Она со мной

Я сижу в полной тишине, зачарованная Эйденом и его словами.

– Я знаю, что она вышла замуж за Грега не по любви. Она была в отчаянии и нуждалась в поддержке. Но этот тип оказался ужасным, как и его сын.

– Ты винишь свою маму? – осторожно спрашиваю я.

– Нет, не совсем. – Эйден задумчиво смотрит на меня, а потом снова переводит взгляд на пейзаж. – Она сделала то, что должна была сделать ради своих детей. Она знала, что умирает. Если бы она не вышла замуж, нас бы забрали и меня бы разлучили с близнецами. Это было бы намного хуже, чем все, что Грег когда-либо делал.

Моя влюбленность в Эйдена возрастает в десять раз. Он так сильно любит младших братьев, что предпочел иметь дело с жестоким опекуном. Эйден, вероятно, самый нежный отец, который когда-либо был у этих мальчиков.

– Грег когда-нибудь… Ну, он был… – Язык не поворачивается, чтобы спросить. – Был ли он груб с близнецами?

– Нет, никогда. Я бы убил этого ублюдка, прежде чем позволил ему тронуть близнецов.

Я киваю и продолжаю поглаживать его шею, чувствуя, как он успокаивается. Очевидно, Эйден сделает все, чтобы держать своих братьев подальше от Грега.

– Он ведь сейчас в тюрьме?

Эйден снова кивает.

– И я надеюсь, что он там сгниет.

– Почему он попал в тюрьму? – спрашиваю я, надеясь, что не слишком нагнетаю.

– Этого тупицу арестовали за попытку продать героин офицеру полиции.

– Неожиданно. – Я вскидываю брови. – И какой ему дали срок?

Эйден качает головой.

– Ему смягчили обвинение как за хранение наркотиков, так что он отбывает три года с возможностью условно-досрочного освобождения через два.

– И сколько он уже отсидел?

Эйден снова встает и кладет руки по обе стороны от меня. Я по-прежнему держу руку на его шее, но теперь мне немного неловко. Я должна либо опустить руку, либо обнять его двумя.

Поскольку Эйден, похоже, не возражает против моих прикосновений, а мне очень не хочется останавливаться, я решаю быть смелой и обнимаю его шею другой рукой.

– Ты помнишь день нашей встречи? – спрашивает он.

Немного не по теме, но тем не менее я отвечаю:

– Как я могу забыть?

– Ты налетела на меня в коридоре…

– Эй, я думаю, мы уже выяснили, что это ты столкнулся со мной, – перебиваю я.

– Неважно. Я очень плохо к тебе отнесся. Даже хуже, чем относился к другим.

– Ладно, но какое отношение это…

– Тем утром я узнал, что Грег встретился с комиссией по условно-досрочному освобождению и что существует большая вероятность, что его выпустят за хорошее поведение.

Конечно, это не дает Эйдену права вести себя несносно, но теперь я все понимаю. Он не мог выплеснуть свой гнев непосредственно на источник несчастий, поэтому набросился на первого человека, который вывел его из себя. Не то чтобы это правильно, но я его не виню. Это совершенно нормальный поступок. Я сама поступила так же в тот вечер, когда Кейтлин и Райан разгромили мою машину.

– Мне жаль, – выдавливаю я за неимением лучшего.

– Просто…

– Эй, Эйден!

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на того, кто прервал такой важный момент, и мое лицо тотчас обретает выражение паники. С невинной улыбкой на лице к нам направляется Люк. Я опускаю руки, оцениваю его реакцию, однако парень не выглядит ни угрожающим, ни обеспокоенным. Эйден поворачивается к нему лицом, становясь спиной ко мне, и скрещивает руки.

– Поздравляю с победой, приятель, – говорит Люк. – Ты сделал мой вечер! Я знал, что ставка на тебя – правильное решение.

– Она не захочет тебя видеть, и ты это прекрасно знаешь. – Эйден обрывает словесный бред спокойным, но недружелюбным тоном.

Люк вздыхает, отбросив дружескую преамбулу.

– Мне нужно поговорить с ней. Клянусь, я могу все объяснить.

– Это не самая хорошая идея. Тебе лучше уйти, пока Джулиан тебя не увидел.


– Я не хочу проблем с Джулианом. – Люк качает головой. – Амелия, верно? Ты ведь тоже знаешь, что я не хочу проблем.

Люк выжидающе смотрит на меня, вероятно, ожидая, что я брошусь ему на помощь, а Эйден тем временем сверлит меня взглядом, сведя брови. Почувствовав вдруг себя очень уязвимой, сидя здесь, я собираюсь уже изречь какую-нибудь чушь, и тут Джулиан замечает, с кем мы разговариваем.

– Ты, сукин сын, – отчеканивает он, подойдя к нам. Ноа следует за ним.

Люк поднимает руки, как бы показывая, что не представляет угрозы.

– Я всего лишь хочу поговорить с ней.

– Если бы она хотела поговорить с тобой, то не заблокировала бы твой номер и не держалась бы от тебя подальше, – злится Джулиан.

– Я хочу, чтобы она знала, как я изменился…

– Ей плевать! Ты должен уйти, пока она тебя не увидела.

– Джулиан, что случилось? – Любопытный голос прорезает враждебную атмосферу.

Мы все оборачиваемся и видим Аннализу, идущую рядом с Шарлоттой, Мэйсоном и Чейзом. Никто не заметил, как подъехал внедорожник Мэйсона, вернувшись из поездки в ближайший нормальный туалет.

– Детка, садись в машину, – просит Джулиан, пытаясь закрыть ей обзор.

Не желая подчиняться приказам, Аннализа приближается. Я улавливаю момент, когда подруга замечает Люка, потому что она замирает на середине шага, а ее нога зависает в воздухе. Спустя миг Анна приходит в себя, опускает ногу. Она остается на месте и дальше не идет.

– Привет, Лиз, – осторожно здоровается Люк.

– Какого черта ты здесь делаешь? – спрашивает Анна.

– Насколько я знаю, это свободная страна, и парень может пойти на нелегальный автодром и поставить деньги на гонщиков, – шутит Люк, пытаясь снять напряжение.

На лице Аннализы отражается спектр эмоций, будто она не может решить, хочет ли кричать, плакать, убежать или ударить парня по яйцам. Аннализе явно не по себе от этой ситуации, ей нужно убираться отсюда, пока не случилось то, чего уже не исправить. Я вытащу Люка, и это положит конец этой ситуации. В конце концов, он спас меня, так что теперь точно не причинит мне вреда.

Спрыгнув с борта, я делаю шаг вперед, но меня тут же останавливает сильная рука, обхватывающая запястье. Эйден притягивает меня к себе, слегка покачивая головой, как будто он уже знает, что я планирую, и не хочет, чтобы я это делала. Джулиан, которому надоел брат Аннализы, делает шаг перед ним, демонстрируя свои метр восемьдесят два и крепкое тело, которое явно более мускулистое, чем у Люка. Тем не менее я видела Люка в действии и знаю, что в нем есть сила.

– Почему бы мне не проводить тебя до машины? – Тон Джулиана явно означает, что это приказ, а не предложение.

– Я пришел сюда не для того, чтобы драться. Анна должна понять, что я теперь другой. Я хочу быть частью ее жизни, – говорит Люк скорее Аннализе, чем Джулиану.

– А я не хочу, чтобы ты был в моей жизни! Ты испортил эту возможность, когда создал мне проблемы, а потом свалил, когда я больше всего в тебе нуждалась! – Аннализа кричит на него, стоя рядом с Джулианом. Ярость в ее пронзительных голубых глазах усиливается черными тенями для век и подводкой.

– Лиз, пожалуйста… – Люк отходит от Джулиана в отчаянной попытке приблизиться к Аннализе. Джулиан протягивает руку, преграждая ему путь.

Аннализа встает перед Люком, скрестив руки и пристально глядя на него.

– Не называй меня так. Ты больше не часть моей жизни.

Люк не сопротивляется Джулиану и не пытается убрать его руку; он просто стоит и смотрит на Аннализу с разбитым сердцем, но его взгляд решителен.

– Но я твой брат.

Глядя на Люка и Аннализу, трудно заметить какое-либо семейное сходство. У него такие же светло-голубые глаза, как у Аннализы, но его волосы на несколько тонов светлее, а кожа загорелая, в то время как у нее – бледная. Он высокий и худой, и это не бросается в глаза, пока они Анной не стоят бок о бок. В этот момент становится очевидно, что они действительно брат и сестра.

– Анна, – обращается Джулиан, пытаясь понять, хочет ли она, чтобы он убрал Люка с ее глаз.

Аннализа поднимает руку, не разрывая зрительного контакта с Люком, как бы говоря Джулиану, чтобы он подождал.

– Ты не мой брат, – заявляет она ледяным, наполненным злобой тоном.

– Может, у нас и разные отцы, но мы все равно родня, – поправляет ее Люк.

Это объясняет очевидную разницу во внешности: Люк – единоутробный брат Аннализы. На самом деле я ничего не знаю о жизни подруги. У нее есть единоутробный брат, – вот и все, что мне удалось вызнать. Она не любит рассказывать о своей жизни, да и я не настаивала. Единственный раз, когда она что-то сказала, был тогда в спортзале.

– Родной человек никогда бы так не поступил.

– Лиз, я знаю, что я наделал глупостей, но мы все еще родня.

– Ты мне не родня, – отрезает она, явно находясь на пределе сил. – Мэйсон стал моим братом, потому что позволил переночевать в его доме. Ноа стал мне родным, потому что помогал смеяться, улыбаться и вытаскивал меня из этой спиральной тоски. Чейз – родня, потому что возил меня везде, куда мне было нужно, и каждый день приносил мне обед. Эйден – моя кровь, потому что организовывал похороны и давал мне деньги на оплату счетов. Джулиан – родня, – продолжает она, – потому что делал все вышеперечисленное, собирал осколки и был единственным стабильным человеком в моей жизни. А что сделал ты? Ты убил нашу мать. Ты бросил меня. Мне было шестнадцать лет. У меня не было родителей, мне некуда было идти, и что ты сделал? Ты бросил меня ради наркотиков! Ты просто двадцатилетний эгоистичный наркоман, и я больше никогда не хочу видеть твое лицо, потому что, клянусь Богом, очень стараюсь не разбить его прямо сейчас.

– Лиз… – В голосе Люка слышится надлом.

– Мы закончили, – перебивает его она, вновь обретая самообладание.

Анна подходит к пассажирской стороне пикапа Джулиана и садится в машину, с силой захлопывая дверь.

– Ты слышал ее. Убирайся отсюда, пока она не передумала и не решила, что хочет разбить тебе физиономию, – говорит Джулиан Люку, когда тот не делает никакого движения, чтобы уйти.