Охотники и чудовища

Не стоит уточнять, что Паулина первой ринулась к ломящемуся от яств столу, чтобы усесться возле Мэдока. Я едва сдержалась, чтобы не оттащить ее от Стального за волосы, а заодно и Марлен с Винсенсией. Да и в принципе всех женщин Шареса.

Кажется, еще немного, и сойду с ума от ревности. Боюсь представить, что со мной станет твориться, когда нас будет разделять не пара метров, а целые миры.

Когда все расселись и слуги начали разносить вина, со своего места поднялся один из старших лордов. Тот самый, что утащил вчера Мэдока в храм на ритуал.

Прочистив горло, хальдаг громогласно провозгласил:

— Сегодня мы чествуем и прославляем нашего нового владыку. Очень скоро на его плечи ляжет бремя правления нашим славным королевством, а голову увенчает корона Харраса. Сегодня мы пьем за Мэдока де Горта! Долгих лет ему, процветания его роду, крепких сыновей и прекрасных дочерей!

Народ дружно поддержал тост, быстро ополовинив бокалы, после чего все на время угомонились, сосредоточившись на еде и разговорах. Я тоже постаралась поесть, но почему-то кусок в горло не лез. К грусти и тоске (такой, что хотелось на стенку лезть) начало примешиваться беспокойство. Вроде бы все хорошо, все спокойно, но сердце отчего-то тревожно сжималось.

А потом и вовсе испуганно екнуло, когда Рейкерд, расплывшись в гаденькой такой ухмылке, поднялся с кресла и воскликнул так громко, чтобы его услышали все разом:

— Возможно, я забегаю вперед, но более чем уверен, его всемогущество уже выбрал себе и жену, и асави. Так не томите же нас, ваше… будущее величество! Представьте нам своих избранниц! Тех, с которыми соедините свою жизнь и переплетете будущее. Мы жаждем услышать имена! Правда, господа?

Господа, ну то есть все собравшиеся, поддержали столетнего интригана нестройными и уже порядком захмелевшими голосами. Бросив на Мэдока взгляд, я замерла, почти не дыша. Если бы силой мысли можно было убить, Рейкерд стараниями герцога сию секунду отправился бы на тот свет вариться у шертов в котле.

— По традиции жену и асави хальдаг выбирает в день коронации, — мрачно заметил Мэдок.

— Но вы же уже должны были определиться, — продолжил наседать Рейкерд, и публика снова возбужденно загудела. — Ну же, признайтесь, которую из этих изысканных красавиц вы удостоите честью править вместе с вами?

Заметила, как на шее у Мэдока запульсировала от ярости жила. Да у меня и самой, если честно, руки чесались придушить этого змея. После его слов Паулина приосанилась, Марлен напряженно застыла, словно в статую превратилась. Винсенсия побелела от волнения, а я… Умом понимала, что он не назовет ни мое имя, ни имя той, чье место я занимала, но сердце, глупое, все равно отчаянно надеялось на чудо.

Вот только чуда не случилось, и услышала я совсем другие слова. Не от Мэдока и не от Каменного паука. Ее величество Трияна плавно вскинула руку, тонкие пальчики крепче сжали узкую ножку бокала, и королева проворковала, с улыбкой глядя на меня:

— Рейкерд, милый, не дави на своего преемника, лучше снова выпьем за его здоровье и пожелаем ему удачи. Перед его всемогуществом лежит непростой выбор: сделать своей женой одну из наин, к которым ничего не испытывает, или прислушаться к зову сердца и жениться на нэймессе, которую он все это время у себя прятал. Оберегал и защищал, тем самым нарушая самый главный завет хальдагов.

Лучше бы в меня в тот момент ударила молния или пол подо мной разверзся. Что угодно, лишь бы не слышать этот протравленный ядом голос!

После заявления королевской гадюки в зале повисла тишина. Такая, что, наверное, было слышно, как у меня в груди исступленно колотится сердце, не зная, то ли ему стучать еще быстрее, то ли навсегда остановиться.

— Господа, и что это вы все примолкли? — иронично вопросила Трияна. — А вы не знали? Да-да, все так! Леди Адельвейн на самом деле не леди Адельвейн. Она пришлая, все это время водившая за нос нас с вами.

И снова тишина. Тяжелая, долгая. Страшная и изматывающая. И взгляды… множество взглядов, устремленных на меня.

— И не надоело вам? Вам обоим, — наконец нарушил это невыносимое молчание Мэдок. — Вы так отчаянно цепляетесь за любую возможность меня оклеветать, что уже начали сочинять сказки.

Не знаю, как ему удалось сохранить спокойствие. На лице хальдага не дрогнул ни один мускул, в то время как у меня уже вовсю дрожали руки, вспотели ладони и страх петлей сдавил горло.

Как же мне сейчас не хватало его хладнокровия!

— Такие ли уж это сказки, ваше всемогущество? — ухмыльнулся Рейкерд. — Или будете все отрицать и упрямо настаивать, что ваша наина и есть Филиппа?

— Настаиваю, утверждаю, заявляю, — отражая насмешливый взгляд короля, холодно проговорил хальдаг. — Моя невеста — Филиппа Адельвейн. Дочь графа Адельвейна.

— И нэймессы, — подхватила Трияна, гаденько так улыбаясь.

А Рейкерд (вот ведь спевшийся дуэт), приняв эту чудовищную эстафету, продолжил следом:

— Вот только дочь графа Адельвейн и нэймессы — совсем другая девушка. И сегодня она здесь, с нами. Пришла занять место, отнятое у нее самозванкой.

Зал наполнился гомоном, то и дело вспарываемым громкими, негодующими восклицаниями. К тому моменту я уже не чувствовала собственного тела и соображать ясно тоже больше не получалось. Мысли путались, паника душила изнутри, а спустя мгновение меня захлестнуло такое отчаяние, которое никогда раньше не испытывала и не думала, что когда-нибудь испытаю.

Когда двери в зал распахнулись, и в него вошла… Филиппа.

Это точно была она. Уж я-то это знала наверняка. Именно ее я видела в карете за несколько мгновений до того, как заняла ее место. Те же тонкие черты лица, кроткий взгляд, покорно склоненная голова. Настоящая наина, дитя своего времени и своего мира.

— Какое чудесное создание. Подойди, представься, — мягко проговорила Трияна, подзывая к себе настоящую леди Адельвейн.

Теперь все смотрели на нее, цепко следили за каждым ее шагом. Легкой, бесшумной поступью, перекликавшейся с ударами сердца у меня в груди.

— Вот она, настоящая леди Адельвейн! — объявил Рейкерд, когда Филиппа приблизилась к его королеве.

— Да она даже на них не похожа! — растеряв всю свою выдержку, взревел Мэдок.

Подскочил с места, рванулся было к Филиппе, заставив ту испуганно вздрогнуть и шарахнуться в сторону. К счастью, его вовремя остановил Матис. Не хватало еще, чтобы Мэдок при всех напал на эту кроткую овечку.

Д’Энгиен поднялся следом и удержал друга за руку, не позволяя ему совершить еще одну ошибку.

— В ней нет ничего ни от Натана, ни от Елены! — глухо прорычал Стальной.

— Можно подумать, вы были с ними настолько хорошо знакомы. Особенно с Еленой, — издевательски усмехнулся Рейкерд. Отпил вина из бокала и, наслаждаясь моментом, продолжил забивать гвозди в крышку нашего с Мэдоком гроба: — Но если желаете стоять на своем и убедить нас всех, что не ваша невеста самозванка, а это бедное дитя, которое вы так напугали, что ж, мы можем это устроить. Правду выяснить будет не сложно.

— Хоть сейчас отправляйте гонцов в обитель, — не теряя ни присутствия духа, ни уверенности, громко сказал Мэдок.


На что король покачал головой.

— В обитель? Еще успеем. Но я предлагаю действовать по старинке. Знаете, моя дорогая, — обратился ко мне каменный мерзавец, — в Харрасе, дабы вам было известно, более всего почитают традиции и старинные обычаи. Один из таких обычаев — проверка на чудовищность. Я бы так это назвал. Нет, нет, не пугайтесь. Если вы настоящая Филиппа — больно не будет. Вы даже ничего не почувствуете. Ну а если вы к нам прибыли издалека, а точнее, из другого мира — умрете в муках.

Рейкерд едва из штанов не выпрыгивал — так ему нравилась вся эта ситуация. Нравилось ощущать себя хозяином положения, загнавшим в угол свою беззащитную жертву.

Меня.

Нэймессу.

— А чтобы все убедились, кто вы на самом деле, предлагаю сделать проверку публичной. Скажем, завтра с утра пораньше на главной площади Ладерры. Что скажете, герцог?

Мэдок дернулся, теперь уже желая добраться до Рейкерда, но к нему тут же подскочили стражники. Схватили за руки, пригрозили оружием. И Стальные тоже начали подниматься, оцепляя меня и своего собрата.

Рейкерд поднялся последним. Растеряв все свое напускное благодушие, жестко сказал:

— Пока я все еще король, поэтому вот мой приказ: самозванку под стражу! Я уверен, что эта женщина — нэймесса! А завтра в этом убедится и весь Харрас. Взять ее!

После команды «фас!» ко мне тоже подскочили. Схватили за руки и повели прочь из зала.

Прочь от него. От моего хальдага.

Оглянувшись в последний раз, поймала его взгляд, бессильную ярость в глазах и на какое-то мгновение даже пожалела, что не погибла во время дуэли.





ГЛАВА 20




Смутно помню, как меня вели по дворцу. Гулкие шаги моих конвоиров эхом разносились по анфиладе залов, терялись в глубине пустынных галерей. Все происходило как в бреду, и я никак не могла отделаться от ощущения, что сплю и это не ужасная явь, а просто пригрезившийся мне кошмар.

С кем не бывает? От плохих снов ведь еще никто не умирал. А вот от паршивой реальности… В этой паршивой реальности я могла погибнуть уже завтра, и Мэдок вполне мог составить мне компанию.

Нет, лучше бы все-таки из окна выпала. Меня бы не стало, но он жив остался бы… Проклятье! И где только ее откопали, эту Филиппу? Если Рейкерд знал, что я пришлая, зачем было все это время ломать комедию? Агитировать меня на убийство Мэдока, расписывая в красках гибель Натана и Елены.

Что-то здесь не сходится. Уверена, он до последнего не догадывался, что я нэймесса. Трияна? Но почему тогда мужу ничего не рассказывала? Не понимаю…

Я много чего не понимала, равно как даже смутно не представляла, что за проверка меня ожидает. На чудовищность… Вот ведь! Что это вообще значит? Бросят меня, как во времена инквизиции, с камнем на шее в реку и будут смотреть, выплыву или нет? А может, вообще к шертам собачьим сожгут на костре, как сжигали на Земле ведьм. Не зря же решили устроить «представление» в центре Ладерры.

Меня привели в ту самую комнату, в которой еще совсем недавно мне было так хорошо. Зацепилась взглядом за смятые простыни, воскрешая в памяти мгновения любви и страсти, и почувствовала, как внутри меня что-то рвется, ломается.

Забылись… Позволили себе быть счастливыми… Жаль, что счастье это оказалось таким коротким, так быстро закончилось.

Дверь за стражниками громко захлопнулась. Так громко, что я невольно вздрогнула. Сухо щелкнул замок, и я осталась одна. Скользнула на пол и заплакала, спрятав лицо в руках. Дала волю слезам, потому что сдерживать их уже просто не было сил. Я не любила раскисать, но сейчас ревела от безысходности и отчаяния, понимая, что уже ничего нельзя исправить. Завтра погибну я, и его тоже не пощадят. Месть Рейкерда свершится.

Он все-таки своего добился.

Не знаю, сколько так просидела, сжавшись в комок на каменном полу. Холодно не было — огонь в камине горел ярко, но я все равно дрожала. И продолжала плакать.

По-другому уже не получалось.

— Вот такой ты мне нравишься. Сломленная… Раздавленная… Все, как я и мечтала. Пусть не все прошло гладко, но зато все закончится хорошо. Для меня хорошо. Но совершенно плохо для тебя и для него.

Шелест юбок, смутно знакомый аромат духов и совершенно точно знакомый голос. Пусть я не слышала его уже долгое время и тем не менее не перепутала бы ни с каким другим голосом.

Вытерев слезы, вскинула на неожиданную гостью взгляд:

— Ансая?

— Соскучилась, дорогая племянница? — Баронесса коротко улыбнулась.

Она была первой, с кем я повстречалась на Шаресе, и, скорее всего, станет одной из последних.

— Как ты здесь оказалась? — Механическим движением заправив волосы за ухо, я поднялась.

— Ее величество оказалась столь любезна, что разрешила мне с тобой встретиться. Вижу, что ты удивлена. Уже и забыла о нас, своей, между прочим, родне.

— Ты веришь Мэдоку? — спросила я и нахмурилась.

Мне не понравился ни ее торжествующий взгляд, ни улыбка, так похожая на ту, которую еще совсем недавно на чертовом пиру дарила мне гадюка-королева.