» идея остаться ночевать прямо здесь, сняв комнату наверху, и тут уже Маргарита со Снежкой поняли, что пора закругляться.
– Не хочу я во дворец! – жалобно просила Лика, обхватив обеими руками кружку пива. – Девочки, ну давайте тут заночуем. Зачем нам по этой холодрыге обратно идти?!
– Я могу закрыть нас от ветра, – бодро сообщила Снегурочка. – Ну… попробую. Я видела, как дед делает, могу и сама.
Маргарита знала, что не ветер и не холод заставляют Лику сидеть в уголке переполненного кабака, куда то и дело вваливались со смены замёрзшие караульные, требуя согревающих напитков. И даже толпы оборванных бродяг, погорельцев, нищих и попрошаек не пугали царевну. Она спокойно, не отводя взгляда, только чуть побледнев, шла мимо них и, изредка задерживаясь перед протянутой то одной, то другой детской ладошкой, вкладывала в них по мелкой монетке. Маргарита ругала себя, что не догадалась захватить каких-нибудь гостинцев из дворца, хоть сегодняшних пирогов, и, в отличие от Лики, ничего не могла подать несчастным детишкам.
Она шла по городу, с трудом узнавая его. По сравнению с Волховом месячной давности, когда погожим осенним днём они шли с Ликой в «Семь кабаков» и пожелтевшие листья приятно золотили город и шуршали под ногами, сейчас он был сам на себя не похож. Промёрзший город с наглухо закрытыми ставнями на домах, патрульными на улицах и караульными на перекрёстках, оборванными попрошайками и отощавшими детьми, посылаемыми родителями на улицы за милостыней, насупленными и раздражёнными горожанами, кучами конского навоза, которых Маргарита не помнила в первый выход, всё это производило удручающее впечатление, и она уже жалела, что настояла на прогулке.
Но иначе с Ликой было почти не поболтать. Аддон часами не отходил от «невесты», то приглашая в свои комнаты, то заявляясь в её. Он приносил цветы, целовал в подставленную щеку и осведомлялся, почему она не носит подаренное кольцо. Лика врала, что слишком красивое и она бережёт его до обручения. Аддон, казалось, верил; во всяком случае он не настаивал. Зато настаивала Сирин.
Невесть с чего она вообразила себя наставницей и подругой Лики и взяла за правило проводить с ней всё то время, что оставлял ей Аддон. Доверительно понизив голос, Сирин расспрашивала царевну о Марье, об Иване, о её собственной жизни во дворце, о предпочтениях, желаниях и мечтах.
Лика отвечала односложно, всем видом давая понять, как ей не нравятся эти разговоры, но Сирин не унималась. Она начинала рассказывать про Халдон, перечислять достоинства и добродетели молодого кагана, расписывать Лике, какая замечательная жизнь её ждёт в каганате и какой прекрасной царицей она станет. Не хуже Марьи, добавляла Сирин, проницательно глядя в глаза Лики и недвусмысленно намекая: будешь правильно вести себя, девочка, и твой брак может оказаться таким же удачным.
От Сирин исходил сильный и приторный запах жасмина. Лика ненавидела жасмин, от его запаха у неё болела голова. Ещё и поэтому она согласилась выбраться из дворца, чтобы хоть ненадолго избавиться от этого запаха, которым пропахли не только гостевые покои халдонцев, но и её собственные комнаты, куда постоянно наведывалась Сирин.
– Слушай, ну давай я с ней поговорю, – предложила Маргарита. – Скажу, что тебе не хочется с ней, что у тебя мигрень, занятия по рисованию – и вообще, пусть отвалит на хрен.
Иван переглянулся с Финистом. Мальчишки? Неужели они их нашли?!
Финист понял без слов. Оттолкнувшись и обернувшись, он взлетел на разведку и вернулся минуты через три.
– Это не они, – Финист стоял перед Иваном, криво усмехаясь. Странно, но вместо разочарования на его лице проступало хмурое удовлетворение. – Это не они, но тебе понравится.
– А кто тогда? – недоверчиво спросил царевич.
– Сойка!
– Да ладно?!
– Она, она, – кивнул Финист. – С парой десятков разбойников. Они уже на привале, мы их легко возьмём.
Взяли действительно легко. Несколько костров, разложенных отрядом Сойки, прекрасно выдавали его расположение, и семиградцам царевича ничего не стоило окружить его и ворваться в лагерь со всех сторон. Ошарашенные разбойники не оказали почти никакого сопротивления. Пара-тройка вскинутых клинков тут же были выбиты из рук; к отложенным пищалям никто даже не успел броситься. Семиградцы соскакивали с коней, валили разбойников на землю, вязали им руки.
Выхватившую саблю и затравленно озиравшуюся Сойку окружили Иван, Финист и Радько.
– Так-так-так, – зловеще протянул царевич. – Соловьиный помёт и сюда уже добрался. Ты саблю-то брось! Не поможет.
– Волховский! – Сойка отчаянно крутила головой, пятясь, но вокруг вязали её людей, и она, смирившись, бросила саблю под копыта коня царевича. – А ты-то тут как? Я думала, ты со Змеем сейчас должен сражаться – герой такой!
– Змей и тут хватает, – холодно ответил царевич. – Думаю, Соловей не сильно будет горевать по такой гадюке, как ты. Или будет? Как думаешь, на кого он тебя обменяет?
Спешившийся Радько подобрал саблю Сойки и стал вязать руки. Сойка не сопротивлялась.
– Соловей меняться не будет, – ответила она царевичу. – Но я всё равно вернусь к нему, не сомневайся.
– Это каким же образом? – хмыкнул Иван. – Если только он не прилетит за тобой…
– Царевич! – прервал его Радько изменившимся голосом. – Смотрите!
– Чего? – нахмурился Иван.
– Смотрите! – Радько схватил Сойку за волосы и повернул голову Она вскрикнула от боли, попыталась вырваться, но Радько держал крепко.
Иван спрыгнул с коня, подошёл к Сойке. Финист тоже приблизился. На мочке левого уха у неё покачивалась серьга с чёрной жемчужиной.
– Ну? – нахмурился царевич, рассматривая серьгу. Что-то смутное шевельнулось в памяти; он не мог сразу вспомнить что.
– Это жемчужина отца, – произнёс побледневший Радько. – Я её из тысяч узнаю, он бы снял её только с головой.
Финист вытянул руку и поймал серёжку в ладонь. Он протянул Ивану. Сойка дёрнулась, скрипнув зубами и не сумев сдержать выступившие от боли слёзы на глазах.
– Так-так-так, – царевич поднёс серьгу к глазам Сойки. – И как же, тварь, у тебя оказалась жемчужина Садко?
Сойка молчала, с ненавистью глядя в холодные глаза царевича. Отпираться было бессмысленно, изворачиваться тоже. Они все уже всё поняли.
– Та галера… – медленно произнёс Финист. – В Нижнем Волоке… Это же была галера Холм-Озёрского. Это же он увёз ребят из Скального Грая, так?
Сойка молчала. Радько свирепо встряхнул её, дёрнув за волосы. Сойка вскрикнула, зажмурившись.
– Да, да, да! – выпалила она, открыв глаза. – Да, он!
– А тебя послали в погоню, так? – продолжал Финист. – И галеру ты нагнала, но мальчишек упустила. А вот с Садко всё-таки расправилась. И оказалась настолько безмозглой, что забрала его жемчужину, так?
Сойка молчала. Говорить тут было не о чем. В чёрных неумолимых глазах царевича она явственно читала свой приговор.
– Думаю, обмен тебе не светит, – тихо произнёс Иван, протягивая и отдавая серьгу Радько. – Думаю, вздёрнут тебя на Дворцовой площади. Как только доставим в Волхов.
* * *
Эйфория от удачно спрятанной в Звон-озере Книги давно прошла. Мальчишки понуро брели в дыму, сами не зная куда и только полагаясь на Колобка, неутомимо семенившего между кочек, болот и озёр.
Озёра попадались им на пути ещё два-три дня, потом пропали. Негде было наловить рыбы, закончилась даже клюква под ногами. Всё чаще мальчишки ложились спать голодными, а по утрам долго не хотели вставать с тёплой земли.
Встревоженный Колобок понимал, что силы ребят на исходе, и, если срочно не предпринять что-нибудь, они не дойдут даже до Медного тракта. Он уже подумывал найти какое-то укромное местечко, спрятать там мальчиков с Шариком и всё-таки метнуться в Волхов за подмогой.
Вот тут-то они и наткнулись на Оську. Лось стоял у болотца и медленно длинными глотками пил желтоватую воду. Колобок сначала оторопел, велев ребятам присесть и не шуметь, подбежал к лосю, о чём-то переговорил с ним и вернулся, радостно улыбаясь.
– Это Оська, ребята! Он согласился подвезти вас до Истока.
– Кто? – севшим голосом устало спросил Костя. Ему было почти безразлично, что ещё придумает Колобок; ему жутко хотелось есть и спать, и он уже не знал, чего больше.
– Оська с Лосиного острова. Он в этом году не ушёл со всеми на юг. Сказал, что уже не дойдёт и решил зимовать здесь. Но я его уломал, он доставит вас до места. Садитесь, ребята!
Олег, хоть и устал не меньше Кости, пришёл в некоторое оживление. Видимо, на лосе ему ездить ещё не приходилось.
Мальчики с трудом поднялись, подошли к болотцу. Лось, напротив, опустился, подогнув неестественно тонкие длинные ноги. Костя даже засомневался – как на таких тонких ногах он сможет хотя бы подняться, не говоря уже о том, чтобы дойти до Истока.
Олега одолевали другие сомнения.
– Он же старый, Колобок, – тихо проговорил он. – Ты уверен, что он свезёт нас?
– Ребята, вы для него, как пара галчат, – заверил Колобок. – Оська хоть и постарел, но всё равно в десять раз тяжелее вас обоих. Садитесь, не бойтесь!
– Ну ладно, – Олег пожал плечами и, перекинув ногу, устроился на широкой спине лося. Костя боязливо присел за ним. Непривычно лёгкий без Книги и почти пустой рюкзак болтался у него на плечах.
Тут же Косте пришлось испуганно схватиться за Олега, чтобы не свалиться. Оська поднялся на задние ноги, опёрся на них и рывком вскинул передние. Переступил копытами и, качнувшись, неторопливо двинулся вперёд.
Колобок семенил впереди, указывая путь и вскрывая новые дымные «скважины». Шарик бегал вокруг и настойчиво выискивал, чем бы поживиться. В этой бесплодной местности даже ему было нечего найти – ни ондатр, ни сусликов больше не попадалось. Иногда удавалось поймать мышь, но и то не каждый день.
Как медленно ни шёл Оська, это было всё равно гораздо быстрее, чем шли мальчики.
За полдня они прошли больше, чем за два предыдущих дня. На широкой тёплой спине лося было удобно сидеть, и если бы было что поесть, то так вполне можно и до Истока добраться.
Но есть было нечего. Ни Шарик, ни Колобок ничего не смогли достать в этот день и спать ребята опять легли голодными.
На следующий день у них кружилась голова и шатало от слабости. Они едва смогли забраться на спину Оськи и чуть не свалились с него, когда лось поднимался. Измождённые мальчишки с трудом держались; у них уже не было сил сидеть, они ложились на спину Оськи, бессильно свешивая руки с боков.
Один раз свалился, не выдержав, Костя, другой раз Олег. Колобок помогал им забираться обратно, терпеливо бубня, что осталось немного, что чуть-чуть потерпеть и вот-вот будет Медный тракт, и кого-нибудь там они обязательно да встретят.
Они действительно покрыли десятки вёрст и, по расчётам Колобка, должны были на следующий день выйти к Медному тракту. Колобок торопил Оську изо всех сил – и потому что понимал, что ещё один голодный день ребята могут не выдержать, и потому что ощущал перемену ветра.
Обессиленным мальчишкам было уже ни до чего, но встревоженный Колобок чувствовал – поднимается сиверик. Дым беспокойно колыхался из стороны в сторону, тёплый юго-восточный ветер слабел, уступая место ледяному северному Судя по напору, прикидывал Колобок, через несколько часов, максимум день-другой, сиверик задует в полную силу, отгонит дым на юг, и они окажутся на открытой, продуваемой ледяными ветрами равнине. Что тогда делать, Колобок не представлял…
…Оська двигался медленно и неутомимо; мальчишки в забытьи покачивались у него на спине. Шарик понуро трусил вслед за лосём, Колобок семенил впереди. Дым рассеивался. Поднимался сиверик…
Глава 17. Зеркала
Ксюша со стуком поставила кружки на стол и сердито произнесла:
– Последний! Через полчаса закрываемся!
Ксюша имела все основания сердиться. Девчонки, как сказали, зашли только погреться и выпить чаю, а сидели уже четвёртый час и продолжали дёргать её, требуя то глинтвейну, то сбитня, то ещё чего-нибудь. Ксюша боялась, что ей влетит от дядьки за спаивание царевны и её сомнительных подружек; она уже не чаяла, как от них избавиться. Но не могла же она прямо прогнать царевну, а на все увещевания и просьбы Лика просто отмахивалась.
В конце концов, ей пришла в голову «чудесная» идея остаться ночевать прямо здесь, сняв комнату наверху, и тут уже Маргарита со Снежкой поняли, что пора закругляться.
– Не хочу я во дворец! – жалобно просила Лика, обхватив обеими руками кружку пива. – Девочки, ну давайте тут заночуем. Зачем нам по этой холодрыге обратно идти?!
– Я могу закрыть нас от ветра, – бодро сообщила Снегурочка. – Ну… попробую. Я видела, как дед делает, могу и сама.
Маргарита знала, что не ветер и не холод заставляют Лику сидеть в уголке переполненного кабака, куда то и дело вваливались со смены замёрзшие караульные, требуя согревающих напитков. И даже толпы оборванных бродяг, погорельцев, нищих и попрошаек не пугали царевну. Она спокойно, не отводя взгляда, только чуть побледнев, шла мимо них и, изредка задерживаясь перед протянутой то одной, то другой детской ладошкой, вкладывала в них по мелкой монетке. Маргарита ругала себя, что не догадалась захватить каких-нибудь гостинцев из дворца, хоть сегодняшних пирогов, и, в отличие от Лики, ничего не могла подать несчастным детишкам.
Она шла по городу, с трудом узнавая его. По сравнению с Волховом месячной давности, когда погожим осенним днём они шли с Ликой в «Семь кабаков» и пожелтевшие листья приятно золотили город и шуршали под ногами, сейчас он был сам на себя не похож. Промёрзший город с наглухо закрытыми ставнями на домах, патрульными на улицах и караульными на перекрёстках, оборванными попрошайками и отощавшими детьми, посылаемыми родителями на улицы за милостыней, насупленными и раздражёнными горожанами, кучами конского навоза, которых Маргарита не помнила в первый выход, всё это производило удручающее впечатление, и она уже жалела, что настояла на прогулке.
Но иначе с Ликой было почти не поболтать. Аддон часами не отходил от «невесты», то приглашая в свои комнаты, то заявляясь в её. Он приносил цветы, целовал в подставленную щеку и осведомлялся, почему она не носит подаренное кольцо. Лика врала, что слишком красивое и она бережёт его до обручения. Аддон, казалось, верил; во всяком случае он не настаивал. Зато настаивала Сирин.
Невесть с чего она вообразила себя наставницей и подругой Лики и взяла за правило проводить с ней всё то время, что оставлял ей Аддон. Доверительно понизив голос, Сирин расспрашивала царевну о Марье, об Иване, о её собственной жизни во дворце, о предпочтениях, желаниях и мечтах.
Лика отвечала односложно, всем видом давая понять, как ей не нравятся эти разговоры, но Сирин не унималась. Она начинала рассказывать про Халдон, перечислять достоинства и добродетели молодого кагана, расписывать Лике, какая замечательная жизнь её ждёт в каганате и какой прекрасной царицей она станет. Не хуже Марьи, добавляла Сирин, проницательно глядя в глаза Лики и недвусмысленно намекая: будешь правильно вести себя, девочка, и твой брак может оказаться таким же удачным.
От Сирин исходил сильный и приторный запах жасмина. Лика ненавидела жасмин, от его запаха у неё болела голова. Ещё и поэтому она согласилась выбраться из дворца, чтобы хоть ненадолго избавиться от этого запаха, которым пропахли не только гостевые покои халдонцев, но и её собственные комнаты, куда постоянно наведывалась Сирин.
– Слушай, ну давай я с ней поговорю, – предложила Маргарита. – Скажу, что тебе не хочется с ней, что у тебя мигрень, занятия по рисованию – и вообще, пусть отвалит на хрен.