Огненная кровь

Лучница, занятая проверкой тетивы, не ответила. Тогда убийца хитровато усмехнулась:

– Вы с Валином составили бы милую парочку, Гвенна. Может быть, «милая» – не совсем подходящее слово, но…

– Хватит! – рыкнула Гвенна.

Присягнувшая Черепу вскинула руки:

– Не хотела задеть за живое. Ну ладно. – Она села прямо. – Довольно болтовни. Составляем план. Сотрудничаем. Анник перестреляет кучу народу, посеет кругом смерть и опустошение. Дальше что?

– Лошади, – ответила снайперша. – Доберемся до лошадей. Потом до леса.

Гвенна скривилась. Совершенно безумный план. Беда в том, что лучшего она предложить не могла. Надо было предупредить Аннур. Значит – побег. Другого пути нет. Только побег, к сожалению, скорее всего, обернется смертью при первой попытке.

– А когда кто-нибудь заметит, что по лагерю разгуливают не ургулки?..

– Тогда начнется жертвоприношение, – улыбнулась Пирр.

Гвенна снова покачала головой:

– Ты же понимаешь, что это смерть. План дерьмовый и погубит нас всех.

Анник обдала ее ледяным взглядом:

– Есть другие предложения?

– Нет, – беспомощно призналась Гвенна.

– Утешайся тем, – острее ножа усмехнулась Пирр, – что Ананшаэль не привередлив. Его равно порадуют и наши жизни, и их.





* * *


«То-то радуется Повелитель Могил!» – думала Гвенна, в пасмурной, почти непроглядной темноте утирая кровь с лица и молясь Халу, чтобы никто не заметил, как она волочет за палатку последний труп.

Ананшаэль. Хал. Мешкент. Ей пришло в голову, что лучше было вы выбрать других богов, но, когда сама вся в крови и грязи, а кругом полмиллиона ургулов, поздно пятиться.

Они выждали до полуночи – к этому времени большая часть всадников завернулась в шкуры, радуясь последнему ночлегу в апи. Гвенна полагала, что шатры собираются бросить, – сворачивать их никто не думал. Может, оставят при них сотню-другую стариков, малолетних и хворых – приглядывать за передвижным городом, пока весь народ прет через границу. Такой напор пугал Гвенну. Она видела, с какой скоростью всадники Длинного Кулака пересекли степь, а ведь их тогда обременяли груз и пленники. Гвенна предпочла бы дождаться, пока ургулы не уснут покрепче, но к утру каждый час мог решить дело – и вот она крадется по лагерю, плашмя прижимая к бедру чужой меч и пытаясь, не поворачивая головы, смотреть разом во все стороны.

Анник сдержала слово – сумела перебить молодых сторожей вокруг палатки. И выбраться в темноту незамеченными удалось, как они и надеялись. И как опасались, до табуна предстояло еще одолеть добрую милю по лагерю. Гвенна невольно жалась в тень, шныряла от палатки к палатке, пользуясь обостренным яйцами сларнов зрением, чтобы по возможности избегать столкновений. Анник не раздумывая последовала ее тактике, и они крались так, по нескольку шагов зараз, пока Пирр не вышла из терпения:

– Не знаю, чему вас там учили на ваших тайных Островах, но здесь так не пойдет.

– Пока что нас не видят, – прошипела в ответ Гвенна.

– А толку, что не видят? – усмехнулась Пирр. – Мы оставили за своей палаткой четверых ургулов со стрелами в горле – и, когда их найдут, конец нашей мирной ночной прогулочке.

– А если увидят… – заговорила Анник.

Но Пирр уже шагнула из густой тени прямо на протоптанную дорожку между шатрами. Не оглядываясь, тряхнула волосами, повела плечами и решительно двинулась вперед.

– Вот дерьмо! – шепнула, оглянувшись на Анник, Гвенна.

Снайперша поджала губы.

– Дерьмо, – коротко согласилась она и зашагала по дороге следом за наемной убийцей.

Подход Присягнувшей Черепу показал себя на удивление действенным – на первой сотне шагов им даже не пришлось никого убивать. В темноте и сумятице готовившегося к выступлению военного лагеря все были заняты своими делами и не присматривались к трем деловитым прохожим. Пирр неплохо подражала походке ургулов и не пыталась прятать лицо или сутулиться, расходясь со встречными. Никто их не окликал. Никто даже не оборачивался им вслед.

Пока они не налетели на молодых парней с копьями. Гвенна как раз стала надеяться, что так они и пройдут весь лагерь, когда из темноты между шатрами вывалились трое таабе. Эти болваны волокли за собой двенадцатифутовые копья – такие хороши в седле, а в толкотне ночного лагеря смертельно опасны. Древки запутались в ногах у Гвенны и Пирр, перекрыв им путь. Первый копейщик сердито заорал что-то по-ургульски и дернул копье на себя. Наконечник порвал Гвенне рукав и оцарапал плечо. Пустяковая ранка, но, застигнутая врасплох, Гвенна пошатнулась и выругалась, отталкивая металлическое острие. Ругательство и решило дело.

Услышав незнакомую речь, ближайший к ней таабе резко обернулся, встретил взгляд ее темных глаз, преодолел мгновенную растерянность и зарычал, скаля зубы. Не дав ему времени закричать, Пирр чиркнула по шее юнца маленьким ножом – легким, почти ласковым движением. Вместо вопля из горла оседающего на землю парня хлестнула кровь.

Двое других, не заметив беззвучной гибели товарища, все пытались высвободить копья. Одного Гвенна рубанула поперек лица, второму Анник загнала в глаз стрелу. В мгновение ока бой был окончен, но на дорожке остались лежать тела, намертво переплетенные с длинными копьями, а по обе стороны узкой полоски двигались люди. Времени спрятать трупы не было. Ни на что не было времени, кроме как убраться подальше от тел.

– Сюда, – бросила Пирр, сходя с дорожки и скрываясь между шатрами.

Голос звучал свободно и ровно, только в нем ни следа не осталось от обычной насмешливости. Кажется, убийца впервые серьезно взглянула на положение дел:

– Поторопитесь, дамы!


Гвенне не понравилось, что Присягнувшая Черепу взяла на себя роль командира, но посреди враждебного войска не место спорить, кто тут главный. Она поморщилась и, прикрываясь клинком, пошла следом. Через десяток шагов под ноги легла другая дорожка, ведущая в ту же сторону. У Гвенны свело живот. Куда ни глянь – ургулы, и, хуже того, вдоль тропы горят факелы, ветер треплет и раздувает огонь. Пирр без тени колебания перешагнула тропинку, нацелившись на скопление апи по ту сторону. На полпути к шатрам ее резко окликнул один из ургулов – высокий мерзавец с длинной рыжей косой.

Пирр обернулась к нему с улыбкой, широко раскинула руки, радостно воскликнула: «Квихна!» Услышав, пусть бессмыслицу, но на знакомом языке, воин на миг замешкался. Воспользовавшись заминкой, наемница обхватила его за шею, подтянула к себе и припала к губам в долгом страстном поцелуе. Когда же выпустила, мужчина упал ничком. Ножа Гвенна не видела.

К тому времени, как поднялась тревога, они пересекли еще несколько улиц. За ревом и воплями вскоре прозвучал протяжный сигнал рога. Рог ревел снова и снова, гневно, осуждающе, гнал их сквозь ночь, терзал уши, пока Гвенне не стало казаться, что она теряет разум. Какая разница, который из восьми или девяти оставшихся позади трупов выдал беглянок? Стойбище – содрогающееся от визгливых криков – знало, что они на свободе. Все ургульское войско знало.

– Вот вам и скрытно, – проговорила Пирр.

Следующие несколько минут они неслись со всех ног, выдыхая сквозь зубы горячий воздух и думая лишь об одном: не оскользнуться бы на влажной земле. Они видели перед собой сведенные яростью лица ургулов – и убивали. Убивали и убивали. Пирр, не сбиваясь с шага, валила встающих на пути: вонзала метательные ножи в глотки и животы, выбивала глаза и перерезала сухожилия отточенными, мелкими движениями клюющей птицы. Гвенне было не до изящества. Подобранный у палатки ургульский меч был длиннее и тяжелее дымчатой стали, с которой она упражнялась на учениях, и, чтобы не отстать от Пирр, ей приходилось просто водить им перед собой широкими взмахами, от которых, когда лезвие встречало препятствие, всякий раз дергало плечо.

– Меньше шума, – бросила ей Пирр.

– Что?

Гвенна вогнала клинок в женский живот, провернула, высвободила. По рукам текла кровь. Хорошо, если не своя.

– Не ори при каждом ударе, – пояснила Пирр. – Постарайся быть расчетливее. Так и так ты их убьешь.

Гвенна готова была прорычать, что не орет, но спохватилась: горло у нее саднило и в ушах звенело. По правде сказать, ее крики ничего не меняли. И так на беглянок навалился весь лагерь. Краешком сознания, не занятым рубкой и криком, бегом и дыханием, она пыталась вести счет. С трудом верилось, что они до сих пор живы, – тут им сыграло на руку само бешенство ургулов. Догадайся всадники замолчать и остановиться, бегство стало бы невозможным. Смятение, хаос прикрывали их лучше ночной тьмы. Попробуй высмотри три тела в бьющемся море тел, трех женщин среди десятка тысяч. К тому же у края стойбища стало свободнее.

«Не отвлекайся от схватки, Кент тебя побери, – одернула себя Гвенна. – Вперед не засматривайся!»

Но трудно было забыть о разгорающейся жарким угольком надежде. Они пробились сквозь последнюю стаю ургулов, обогнули шатры и вдруг оказались одни, свободными перед открытым пространством. Анник махнула рукой на пасущихся в сотне шагов лошадей, но женщины не успели сделать и шагу, как из-за шатров налетели всадники, не менее двух десятков: копья нацелены для удара, голоса звенят торжеством.

– Могло быть лучше, – покачала головой Пирр.

– Прорвемся, – сказала Гвенна.

Она высмотрела разрыв в цепи атакующих, но указать на него не успела: всадники сомкнули строй.

Анник уже стреляла. Гвенна не поняла, где она разжилась стрелами – возможно, повыдергивала из трупов. Грубый лук и сейчас выглядел в ее руках смешной игрушкой, но показал себя достаточно смертоносным, и снайперша без промедления обратила его против налетевших ургулов. Несколько всадников свалились, но их места тут же заняли новые. Стрелы иссякли быстро, а всадники смыкались.

– Что дальше? – спросила Гвенна, вставая спиной к Анник и Пирр и переступая ногами в поисках надежной опоры.

– Дальше, – отозвалась Пирр, – поприветствуем бога.

В ее голосе звучала готовность к встрече. И даже нетерпение.

– Сдаешься? – презрительно сплюнула Гвенна.

Она тоже не видела выхода, но спокойная убежденность убийцы ошарашивала и пугала. Сама Гвенна за пеленой ярости находила в себе только сводящий с ума бессмысленный страх и потому цеплялась за ярость, поила ее в себе, подпитывала.

– Хрен вам! – выкрикнула она, поворачиваясь к ургулам. – Кто первый? – Она занесла меч. – Ну, засранцы кровавые, кто первый?

«Прости, Валин, – проговорила она про себя. – Мы старались».

Передовая всадница – Гвенна узнала Хуутсуу – покачала головой, опустила копье и толкнула лошадь коленями. В свете факелов блестели потные плечи и лоб. Губы растянулись в ухмылке или в оскале.

«Какие у нее чудесные зубы, – зачем-то подумала Гвенна. – Меня убьет дикарка с безупречными зубами».

Первым они услышали крик – от него раскололось небо и вскипела кровь. Сомкнувшиеся вокруг добычи ургулы натягивали поводья взбунтовавшихся коней, но этот вопль пронзал мозги животных, будил в их сердцах что-то древнее, неодолимое – ужас, которого не уймешь словами и не сдержишь уздой. Крик повторялся снова и снова, словно сталь рубила по льдине. Вопль, за ним ветер, за ним огромная крылатая тень, совершенно черная в огромном темном небе, и, наконец, бесшумные, как тени, фигуры в черном.

– Валин! – в радостном изумлении выкрикнула Гвенна. – Это Валин!

Она не представляла, где он нашел Ра, как догадался вернуться, и даже думать об этом не хотела. Чудом, вопреки вероятности, крыло воссоединилось. Она уже почти погибла, и вот продравшаяся сквозь ночь птица спасет их, унесет на свободу.

Кеттрал рвала когтями ближайших всадников: одного выпотрошила и так же обошлась с его лошадью. Хуутсуу вывернулась в последний миг, вздернула коня на дыбы, проскочила под когтистой лапой. Крайние всадники пытались сомкнуть кольцо, но в них летели стрелы, оперенные древки вырастали из шей и плеч. А когда громадный крючконосый таабе с ревом погнал вперед свою перепуганную лошадь, его череп попросту смялся. Другого слова Гвенна не нашла. Удара она не заметила, но голова сплющилась, как сброшенная с высоты гнилая тыква.

Кеннинг.

Такое мог сотворить только кеннинг, но, развернувшись, вместо Талала Гвенна увидела перед собой Сигрид са-Карнью и с ужасом поняла: не Валин. Крыло Блохи. Сигрид в возбуждении или в гневе растягивала губы в улыбке. Светлые пряди хлестали ее по лицу, по млечно-белой коже струилась кровь. Блоха возник прямо перед ней, в руке он небрежно держал арбалет, а несколькими шагами дальше Ньют запаливал…

– «Звездочка»! – взревела Гвенна.

Одной рукой она пыталась оттащить назад Анник, заряд, вращаясь поперек оси, уже летел в гущу всадников, и Гвенна приготовилась к сокрушительному удару, озаряющей небо вспышке и звону в ушах.

Воздух дрогнул. Бело-голубое пламя хлестнуло вверх и в стороны, вдребезги разбило небеса. В последний момент Гвенна успела зажмуриться, пошатнулась, не выпуская Анник, и снова ощутила землю под ногами. Поразилась, что взрыв не сбил ее с ног, но что тут скажешь: Ньют дело знал, рассчитал бросок так, что масса противников прикрыла от удара своих. Дюжина лошадей лежали на земле: одни – неподвижно, другие – отчаянно бились, лягались, кричали в один голос с хозяевами. Те, кто барахтался под конской тушей без ноги, кто остался с ободранным до кости лицом.

Когда кто-то схватил ее за плечо, Гвенна с разворота рубанула чужим клинком. Но Блоха легко отбил удар, отвел в сторону и заглянул ей в глаза.

– Остальные! – прокричал он. – Где Валин?

Гвенна колебалась. Она не знала, видеть в Блохе спасителя или убийцу. Удар по ургулам склонял в пользу спасителя, но ведь при последней встрече два крыла чуть не разнесли огромное здание в усердии перебить друг друга.