Огненное побережье

Борис к тому времени подобрался к палестинцам сзади. Те, увлекшись стрельбой, ничего не видели и не слышали. «Надо шевелиться, – промелькнуло в голове у Бориса. – Там где-то еще четвертый болтается…»

Быстро выстроился план нападения на неприятеля, а потом организм заработал рефлекторно. Звягинцев набросился на ближайшего стрелка, как сапсан на тушканчика, и всадил ему нож под лопатку. Потом быстро перекатился ко второму. Тот обернулся, почуяв шевеление сзади, но ничего предпринять не успел – получил ребром ладони по загривку. Выскочил четвертый, в одной руке держа пистолет, другой натягивая портки. Прицелился в Бориса, но Паша выстрелил быстрее. Попал невесть куда, но прицел противнику сбил. Борис подхватил карабин и засадил три пули в корчащееся тело – все, что осталось в магазине.

– У тебя все в ажуре? – крикнул из-за камня Паша.

– В ажуре, – ответил Борис. – Пошли дальше разбираться.

Паша подошел к выжившему израильтянину с повязкой на голове.

– Посиди пока, скоро развяжем.

Борис направился к домику, откуда выскочил палестинец. Следом за ним устремился Павел.

На грязном топчане лежала распятая молоденькая девица в военной форме, причем в юбке. Юбка была задрана до подбородка, обнажая голые ноги и то, что между ними. Она повернула голову, уставилась злющими глазами на вошедших мужчин и начала выкрикивать ругательства. И Борис ее понимал – она говорила по-немецки.

– Козел вонючий, тебе только овец трахать!.. Чего уставился?! – кричала девица.

– Она говорит по-немецки, – с удивлением проговорил Борис.

– Это идиш, – пояснил тот. – Видимо, недавно приехала в Израиль откуда-то из Центральной Европы. Надо ее развязать.

– Подожди развязывать – сначала допросим, – возразил Борис.

– Это почему? – не понял Павел.

– Жизненный опыт. Потом объясню. Поговори с ней, а я пойду этих добью, если кто еще жив. – И Борис вышел прочь.

Увидев на Паше израильскую форму, девушка успокоилась и попросила:

– Развяжи меня.

Павел немного подумал, потом, проигнорировав указание Бориса, вышел наружу и через минуту вернулся с ножом, найденным у лежавшего возле входа араба. Он быстро перерезал веревки на руках и ногах девушки. Она поднялась на ноги, помассировала затекшие руки, а потом вновь уселась на топчан.

– Рассказывай, – коротко бросил Павел по-немецки.

– Я приехала из Польши два месяца назад, – начала свой рассказ девушка, попутно растирая ноги. – Зовут меня Галь. Можно Галя. Галя Либерфарб. Добровольно пошла в армию, в мотопехоту санитаркой – у меня медицинское образование.

Павел помрачнел, вспомнив Элис.

– При последнем наступлении было много раненых. Меня оставили с двумя солдатами, чтобы я ими занялась, сказали, что потом за нами приедут. Ждали полдня, никто не приехал. А у нас ни воды, ни еды. Один из солдат знал про этот оазис, вот мы сюда и перебрались, благо недалеко оказалось. А потом появились эти. – Девушка брезгливо поморщилась. – Вода здесь есть – там пониже озерцо, ключи бьют. И мы еще хотели разжиться едой у них – у нас деньги были. А эти уроды на нас напали. Дальше вы сами видели. – Девушка замолчала, вопросительно глядя на Павла.

– А почему в юбке? – неожиданно спросил тот.

– Сказали, что санитаркам можно. А в штанах жарко, – пояснила Галя.

– Понятно, – ответил Павел и пошел к выходу.

– А попить есть? – спросила Галя.

Вместо ответа рядом с ней на топчан плюхнулась фляга.

Борис уже развязал израильского бойца, они сидели на бревне рядом с трупом Азиза и пытались как-то общаться. Но это у них плохо получалось.

– Документы в наличии? – спросил на иврите подошедший Павел.

– Этот забрал. – Боец показал на труп с шейным платком.

– Так чего сидишь? Забери обратно.

Израильтянин вскочил, подбежал к мертвецу, и вскоре документы оказались в руках у Павла.

– Так… Идан Леви, сержант, стрелок-радист, предписание… полк такой-то… Голову сильно зацепило?

– Вскользь. Сначала кровь текла, голова гудела жутко, но Галь перевязала, укол сделала. Сейчас терпимо, – ответил Идан, прихлебывая воду из фляги.

– Понятно. – Павел на несколько секунд задумался. – Мы сейчас с трупами разберемся, верблюдов развьючим, а потом решим, что с вами делать. Если можешь, помогай.

– Могу, – утвердительно кивнул Идан.

– Надо развьючить верблюдов, – сказал Паша Борису.

– Это еще зачем? – удивился тот.


– Там, в тюках, наркотики, к гадалке не ходи. А за наркотики здесь могут не просто убить, а размазать по пустыне тонкой пленкой. Неизвестно, кто здесь еще нарисуется.

– А мы надолго здесь?

– Думаю, до завтра. Поедим, отдохнем, поспим, а утром двинемся. Ты как считаешь?

– Разумно. А этих куда? – Борис кивнул в сторону израильтян.

– Пускай двигаются к переправе. Документы у них в порядке, там с ними разберутся, – предложил Павел.

Трупы оттащили на сотню метров от оазиса и присыпали песком, а дальше, как сказал Борис, «пускай природа с ними разбирается». Тюки с наркотиками затащили в сарай и прикрыли хламом. В одном из мешков обнаружились вяленая баранина и несколько банок консервов. Сходили в озерцу, кое-как помылись. Неподалеку Павел обнаружил родник, обложенный камнями. Он сделал пару глотков с ладони и зажмурился от удовольствия.

В санитарной сумке у Гали обнаружился большой флакон с одеколоном.

– Может, тяпнем по пятьдесят для успокоения нервов? – с усмешкой предложил Борис.

– Да ты алкаш, однако, – прокомментировал Паша.

Оба заржали, как кони.

Галя удивленно подняла брови:

– Вы на каком языке разговариваете? Похож на польский…

– На русском, – ответил Паша. – Мы из Советского Союза.

– Как так? Вы же в израильской форме! – удивленно воскликнул Идан.

– Да вот так! Меньше задавай вопросов – дольше жить будешь, – сказал Павел. – Понял?

– Понял. А как вас хоть зовут? – не унимался Идан.

– Как зовут… Его зовут Никто, а меня зовут Никак… Ну, ладно, ладно, не обижайся. Я Павел, а он Борис… Но вот что я тебе посоветую: когда доберешься до своих, сочини любую сказку, в которой нас не будет. Иначе тебе начнут задавать вопросы, и у тебя возникнет куча проблем. Понял?

– Понял.

После трапезы импровизированная компания разошлась кто куда. Павел занялся оружием, Идан завалился спать в один из домиков, а Борис с Галей уселись на бревнышко и оживленно стали беседовать.

«В отличие от солдафона Идана у этой девицы удивительная способность мгновенно адаптироваться к изменению обстоятельств, – подумал Павел. – Ее совсем недавно насиловали, грозились убить – и она знала, что непременно убьют! – и вот уже кокетничает с незнакомым офицером… Они в чем-то с Борей схожи… А ничего парочка сложилась бы – девочка симпатичная, Боря тоже почти гусар…»

Чуть позднее, когда они остались вдвоем, Павел спросил друга:

– А почему ты не захотел сразу развязать Галю?

– Да вспомнился один случай из практики, – ответил Борис. – После одной спецоперации в Афганистане мы вернулись в Таджикистан. Намылились было домой, а тут поступила вводная: банда моджахедов намеривалась взорвать ТЭЦ недалеко от Пархара. Граница, конечно, у нас на замке, да вот только забор дырявый. Таджики живут и там, и здесь и шастают друг к другу по всякой надобности и без. Банду вовремя блокировали, бандитов постреляли, но нескольким удалось окопаться в особнячке местного руководителя. Впоследствии оказалось, что никакой политической подоплеки в теракте не было, просто таджики по разные стороны границы сводили личные счеты. Директор этой самой ТЭЦ кого-то очень сильно обидел с той стороны, и те в отместку решили ее, эту ТЭЦ, взорвать. Но суть не в этом. Взяли мы этот особнячок штурмом, моджахедов, естественно, перебили – кому они на хрен живыми нужны, – а при осмотре здания в одной комнатушке обнаружилась девица лет четырнадцати-пятнадцати со связанными руками. Девку мы освободили. Когда проходили мимо трупов, глаза у нее недобро блеснули. Я подумал, что она увидела одного из своих обидчиков. Мы сели закусить, девицу с собой посадили. Достали хлеб, открыли консервы. Столовых приборов у нас собой не было, поэтому консервные банки вскрывали десантными ножами и с них же и ели. Девица взяла нож, покрутила его в руках и неожиданно чиркнула лезвием по горлу лейтенанту Гаврилову, сидевшему напротив. Я был рядом, среагировал, но поздно. Врезал ей слегка по головке, нож отнял, но лейтенанта уже не было возможности спасти. На допросе она поведала свою романтическую и вместе с тем трагическую историю. Сама она местная. Познакомилась с парнем, у них случилась любовь. И кто-то им надул в уши, что в Афгане вольная и богатая жизнь. Решили они туда эмигрировать, перешли границу, а там их взял в оборот один из кланов или диаспор – что у них там. Некоторое время влюбленных содержали, кормили, поили, а потом сказали, что харчи надо отрабатывать. Так они попали к этим доморощенным террористам. Как эта девица оказалась связанной в чулане? Это ее так любовник наказал из ревности – ему показалось, что она с кем-то чересчур ласково общалась. А она как увидела его мертвого, так и решила отомстить – Восток есть Восток.

Борис замолчал, задумчиво покусывая травинку.

– Но здесь же совсем другой случай! – возмутился Павел.

– Там тоже был совсем другой случай, – отрезал Борис. – Ладно, не будем об этом.

Они некоторое время сидели молча, потом Борис неожиданно хохотнул.

– Ты чего? – спросил Павел.

– Галя, когда меня увидела, сказала, что мне впору только овец трахать, – пояснил Борис.

– Она была недалека от истины, – с наигранной печалью сказал Паша. В пустыне при дефиците женщин многие понужают овец, а то и верблюдиц. – Ну как, передумала потом Галя насчет тебя?

– Надеюсь… – Борис тяжко вздохнул. – Вот я не понимаю, зачем палестинцы затеяли этот кровавый спектакль? Они же наркотой торгуют, для них главное – прибыль.

– А может, не торгуют, – возразил Павел. – Может, они кого-нибудь ограбили. У Палестины с Израилем весьма специфические отношения – откровенно неприязненные и даже вражеские. Вот захватил Израиль государство Синай, а внутри этого государства находятся палестинские анклавы, куда евреи и нос не могут сунуть. Прямо кирпичи в щах! Так и на кой он им сдался? Строят там поселения, которые самостоятельно выжить не способны и требуют постоянной опеки. Контроль над Суэцким каналом? Совместно с Египтом? Не потянут в арабском окружении, выкинут их оттуда… Безнадежная война. Впрочем, как и предыдущая… Когда я пошел на службу в ЦАХАЛ, у меня были радужные мысли, я тогда не понимал подоплеки этих войн. А теперь понял. Ведь как нас учили: есть враг, и, если враг не сдается, его уничтожают. А тут? Форсировали канал, дошли до Суэца, сто километров оставалось до Каира, а тут бац – и перемирие. Якобы Советский Союз вмешается по-взрослому. А если не вмешается? Если не успеет?.. Если умозрительно предполагать все «если», всегда будешь в пролете. И теперь не поймешь, война это или капитуляция. И чья капитуляция. Запутали все донельзя. А обществу внушают всякие демократические химеры типа «мы не хотим побеждать, а когда приходится, стараемся не признавать своих побед. Это ведь так некрасиво – одерживать победу над нашими бедными соседями! Это их так обижает! Они рассердятся, они не будут нас любить! А мы же хотим, чтобы нас любили? Надо им обязательно отдать то, что мы когда-то так неосторожно у них отняли, тогда нас обязательно полюбят. Поэтому каждую годовщину Войны Судного дня мы будем плакать и скорбеть, чтобы не показывать соседям, чьей любви мы так усиленно ищем, а заодно и самим себе своей агрессии. Что мы тогда хоть и победили, но замирились». Лучше уж сказать, обделались. Это не политика, а низкопробная торговля… Впрочем, мне сейчас глубоко наплевать, кто там одержал победу. – Павел нервно закурил и акцентированно пустил струю дыма.

Борис после недолгих раздумий дал свою оценку. В отличие от эмоционального Стрельцова Звягинцев был холодным прагматиком.

– Если посмотреть на процесс из космоса – Израиль вынудили заключить перемирие. Когда неразумные маленькие детишки чересчур расшалятся, взрослые дяди разводят их по углам. Вот и все объяснение. Война с нулевой суммой, победитель получает «ничего». Вот только Палестина здесь при чем?

– Да ни при чем! – воскликнул Павел. – А почему палестинцы напали на израильских вояк? Да просто так, потому что они арабы! Никакой политики тут нет. Из чувства безнаказанности порой проявляются садистские наклонности. Этот Гасик наверняка в детстве котов мучил. Да и девку присмотрели для половых утех…

Борис неожиданно прервал товарища:

– Слышишь? Похоже, что к нам гости…

Вдали послышались голоса. Друзья метнулись к краю оазиса и залегли за кустами, чтобы оценить изменения в окружающей обстановке.