Окна во двор
Часть 65 из 121 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Потом я сказал:
– Ты похож на тупую свинью.
– А ты – на педика, – незамедлительно ответил Амир.
– В этом хотя бы нет ничего плохого, в отличие от свиньи.
Эта фраза его особенно задела – он, прошипев что-то типа: «Ах ты…», бросился на меня с кулаками. Но эпичной битвы не случилось: кто-то тут же позвал медперсонал, и парни-санитары во главе с психологом прибежали нас разнимать. По хихиканьям остальных ребят: «Новенькие подрались!» – я догадался, что Амир тут, как и я, недавно.
Оттащив друг от друга, санитары выставили нас перед молодой женщиной-азиаткой в белом халате (у нее-то на бейджике и значилось, что она психолог – Дина Юрьевна). Она оглядела нас таким взглядом, словно планирует вынести приговор, и я почувствовал себя как на эшафоте.
– Обсудим случившееся на завтрашнем тренинге, – коротко сообщила она, развернулась на каблуках и, стуча по паркету, быстро удалилась.
Я выдернул воротник футболки из цепких рук санитара и отошел в сторону. Они, посмеиваясь над нами, тоже разошлись, велев «больше не баловаться». Смерив Амира взглядом, я решил, что хоть кто-то из нас должен поступить как умный человек – собрал смятые банки с пола и отнес их к мусорному ведру.
– Молодец, – противно-елейным голосом сказал он. – Завтра скажу, что они были твои.
– И что будет? – спросил я. Мне правда было интересно.
– Тебя выгонят.
– Вот и славно, – удовлетворительно заключил я, лег на свою кровать и отвернулся от соседа.
Я закрыл глаза, стараясь заснуть, чтобы быстрее наступило завтра и меня действительно отсюда выгнали.
* * *
Тренинговая оказалась просторной, не загроможденной мебелью – только двадцать шесть мягких кресел, выставленных в круг, и странные таблицы на стенах (например, таблица с перечислением эмоций). Когда мы расселись по местам, я сразу вспомнил те дурацкие сцены из фильмов: «Здравствуйте, я алкоголик». Неужели здесь так же придется говорить?
По правую руку от меня сидел парень лет семнадцати, бритый как зэк, оба запястья у него были исполосованы бритвой или ножом – этакая рябь из кроваво-красных порезов. По левую руку пацан был похож на ботаника, в круглых очках, задумчивый, так и не скажешь, что чем-то балуется.
Пока ждали психолога, ребята вели себя сдержанно, переговаривались вполголоса, но шума не создавали – удивительно, потому что в школе, когда учителя не было в классе, мои одноклассники разве что из окон друг друга не выбрасывали.
Потом пришла Дина Юрьевна, села в последнее свободное кресло – нас с ней разделяло три человека – и с улыбкой повторила правила тренинга «для новеньких» (это персонально для меня, значит).
Правила были такие: конфиденциальность («Все, что звучит в кругу, не должно покидать его пределов»), я-высказывания («Каждый говорит только за себя»), принцип доброжелательности («Мы по умолчанию относимся друг к другу с принятием и уважением»). Ну и еще всякие мелочи, мол, нельзя перебивать, нельзя опаздывать, нельзя шуметь. Говорить можно было только по очереди, передавая по кругу небольшую игрушку – фиолетового кота. Это был такой маркер, мол, говорит только тот, у кого в руках кот.
Рассказав все это, Дина Юрьевна посмотрела на меня, и я почувствовал себя в ловушке: ну капец, она что теперь, со мной заговорит?
Она сказала:
– У нас сегодня есть новенький – Микита. Давайте все по очереди с ним познакомимся. Скажите, как вас зовут, почему вы находитесь здесь и как начался ваш день. Начнем с меня…
Она, не переставая улыбаться, сказала то, что я и так знал: ее зовут Дина Юрьевна и она здесь, потому что она психолог. Точнее: «Потому что мне важно помогать вам, ребята, в вашей нелегкой борьбе с зависимостью…», ну что-то такое, бла-бла-бла. День у нее, кстати, начался нормально.
Круг пошел не в мою сторону, а от меня – так что я, к собственной радости, оказался одним из последних говорящих. Остальные ребята представлялись весьма странно.
– Меня зовут Андрей, я здесь, потому что я наркоман. Мой день начался хорошо.
– Меня зовут Саша, я здесь, потому что у меня алкогольная зависимость. День начался не очень, я не выспался.
Ну и так по кругу – все они как ни в чем ни бывало называли себя наркоманами и алкоголиками. Никто не сказал: «Я здесь, потому что меня сдал отец, подписав бумажки», хотя я был уверен, что большинство из них тоже не своими ногами сюда пришли.
Только Амир сказал:
– Я здесь, чтобы маму не расстраивать.
– А почему она расстроится, если тебя здесь не будет? – уточнила Дина Юрьевна.
– Ну, ей важно, чтобы я тут был.
– А почему?
Ему явно не хотелось отвечать, и он бубнил себе под нос:
– Лечился типа…
– От чего? Ты болеешь?
– Нет.
Мне стало неловко и стыдно, словно это меня допрашивали, а не Амира, и я выдохнул с облегчением, когда Дина Юрьевна пощадила его, разрешив передать фиолетового кота следующему парню.
В конце концов очередь неизбежно дошла до меня, и я физически ощутил, как двадцать пять пар глаз вперились в меня одного. Я посмотрел на игрушку в своих руках: кот был мягким, синтетическим, типа «антистрессовым» – с мелкими шариками внутри. Поерзав на стуле, я не своим голосом произнес:
– Меня зовут Микита…
После того как психолог допрашивала Амира, я побоялся сказать, что нахожусь здесь из-за Славы, и поэтому неловко замолчал. Дина Юрьевна, видимо, решила, что я забыл вопрос, и любезно напомнила:
– Почему ты здесь?
Под ее пристальным взглядом я вжался в кресло и помотал головой.
– Я не наркоман.
Эта моя реплика вызвала сдавленные хихиканья у остальных ребят. Дина Юрьевна их одернула:
– Так, не смеемся. Можно подумать, вы в первый день говорили что-то другое.
Я понял, что они все считают меня неосознанным нариком с нулевой рефлексией, и, уязвленный этой догадкой, я чуть ли не с гордостью произнес:
– Я девять месяцев прожил в Канаде, шесть из них курил легализованную марихуану.
Когда я это сказал, мне правда стало легче. Я с вызовом окинул взглядом всех остальных: очевидно же, что я не такой, как они, я не нарушал закон и не курил что попало.
– В Канаде марихуана легализована для пятнадцати-летних? – как бы между прочим уточнила психолог.
Я показал ей игрушку в своей руке.
– Фиолетовый кот у меня.
Дина Юрьевна улыбнулась.
– У меня есть право задавать вопросы.
– Значит, на вас правила не распространяются?
– Значит, для психолога они несколько расширены. Ты хочешь что-нибудь добавить? Как начался твой день?
– Нормально, – буркнул я, передавая игрушку парню-очкарику.
Когда все закончили эту дурацкую перекличку в стиле анонимных алкоголиков, Дина Юрьевна, получив кота обратно, спросила, есть ли у «круга» (так она называла нас всех вместе) какой-то запрос – ну типа тема для обсуждения, которую мы хотели бы предложить.
Веснушчатый парень, сидящий ровно напротив меня, поднял руку – от этого движения из-под короткого рукава футболки показался мощный бицепс. Я было обрадовался, что никто не вспоминает про нашу драку с Амиром, и уже внутренне успокоился, но не тут-то было.
Парню передали кота – это делалось строго по кругу, нельзя было перекидывать игрушку или вставать за ней, – и, получив его, он сказал:
– Я бы хотел услышать историю Микиты.
Я вздрогнул, когда прозвучало мое имя. Мне стало по-предобморочному плохо: какая еще, блин, «история»?
Дина Юрьевна, как мне показалось, пришла на выручку. По крайней мере, она спросила:
– А почему тебе важно услышать историю Микиты, Денис?
Я подумал, что теперь мы переключимся на странные вопросы Дениса, и немного успокоился. Он ответил:
– Мне показалось, в том, как Микита говорил про Канаду и легализованную марихуану, было высокомерие. Это прозвучало так, словно его зависимость чем-то отличается от нашей, будто она лучше, правильней, что ли.
Дина Юрьевна обернулась на меня.
– Хочешь что-нибудь ответить? Ты это имел в виду?
Потирая нос, я сказал:
– У меня вообще нет зависимости.
Все опять издали какой-то странный звук, то ли хмыканье, то ли смешок. Денис спросил:
– Ладно, допустим, но почему ты начал курить? Можешь рассказать?
Он передал кота обратно, и тот снова заходил по рукам, пока не оказался у меня. Я растерянно глянул на игрушку, а психолог – на меня.