Оракул выбирает королеву

– Держись! – хрипло крикнул оборотень.

Плантос продолжал разворот и уходил снова вглубь, бил крыльями, но… Не успевал. Совершенно точно не успевал.

Когда первый огненный шар расцвел пламенем на расстоянии протянутой руки, Леона закричала. Было горячо, но, похоже, ее не задело. А вот плантоса – даже очень. Одно крыло моментально съежилось, взялось черной коркой.

«Мы падаем», – совершенно спокойно подумала Леона.

Второй огненный шар полыхнул сбоку, Линто сдавленно зарычал и внезапно крепко прижал к себе Леону.

«Падаем», – растерянно повторила она про себя. Как же так? Как такое случилось?

Их закрутило, все смазалось перед глазами. Земля, далекое небо в трещине, Тень внизу. Плантос падал, все еще взмахивая одним крылом, – но все равно падал. И быстрее, быстрее… Третий шар огня полыхнул прямо над их головами, ослепив, но не задев.

– Держись, – донеслось до Леоны снова, и она, уже ничего не соображая, послушалась.

Приникла к шее плантоса, обхватила ее руками и замерла зажмурившись. Чувствовала, как поверх ее рук легли руки Линто, он тоже вцепился в магическое существо. Сумасшедшее падение продолжалось. Леона не выдержала, приоткрыла глаза. Мелькнул еще один ярус, окутанный туманом и тьмой. Их несло в кромешный мрак, и Леона попросту уткнулась лицом в шелковые листики на шее плантоса. Ей не хотелось видеть, как они разобьются.

Три. Два. Один.

«Мамочка, спаси меня!»

В какой-то миг раздался хруст, ее ударило, смяло, потащило вперед… И наступило ничто.



Леона моргнула. Потом еще раз и еще. Над головой – темень, кружащаяся, то и дело берущаяся рябью. И странное, почти забытое ощущение, как будто тело покачивается на поверхности воды и волны несут – тихо, ласково…

«Я умерла?»

Леона вдруг представила, что больше нет ее тела, а вместо него только тускло светящийся отпечаток, парящий в кисельной толще меморума. Все, что от нее осталось. Потом оборвала эти мысли. Любой некромант знает, что отпечатки – это всего лишь память. Отпечатки не могут думать. А она сейчас лежит на спине и размышляет.

Мерные покачивания успокоились, и тьма в вышине перестала подергиваться. Леона снова ощущала свое тело, все, целиком. Его простреливали короткие, яркие вспышки боли и, начиная от кисти, оплетали теплые шершавые нити.

«Кольцо», – вспомнила Леона.

Да, выходя из дома, она прихватила регенерирующее кольцо, и, видимо, настроенное на нее, оно сейчас медленно восстанавливало ее пострадавшее тело.

Леона облизнула пересохшие губы и постаралась припомнить последние минуты перед падением.

Ее увозил Линто, увозил во дворец Вечной королевы, чтобы скормить Оракулу. И, кажется, на них напали. Странно. Почему? Кто? У Линто нашлись могущественные враги? Или же это маркиз Риквейл? Но кто бы то ни был… Они рухнули явно на теневой ярус, куда солнце не заглядывает. А дальше? Где, собственно, Линто? А его плантос?

Тут Леона вспомнила истории о тварях, которые населяли Тень, и ее накрыло такой удушливой тяжелой волной ужаса, что откуда только силы взялись! Кряхтя, озираясь и пытаясь хоть что-то высмотреть в окружающем ее густом мраке, Леона кое-как села, поднесла к глазам руку с перстнем. Камень светился нежно-голубым, это говорило о том, что еще примерно половина зарядки осталась. Леона рачительно вдавила камень в оправу, он погас. В конце концов, она владеет руками и ногами, и лучше приберечь заряд артефакта, мало ли что еще случится.

Трясущейся рукой Леона нащупала свой фонарик в кармане и активировала его, поднимая руку повыше.

От страха уже хотелось просто орать и куда-нибудь бежать, подальше. Беда в том, что бежать было попросту некуда.

Леона сидела на каменистой почве, на крошечном пятачке, свободном от крупных валунов и чего-то, очень похожего на влажные, осклизлые свиные внутренности. То ли это были кусты, то ли грибы – непонятно. Но в свете фонарика «это», разбросанное то тут, то там, и в самом деле очень напоминало свиные почки, разрезанные вдоль: упругое, влажное, мерно подрагивающее, странное плетение мясистых перегородок с пустотами. Эти «кусты» местами сливались гроздьями, переплетенные мокрыми то ли жилами, то ли кишками, и все непрестанно дрожало, словно втягивая воздух и выдыхая.

– Ох ты, – обреченно выдохнула Леона.

Интересно, это все – оно плотоядное? Ждет, чтобы наброситься? А Линто? Его, быть может, уже сожрали?

Она, стараясь не делать резких движений, поднялась на ноги. Единственной хорошей новостью было то, что половины зарядки перстня вполне хватило, чтобы двигаться. Подняв повыше фонарик, принялась освещать ближайшие кусты.

Плантос, изломанный, но все еще живой, обнаружился в пяти шагах, рядом с гроздью живых то ли камней, то ли кустов. Он лежал на боку и слабо шевелился, даже не предпринимая попыток подняться. Леона заметила, что одна нога у него отломана и на ее месте, словно растрепавшийся конец веревки, торчат тонкие прутики. Свет фонарика блеснул в темных глазах магической твари. Да, определенно, плантос был жив. Пока что.

Леона двинулась к нему, стараясь осветить свой путь, выискивая глазами Линто. В пяти шагах от плантоса, привалившись боком к живым растениям, замерла черная фигура. Королевский оборотень не шевелился.

Так. Остановиться. Подумать.

Может быть, Линто умер? А что тогда?

Леона замерла, даже дышать перестала. Если оборотень разбился насмерть, тогда, выходит, она свободна. Только надолго ли? Твари, что живут в Тени, вряд ли примут ее в свою стаю, а вот пообедают знатно. А если Линто не умер, то он все равно отвезет ее в королевский дворец и скормит Оракулу.

Она прикрыла глаза. Безнадежно. И все без толку.

А в памяти снова всплыла та встреча, когда маркиз Риквейл прятал еще любимую жену за спину, чтоб не показывать оборотню. А Линто… С прямой спиной, зная, что его все боятся и ненавидят, и при этом – все так же с высоко поднятой головой. Ему наверняка было тяжело, но все равно тащил на себе этот груз. Господи, какие глупости лезут в голову!

«У тебя превосходный выбор, Леона, – мелькнула мрачная мысль, – сдохнуть здесь или во дворце. Просто великолепно!»

Она все же преодолела расстояние, разделявшее ее и неподвижное тело оборотня. Он лежал на боку, чуть согнув ноги в коленях, с неестественно вывернутой шеей, разбросав руки в стороны. Свет фонарика выхватил совершенно бледное лицо, посиневшие губы, бисерины пота над верхней губой. Глаза были закрыты.


Леона присела рядом на корточки, осторожно протянула руку – ей все казалось, что он вот-вот зыркнет на нее жутко, перехватит запястье… Но Линто не пошевелился. И лицо его, как показалось Леоне, застыло в жалком выражении, какое бывает у маленького, обиженного и никем не любимого ребенка.

Она коснулась шеи, там, где должна биться жила. Некроманты хорошо умеют отличать живое от мертвого, Леона быстро нащупала пульс, очень слабый. Так, одно эхо… Кожа под пальцами была горячей, слишком горячей. Линто умирал. Неудачно свалившись со своего плантоса, он попросту сломал шею.

Леона закрыла глаза. И что теперь? Ей-то все едино, что здесь, что во дворце. Если она сейчас вылечит оборотня, вряд ли что-то изменится, он ведь верен только своей королеве. И если не вылечит, тоже ничего не изменится, ее сожрут твари из Тени.

Кусая губы, она снова осветила замершее лицо. Красивое в общем-то. Строгое и правильное. Сама не зная зачем, провела пальцами по растрепавшимся волосам. Как она и думала, они оказались жесткими.

«Его никогда никто не любил, – неожиданно поняла Леона, – так и умрет – без радости, без надежды».

И жалость внезапно резанула так больно и остро, что, давясь рыданиями, Леона поставила фонарик на землю, быстро стянула перстень и, найдя большую руку Линто, кое-как натянула артефакт ему на безымянный палец. Оставшегося заряда должно было хватить… должно было…

Стараясь ни о чем не думать, выбросить из головы все мысли, Леона вдавила камень в глубь оправы, он вспыхнул нежно-лазоревым огоньком.

Все. Теперь оставалось просто ждать.



Время тянулось и застывало, словно карамель. Леона сидела на земле рядом с неподвижным Линто и смотрела, как сходит на нет свечение перстня. Свой фонарик она погасила, чтобы поберечь заряд, ведь заклинание пироманта тоже не вечно. Теперь ей не было видно лица мужчины, лишь темный силуэт его тела, клякса, еще более темная, чем окружавший их мрак. И лишь маленькая голубая звездочка постепенно бледнела и растворялась в вечной ночи.

Леона не знала, что делать, что думать. Холодало. Она обхватила себя руками за плечи, пытаясь удержать под курткой тепло.

Неожиданно ей очень захотелось, чтобы Линто пришел в себя. Ей почему-то представлялось, что даже с ним будет не так страшно на теневом ярусе. Что они будут дальше делать, тоже было совершенно непонятно, потому что плантос переломан и не сможет их отсюда вынести. И все же ей хотелось, чтобы Линто открыл глаза, чтобы перстень его восстановил.

И вот наконец последний голубой отблеск утонул в жирной тьме… А королевский оборотень так и не пошевелился. Леона всхлипнула. Вот дура-то! Извела весь заряд, и все без толку. Потянулась еще раз пощупать биение пульса, но едва коснулась шеи Линто, как ее резко и больно схватили за руку. Взвизгнув от неожиданности, Леона подалась назад, ее тут же отпустили, и она пребольно упала на спину.

– Черт… Черт! – просипела поднимаясь.

Как-то медленно до нее дошло, что все-таки ее артефакт только что спас жизнь преданного слуги королевы. Выхватив фонарик, она снова активировала его, а мужчина прикрыл рукой лицо, отворачиваясь. Судя по всему, с шеей у него тоже все было в порядке.

– Льесса Риквейл, – медленно произнес он, – пожалуйста…

Леона прикрыла ладонью линзу фонарика, поднялась с колен на ноги. Это, конечно, было глупо, но ей внезапно захотелось смеяться. И плакать. И все одновременно. Глупо радоваться тому, что спасла жизнь врага, но она все равно радовалась, и от этого становилось неловко, но в то же время легко, словно с сердца сняли тяжелый груз.

Тем временем Линто медленно сел и осмотрелся. Ругнулся вполголоса. Посмотрел на Леону. Потом поднес к лицу руки.

– Вы… – И умолк.

– Вы себе шею свернули, падая, – без обиняков подсказала Леона.

– Это ваш перстень? Конечно же ваш… – Снова пауза. – Зачем вы это сделали? Я все равно доставлю вас во дворец.

– Я знаю, – честно ответила Леона, – но так бы мы умерли вдвоем, а если вы сможете отсюда выбраться, хотя бы вы будете жить.

Вот так, неожиданно для себя самой, она и сформулировала причину, по которой поделилась регенерирующим перстнем.

Линто сидел и молча смотрел на нее, отсветы фонарика плясали в его блестящих глазах. Потом он резко отвернулся и начал медленно подниматься на ноги, ощупывая себя, проверяя, все ли кости целы.

– Как долго?

– Я не знаю, – она пожала плечами, – я просто ждала…

– Твари приближались? – продолжал спрашивать он, уже на ногах, деловито оглядываясь.

– Я не видела.

– Если бы приближались, вы бы так спокойно об этом не говорили, – ядовито сказал он.

И, видимо, заметив плантоса, быстро пошел к нему, что-то тихо бормоча себе под нос. Леона осталась стоять с фонариком, не зная, как себя вести. Ну хотя бы спасибо сказал, что ли…

Она видела, как Линто присел на корточки рядом с плантосом, как гладил тварь по искореженному телу и что-то говорил. Донеслось слово «Рекко». А еще Леоне показалось, что с пальцев Линто на шкуру плантоса сыплются тонкие, словно пыль, искры.

Впрочем, он скоро поднялся и подошел к ней.

– Могу я вас попросить…

«Господи, очень странно, особенно после того как я тебе жизнь спасла».

Она вскинула голову, вглядываясь в лицо врага, теперь совершенно невозмутимое и строгое. Но она-то помнила, что он может выглядеть и жалким.

«Когда видишь человека на пороге смерти, внезапно это сближает», – мрачно заключила Леона.

– Разумеется, льесс Линто.

– Дайте мне ваш фонарик, а сами спрячьтесь здесь. Мне нужно отлучиться на некоторое время.