Однажды летним днем

– Ну да, – подтвердил Миндаугас. – Окунев хочет увидеть убийцу своего сына и задушить его собственными руками.

– Я его понимаю, – обронила Волгина. – Но мы не можем предоставить ему такой возможности.

– Почему? – удивился Морис.

– Потому что это противозаконно, – невольно улыбнулась Мирослава.

– Ну да, – нехотя согласился он.

– А чего хочет Лоскутов?

– Родион Гаврилович, как я предполагаю, втайне опасается, как бы в убийстве не обвинили его дочь.

– Как они узнали наш адрес?

– Я им его сообщил, когда они сюда позвонили.

– А кто им дал телефон агентства?

– Они этого не знают.

– То есть? – удивилась Мирослава.

– Некто неизвестный, который знает о них почти всё, а им неизвестно даже его имя, нашёл их в клубе и посоветовал, не откладывая дела в долгий ящик, связаться с нашим агентством.

– Может, они темнят?

– Нет, – уверенно ответил Морис. – Я видел, что они были не только озадачены, но и напуганы появлением в их жизни этого субъекта.

– Не иначе как объявился Зорро местного разлива, – усмехнулась Волгина.

– Всё может быть, – пожал плечами Миндаугас.

– Давай сюда договор.

Он послушно положил перед ней распечатанный и подписанный клиентами и им договор.

– Ну, ты даёшь, Миндаугас, – хмыкнула она, читая бумагу. А когда дошла до суммы гонорара, то глаза её округлились.

– Скока, скока? – спросила она, отказываясь верить своим глазам.

– Сюда входят не только ваши и мои труды, но и мои нервы, – скромно потупился он.

– И они согласились?

– Как видите, раз подписали. И потом не забудьте, что мы собирались вернуть аванс Андриане Карлсоновне. Ведь она решила довести дело до логического завершения исключительно из-за упрямства.

– Скорее всего, из-за тяги к справедливости, – не согласилась Мирослава.

– Вот пусть за эту справедливость заплатят те, кому и положено, – Миндаугас уже понял, что гроза пронеслась мимо и Мирослава не собирается обрушивать на его голову гром и молнии. Он поспешно подсунул ей ручку. И она подписала договор. А потом пробормотала: – Интересно.

– Что?

– Как они подписали договор, видя, что на нём нет подписи директора агентства.

– Они удовольствовались только моей, – невинно отозвался Морис.

– А ещё бизнесмены, – хмыкнула она.

– Их подвело то, что они привыкли считать главным в любом деле мужчину. Поэтому им не пришло в голову, что окончательное решение за вами.

– Ладно, проехали, – сказала она и сладко потянулась. Дон тотчас последовал её примеру. – Так, значит, – неожиданно улыбнулась Мирослава, – книга о французах исчезла вместе с Шурой тем утром.

– Ага, – улыбнулся Морис, – остаётся только надеяться, что конфисковал он её на время…

– Представляю, какую бурю чувств он испытывал при чтении главы о французской кухне, – продолжала улыбаться Мирослава.

– Это точно. Но я бы рекомендовал российским чиновникам от образования перенести французское меню для школьников в наши учебные заведения.

– Ты слишком многого хочешь, дорогой! – усмехнулась Мирослава.

– Но разве здоровье будущего нации не стоит на первом месте?

– В идеале стоит, а в реальности, – она махнула рукой и погрузилась в свои мысли.


– Какие у вас планы на завтра? – спросил Морис.

– Знаешь, Морис, я никак не могу понять, как так вышло, что Окунева убили из наградного оружия ветерана войны?

– Наверное, как и предполагает сын ветерана, его кто-то украл, а потом продал.

– Возможно. Но мне не верится, что боевой офицер хранил оружие в открытом доступе.

– Он же был очень старенький.

– Всё равно.

Морис пожал плечами.

– Сам подумай, ни сын, ни кто-то ещё не говорили следователю, что ветеран страдал маразмом. Значит, с головой всё у него было в порядке, и он не позволил бы никому взять у него ключ от сейфа. А если бы заметил его пропажу, сразу же позвонил бы в полицию. Старшее поколение было воспитано именно так.

– Вы что же думаете, что его продали уже после смерти старика? Сын?

– Может быть, его вообще не продавали… – задумчиво проговорила Мирослава.

– Но как же?! Если бы сын ветерана хоть тончайшей ниточкой был связан с Окуневым или его семьёй, полиция бы раскопала эту связь.

– Нет, я уверена, что Окуневы ничего не знали о пистолете. Я также думаю, что сын ветерана не причастен к убийству Филиппа. Здесь что-то другое.

– Что же?

– Вот это я и хочу попытаться узнать завтра.

– Поедете к сыну ветерана?

– Нет, сначала на квартиру к самому ветерану.

– Не понял…

– Хочу поговорить с соседями. Узнать, живёт ли кто-то сейчас в его квартире.

– Возможно, родственники её уже продали?

– Сомневаюсь. Но если даже твоё предположение верно, соседи-то остались на месте.

– Да, это, скорее всего, так.

– Морис! Смотри, какая луна! – неожиданно воскликнула Мирослава. – Она просто не сводит с нас глаз!

– Не иначе как тоже интересуется ходом расследования, – сыронизировал Миндаугас.

– Шпионит? – забавно округлила глаза Мирослава.

– Почему сразу шпионит, – заступился за луну Морис, – просто берёт уроки детективного мастерства. А потом на пару с лунным зайцем возьмёт и откроет своё агентство.

– И составит нам конкуренцию?

– Нет, надеюсь, она будет заниматься расследованием космических тайн.

Они одновременно рассмеялись и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по своим комнатам. Дон сладко потянулся и потопал за своей любимой хозяйкой.





Глава 24




На следующее утро Мирослава, как и собиралась, поехала на квартиру к ветерану. На её звонки никто не откликнулся, как, впрочем, и следовало ожидать. Мирослава позвонила в дверь напротив, но там тоже никто не отозвался. За дверью рядом детективу послышался детский плач, и она осторожно нажала на кнопку звонка. Ещё не стихли его переливы, когда дверь распахнулась. На пороге стояла растрёпанная молодая женщина. В одной руке она держала ребёнка, а в другой розового слонёнка.

– Вы почтальон? – спросила она у Мирославы.

– Нет, я детектив, – улыбнулась Волгина.

– Но я совсем не жду детектива, – растерянно проговорила женщина.

– Мне нужно поговорить с вами о вашем соседе. Василии Ивановиче Филиппенко.