Охота на тень

— Знаю, — сказал Манфред. — Срок давности вышел, как ты и говорила. Но не для тех убийств, что были совершены в восьмидесятых. Так что их всё еще возможно расследовать, а смерть Бритт-Мари Удин может стать важной деталью мозаики и поможет выяснить истину. Так что…

— Так что её смерть нам тоже необходимо пристально изучить, — закончила Малин.

Манфред поднял взгляд от своей чашки кофе и посмотрел на напарницу.

— Кончай уже договаривать за меня, — сказал он. — Позволь мне самому дойти до точки.

Малин улыбнулась и, глядя на шёлковый платочек, свисавший из нагрудного кармана пиджака Манфреда, словно увядший тюльпан, проговорила:

— Простите, шеф.

Манфред улыбнулся ей в ответ.

Многим коллегам могучий комиссар внушал страх и благоговение, но Малин не относилась к их числу. Они вместе съели уже не один пуд соли, так что Манфред не выглядел в её глазах страшным. Грубоватым, возможно, но только не страшным.

Малин видела, как Манфред плакал, и слёзы на его лице смешивались с соплями, когда с его дочуркой случилось несчастье. Однажды, когда Манфред пытался перелезть через забор и застрял там в самом неприглядном виде, она невозмутимо обработала его раны. Бок о бок они провели сотни часов, распутывая множество запутанных дел.

Манфред откашлялся и поставил свою чашку на стол.

— Я пообщался с Будил Грен.

Будил Грен — начальница Манфреда. Малин её не так хорошо знала, однако у той была репутация компетентного человека. Вот она то, вероятно, наводила страх на подчиненных по-настоящему.

— Нам поручено усилить группу по расследованию нераскрытых преступлений, — сообщил он.

— Нам с тобой?

Манфред утвердительно кивнул.

Малин тихонько захихикала.

— Только честно, как тебе удалось?

Манфред снова улыбнулся, но ничего не ответил.

— А как вообще получилось, что на место обнаружения выехали мы? Это же юрисдикция Эстертунской полиции.

— Скажем так, — проговорил Манфред, — у меня… особый интерес к этому делу. К тому же. Угадай, кто руководит расследованием в группе висяков?

Малин непонимающе покачала головой.

— Гуннар Вийк.

— Лодде? Ты шутишь.

Манфред снова таинственно улыбнулся.



— Малин, рад встрече.

Лодде заключил Малин в медвежьи объятия, вовсю искря статическим электричеством. Его лохматая седая борода защекотала ей щёки, и до ноздрей Малин долетел слабый, но вполне ощутимый запах пота, который, по всей видимости, исходил от синтетической рубашки, надетой поверх сетчатого бронежилета.

Седые волосы выглядели несвежими, а из-под набрякших век сквозь стекла очков на Малин глядели маленькие тёмные глаза. Живот Лодде заметно выпячивался, брюки были явно коротковаты, и оголяли волосатые лодыжки, обутые в пару истёртых коричневых сандалий.

Да уж, Лодде был верен себе.

Прошло около года с тех пор, как им выпало вместе работать над расследованием убийства в Стувшере, и сейчас при виде Лодде в душе Малин всколыхнулись противоречивые чувства. С одной стороны, Лодде был опытным следователем, этого у него не отнять, с другой же — этот старый перечник оставался всё тем же гомофобом и сексистом, которому не мешало бы принять душ и побрить подмышки.

Малин с Манфредом устроились возле рабочего стола Лодде. Стул Манфреда зловеще затрещал, грозя сломаться под его внушительным весом.

— Дьявольская история, — сказал Лодде, похлопывая руками по папкам в поисках бумаги, которая лежала на столе у него под носом. — Тянется аж с сороковых годов.

— Но если это всё дело рук одного и того же человека… — начала Малин, скручивая волосы в пучок на затылке.

Лодде предостерегающе замахал на неё рукой.

— Да, да. Тогда, вероятнее всего, он уже давно мёртв и похоронен. Но следователи, которые вели дело в восьмидесятых, так не думали. Ханне так не думала.

— Ханне? — удивилась Малин. — Уж не та ли Ханне Лагерлинд-Шён…

— Она самая, — ответил Лодде. — Одно время она работала здесь консультантом. В восьмидесятых, недолго. Пока расследование убийства Пальме всерьёз не набрало обороты. Ханне занималась составлением психологического профиля преступника. И она считала, что все убийства в Эстертуне совершены одним и тем же человеком, который, вероятнее всего, скопировал преступление, совершённое в сороковых.


— Странные вещи творятся, — произнес Манфред, расправляя складку на своём пиджаке.

Малин поглядела на него долгим взглядом.

— Тебе это было известно? Что Ханне работала над этим делом?

Манфред кивнул, не глядя на неё.

Все они прежде уже работали с Ханне. Она помогала расследовать убийство в родном городке Малин — Ормберге — несколько лет назад. В прошлом году они также находились в тесном контакте с Ханне по поводу убийства в Стувшере, но теперь Ханне отошла от дел из-за поразившей её ранней деменции. Насколько было известно Малин, Ханне так и осталась жить в Ормберге.

Лодде взглянул на папки.

— Убийствам в Эстертуне в восемьдесят шестом был присвоен высокий приоритет. Можете себе представить. Женщина-полицейский убита и изнасилована, и так далее. Поднялась жуткая шумиха. Но следствие по делу Пальме перетягивало на себя все ресурсы, и наше расследование зашло в тупик. Откровенно говоря, этим бедолагам и зацепиться-то было не за что. Не было свидетелей, никакой связи между жертвами не обнаружили, за исключением того факта, что все они проживали вблизи Берлинпаркен и водили детей гулять на одну площадку. С техническими уликами тоже была беда, что никак не способствовало успеху дела. Так что горячее дело вскоре стало холоднее фригидной тёлки. А потом оно и вовсе попало в архив, где годами собирало пыль.

Малин бросила взгляд на Манфреда, который не выказывал никакой заметной реакции на привычный лексикон Лодде.

— Разве в семидесятых не сохранили образцы спермы? — спросил Манфред.

Лодде состроил гримасу, которую можно было интерпретировать как жалкое подобие улыбки, обнажившей ряд острых зубов желтоватого оттенка.

— Убийство и попытка убийства, совершённые в семьдесят четвёртом, за истечением срока давности уже не могут быть расследованы, и технические улики были уничтожены.

— Уничтожены? — переспросила Малин.

— Да, чёрт побери, — фыркнул в ответ Лодде, не скрывая собственного отношения к данному факту. — Есть на свете идиоты, а некоторые из них ещё и становятся полицейскими. Для таких в аду припасено особое местечко.

— Эти улики были уничтожены автоматически по истечении срока давности? — поинтересовался Манфред.

— Думаю, да, — пробормотал Лодде. — За этим обычно строго следят. Но в полицейском участке Эстертуны тоже что-то оставалось, предметы одежды жертв, например. И они тоже…

Он сделал неопределённый жест рукой.

— Испарились, — подсказала Малин.

— Ну вы же знаете, как бывает с уликами, которые находятся на хранении в местных подразделениях. То они начнут переезжать, то архивы чистить. Пара коробок запросто может пропасть.

Малин кивнула, а Лодде продолжил:

— Но с восьмидесятых сохранились определённые улики. Мы можем их заново изучить. И эту Бритт-Мари Удин можно пристегнуть сюда же. Если она тоже пала жертвой Болотного Убийцы, это будет сенсация. Две женщины-полицейских убиты одним преступником с промежутком более чем в десять лет.

— И ещё несколько других женщин, — напомнила Малин.

— Да, да, — отмахнулся Лодде. — Но есть ещё одно пикантное обстоятельство, о котором вы, возможно, не знаете.

Он продолжил, не дожидаясь ответа.

— Держитесь крепче. Биологическая мать Бритт-Мари Удин обнаружила жертву первого убийства в Кларе. Она служила полицейской сестрой.

— Вот дерьмо, — выругалась Малин.

— А теперь к нам в руки попало вот это.

Он достал два небольших пластиковых пакета. В первом лежало золотое кольцо, а во втором — другое кольцо и тонкая цепочка.

— Первое — обручальное кольцо Бритт-Мари Удин. Оно было надето на её левой руке. Второе кольцо она носила на цепочке вокруг шеи.

— Аксель, 1939, — пробормотал Манфред.

— Угу. Так там написано. Только чёрт знает, кому оно принадлежало. Однако эти вещи должны быть переданы родственникам. Может быть, это хороший повод с ними поболтать?





40




Возвращаясь в седьмом часу вечера домой на метро, Малин не переставая думала о кольцах. О кольце на собственном пальце и о матово поблескивавшем золотом колечке в пластиковом пакете. Сойдя на станции Кунгстредгорден, чтобы перейти на другую линию, Малин прошла ровно под тем местом, где прежде на поверхности стояла улица Норра Смедьегатан и где семьдесят пять лет назад встретила свою смерть первая жертва Болотного Убийцы.

Когда поезд подъехал к конечной, Малин чувствовала усталость, но одновременно и странную наполненность событиями прошедшего дня. Встречей с Лодде и знакомством с расследованием, в котором было столько жестокости, столько пробелов, столько вопросов, так и оставшихся без ответа, и столько странных совпадений.

«Мы отыщем его», — подумала Малин. «Мы задолжали это Бритт-Мари Удин и Линде Буман. И всем другим женщинам».