Он тебя проспорил

Ведь последняя наша с ним близость не была по принуждению. Я сама этого хотела! И от этого горько. И обидно.

Обидно, что все так вышло.

Помнится, как-то Антон, выпив прилично, с усмешкой рассказывал мне, что Арман ему завидует. Что мечтает заполучить меня. Хотя бы на одну ночь. Тогда я не придала этому значения. Мало ли что расскажет пьяный человек.

Но ведь все так и случилось. Он получил то, что хотел.

Антон знал это и позволил этому случиться.

А еще я помню слова Армана, сказанные в бреду в больнице. Мне они показались искреннее слов любви, которые говорил мне Антон.

И его взгляд. Мне тогда показалось, что в нем появилась хоть какая-то надежда. Несмотря на его состояние. Надежда на что?

Опять в горле ком.

Шарю в сумке в поисках салфеток. Выкладываю на сиденье рядом вещи и, найдя упаковку, засовываю все обратно.

Главное — не заплакать. Слезами не поможешь. Уже поздно.

Все уже случилось. И не только случилось, но и поросло другими обстоятельствами. Похлеще той ночи.

И это все надо разгребать мне.

Расплатившись с водителем, иду домой.

После всего, что произошло, мне хочется побыть одной. Совсем одной. Чтобы меня не одолевали расспросами и даже сообщениями. Поэтому рукой ныряю в сумку в поисках телефона. Хочу его просто выключить. Но телефона нигде не обнаруживается. Перетряхиваю сумку. Тоже нет. Черт. Неужели где-то потеряла?

Судорожно пытаюсь вспомнить последние часы. В последний раз я смотрела сообщение от Дженаба. Потом ехала в машине. Черт! Меня озаряет догадка. Наверное, я вытряхнула его из сумки, когда искала салфетки. Нет. Только этого мне не хватало.

Придется покупать новый телефон.

Но сейчас я даже немного рада этой потере. Меня, наконец, оставят в покое.

Всю ночь я провожу в раздумьях. Мне не спится.

Дженаб.

Я поступая с ним нечестно. Мы. Мы врем ему. Я и Арман.

Арман пусть как хочет, а я все расскажу Дженабу. Хватит. Пора поставить точку.

Полная уверенности еду в офис.

Дженаб приходит ко мне практически сразу, как я захожу в свой кабинет.

— Ну что, Елизавета, какие новости? — говорит он, усаживаясь на диван.

И по его голосу и выражению лица я догадываюсь о чем-то, но отгоняю от себя эти догадки.

— Дженаб. Нам надо поговорить, — отвечаю, стараясь выдержать его взгляд.

Он молчаливо ждет от меня продолжения.

— Все это… Понимаешь… — не могу найти нужных слов.

— Пока не понимаю, Елизавета, но очень хотел бы понять, — его глаза сужаются, губы превращаются в одну тонкую линию.

Надо собраться. Надо сказать.

— Я не могу выйти за тебя замуж, — выпаливаю на выдохе и опускаю взгляд.

Дженаб молчит.

— Вчера я провела время с Арманом, — пытаюсь быть честной до конца. — Не должна была…

— Арман улетел домой, — произносит Дженаб и я вскидываю на него взгляд. — Его там ждут. Он не сказал тебе?

Опять опускаю взгляд и смотрю в стол. Не сказал. Но он не мог не знать, что летит домой, когда там… трогал меня… когда вез к себе домой… Он знал. Знал и просто опять получил перед отлетом то, что хотел. Какая же я дура!

В отчаянии закрываю лицо руками. Нет, не для того, чтобы плакать. Для того, чтобы скрыться. Ото всех.






76. Лиза




— Лисенок, — говорит мама и я вздрагиваю.

Теперь это имя навсегда связано у меня с одним человеком. С тем, кто столько раз обманул меня. Столько причинил боли.

— С чего это ты вдруг решила съездить к тете Оле? — спрашивает мама.

Я и правда после разговора с отцом Армана решила уехать на какое-то время. Скрыться ото всех. Попытаться забыть. И вернуться. Уже без этого багажа проблем и страданий.

Дженаб разрешил мне гасить задолженность частями, дав отсрочку до моего возвращения.

Вообще, несмотря на наш разговор и мои признания, он многое позволил мне. Уволиться. Без последствий. Уехать. И… не выходить за него замуж. Он так неожиданно легко согласился на это, что я даже не поверила сначала. Но вздохнула с облегчением.

Почти сразу же после разговора я заказала себе билеты. Тетя Оля, мамина сестра, живет на Севере. Далеко. Там меня никто не найдет.

— Мам, — говорю я после завтрака, — я в офис. В последний раз. Там надо подписать документы на увольнение. Передать дела. Приеду и соберем вещи.

Подхожу к маме и целую ее.

— Мне что-то волнительно, дочка, — говорит она, кладя руку на грудь.

— Мам, ты чего? — стараюсь улыбнуться. — Все хорошо будет. Я же скоро вернусь. Навещу тетю Олю и вернусь.

— Я не из-за этого… — в голосе мамы и правда волнение.

— А что тогда?

— Не знаю. Какое-то предчувствие. Нехорошее. Ладно, не обращай внимания. Просто я накручиваю себя. Иди. Нам еще вещи собирать.

Она целует меня и я ухожу.

Мне надо просто забежать в отдел по работе с персоналом, подписать, что необходимо и я свободна. Надеюсь, что свободна. По крайней мере, физически — да. А от воспоминаний я тоже освобожусь. Обязательно освобожусь.

Пройдя через пост охраны, замечаю в холле незнакомых мужчин. На посетителей они не похожи. И я раньше никогда их не видела у нас.

Равняюсь с ними и слышу в спину голос охранника:

— Это она.

Оборачиваюсь, но тут же чувствую грубый захват чуть выше локтя.

— Лисова Елизавета Андреевна? — спрашивает меня один из мужчин. Именно тот, который так бесцеремонно взял меня за руку.

— В чем дело? — спрашиваю я. — Не понимаю. Отпустите!

— Следственный комитет по городу Москве, — второй мужчина тычет мне в лицо какое-то удостоверение.

Но я не могу разглядеть, что там. Теряюсь в догадках. Перевожу взгляд с одного на другого.

— Так Вы Лисова Елизавета Андреевна? — повторяет вопрос мужчина.

— Да, — говорю тихо. — А в чем дело?

— Вы арестованы, — спокойно произносит он. — Пройдемте.

И толкает меня к выходу.

— За что? — сопротивляюсь я.

— За уклонение от уплаты налогов. За заключение договоров с компаниями-однодневками с целью незаконного вывода денежных средств. Пройдемте. Там Вам все подробно объяснят.

— Но я…

— Все потом. Потом, — они толкают меня к выходу.

Покорно иду. Меня сажают в автомобиль и куда-то везут.

Когда приезжаем, мимоходом читаю табличку на здании «Следственный комитет по городу Москве». Значит, это не шутки?!