Один из нас

– Да, так я тоже могу, – сообщил Болван.

Агент затянулся и выпустил новый клуб дыма.

– Допустим, что песню передают по радио и сигнал на несколько секунд прерывается? Ты сможешь сказать, какие были слова в том месте, где слышны только шумы?

– Наверное. Я не знаю. Не помню, было у меня такое или нет.

– А если, например, я начну говорить о чем-нибудь узкоспециальном, используя множество терминов, которых ты не понимаешь? Ты по-прежнему сможешь их прочитать? Или, например, если я буду говорить по-русски? Или на другом незнакомом тебе языке?

Болван пожал плечами.

– Про это тоже не могу сказать. Можно попробовать, если хотите.



Шеклтон затушил сигарету в пепельнице на своем столе. Встал, подошел к вмонтированному в стену телефону. В его голове уже проигрывались возможности применения такой способности, которые стоило бы проверить, главным образом в области разведки. Надеть на парнишку наушники – и, может быть, он сможет записывать для них разговоры на русском! Заполнять пробелы в существующих записях. Может быть, даже пересказывать разговоры в реальном времени, просто наблюдая за собеседниками в бинокль.

Сняв трубку, он набрал номер и попросил кого-нибудь из лабораторных специалистов спуститься к ним во второй кабинет. Уголком глаза он заметил, как чудик стащил со стола авторучку и намалевал на своем подбородке два мультяшных глаза. Невероятно! Покончив с этим, парень принялся запихивать чизбургер в дыру посреди своего странного перевернутого лица.

– Как бы ты посмотрел на то, чтобы стать секретным агентом? – спросил его Шеклтон.

– Вы серьезно? – спросил парень с набитыми щеками.

– Серьезнее не бывает.

– Я поверю в это, только когда увижу мою шляпу.

– Будет тебе хоть десять шляп, если захочешь, – пообещал Шеклтон.

– Только чтоб фетровая! А домой я когда-нибудь вернусь?

– Тебе придется остаться здесь на долгое время…

– …пока мы не закончим тестирование. Понятно. Так это все-таки тюрьма или нет?

Шеклтон вернулся к своему стулу, уселся и скрестил лодыжки на поверхности стола.

– Нет. Это не тюрьма.

– А что тогда?

– Мы называем это «Особым Учреждением». Сюда приводят необычных детей, таких, как ты. Если ты хорошо себя зарекомендуешь, то обязательно с ними встретишься. Они станут твоими новыми друзьями.

– Вы могли бы привести сюда моих настоящих друзей, – предложил Болван. – Раз уж мы чешем друг другу спины.

Шеклтон улыбнулся.

– Пока что ты не вправе высказывать подобные требования.

В комнату вошел длинноволосый молодой человек в лабораторном халате. Он воззрился на чудика сквозь сверкающие линзы своих очков в стальной оправе.

– Это ваш новый подопытный?

– Да, – ответил Шеклтон. – Сядьте лицом к нему.

– Он ведь не опасен? Ничего такого, правда?

– Да сядьте вы, наконец, и расслабьтесь! Благодарю вас. Джефф, это Зак, он работает в исследовательской группе. Сейчас он расскажет тебе, что он знает о заболевании.

Паренек облизал соль с пальцев.

– Наверное, это очень интересно. Слушаю с нетерпением.

– Привет, Джефф, – сказал Зак. – Так ты хочешь узнать о патогенном факторе?

– Ну да, почему бы нет.

– Патогенные микроорганизмы – это такие маленькие организмы, которые вызывают различные заболевания, например возбудители гриппа. Правда, в нашем случае речь идет о бактерии, а не о вирусе. Формой она напоминает свернувшегося червяка…

Чумной парень раскрыл было рот, чтобы встрять, но Шеклтон опередил его:

– Прошу вас, Зак, говорите с ним так, как говорили бы с коллегой. Используйте необходимую специальную терминологию, как в обычном деловом разговоре.


– Как скажете.

Взгляд лаборанта переходил от нарисованных глаз парня к настоящим и обратно.

– Ну ладно, Джефф. Конгенитальный мутагенез подобного вида является заболеванием, которое переносится половым путем…

– …видом Treponema pallidum, – закончил малыш.

– Совершенно верно. Очень хорошо. Это одна из крайне вирулентных родственных форм сифилиса…

– …грам-отрицательная, подвижная бактерия спирохеты, бессимптомная у взрослых носителей.

– Верно, – подтвердил Зак, нахмурив брови. – Тем не менее при передаче ее…

– …плоду она вызывает возникновение хронических гуммозных тканей, корректирующих эмбриональное развитие.

– Мать пресвятая! – воскликнул Зак. – Как ты это делаешь?

Чумной паренек покосился на Шеклтона, сверкнув зубастой улыбкой.

– Вы были правы: я не понял ни единого слова!

Ученый, кажется, рассердился.

– Да что здесь происходит?

– Вы мне больше не нужны, Зак, – сказал ему Шеклтон. – Возвращайтесь…

– …в лабораторию, и спасибо вам, – закончил за него парень.

Шеклтон улыбнулся. Этот маленький уродец был его счастливым билетом!

Он проработал в Бюро три года, объезжая один дерьмовый Дом за другим, перекладывая бумажки и ища способа сбежать. Потом все вдруг изменилось. У некоторых детей начали проявляться способности – совершенно сумасшедшие способности. За несколько дней они превратились в достояние национальной безопасности, зародыш гонки вооружений в паранормальной области. У русских имелись свои уродцы, у нас свои. Второсортные, давно исчерпавшие себя работники Бюро вдруг принялись бороться за то, кто сумеет откопать наиболее ценный экземпляр.

В прошлом году необычные способности проявились лишь у нескольких монстров. В этом году – у небольшого числа. В следующем их может быть уже много. Их может оказаться так много, что полевые агенты Бюро начнут получать квоты, а не вознаграждения. Однако на данный момент это все еще была девственная территория. Агент, нашедший особо ценную особь, мог получить повышение вплоть до руководящего звена. Как знать, может быть, через пять лет он сможет даже стать директором.

По личному мнению Шеклтона, уродцам было давно пора чем-то отплатить родной стране за заботу. На протяжении последних четырнадцати лет экономика США хромала от одного спада к другому. Содержание всей этой оравы, словно черная дыра, засасывало деньги налогоплательщиков, даже при урезанном до минимума финансировании. Миллионы долларов были потрачены на поиски лекарства, которое так и не было найдено. Повсюду, куда ни пойди, процветали религиозные культы, паранойя и суеверия. Уотергейт и Вьетнам по-прежнему тяготили всех и вся. Впервые после эпидемии «черной смерти» в четырнадцатом веке население мира сокращалось больше десятилетия. Каждые четыре года с момента появления заразы избирался новый президент, обещавший восстановить славу Америки, старые добрые времена, расцвет страны, жесткую линию в отношении внутренней неразберихи и Советов за рубежом. Однако страна с каждым годом продолжала все больше разваливаться, отползая назад, вместо того чтобы продвигаться вперед.

Кто бы подумал, что эти дети могут оказаться ключом к восстановлению статуса Америки как супердержавы? Что такой вот надоедливый тощий бесенок с перевернутым лицом может сыграть роль в подобном историческом событии?

Армия США вложила серьезные ресурсы в милитаризацию паранормальных проявлений. Проект «Гриль», так они его называли. Сперва парни сидели в кабинете, пытаясь зарисовать далеко расположенные военные базы Советов – и получая на выходе черт знает что. Потом агент Фишер нашел паренька, который мог по-настоящему видеть на расстоянии. Агент Каплан откопал другого, который мог слышать то, что говорят люди за милю от него. Телекинез, пирокинез, ясновидение, паратактильность… Невозможное делалось возможным. Теперь это стало не просто возможным, но превратилось в рутину, в один из видов службы у правительства Соединенных Штатов.

Перед Шеклтоном разворачивалось будущее, в котором эти дети превратятся в оружие или будут проданы промышленным отраслям. Где зараженные пары будут за особую плату делать новых детей. Где эксперименты, проводимые Заком и другими яйцеголовыми из исследовательской группы, разгадают генетический источник сверхспособностей этих детей.

После чего такие способности можно будет синтезировать. Один укол – и ты умеешь читать мысли. Ты умеешь летать!

Люди станут подобны богам.

– Джефф, – произнес он, – мне кажется, ты заслужил…

– …свою шляпу, – закончил ребенок.

Шеклтон нахмурился. Он был уверен, что собирался сказать, что паренек заслужил себе место в Бюро. Но, впрочем, да, он достанет уродцу шляпу. Это меньшее, что он мог для него сделать.





Глава десятая




Салли брела по узкой грунтовке, ведущей к Дому призрения тератогенетических больных округа Старк. По обеим сторонам дороги теснились кусты жимолости. Ветер шептал в листьях косматых гикори. Белки стремглав взлетали на ветви деревьев, когда она проходила мимо. Ее голые ноги дрожали, протестуя против каждого шага.

В ней кипело возмущение от того, как шериф Бертон обошелся с этими несчастными зараженными детьми. Он угрожал им, довел до состояния панического ужаса, – а она и ее друзья отделались всего лишь легким выговором! Ей вспомнились слова Джорджа о том, что на самом деле они живут в разных мирах. А также то, что говорил мистер Бенсон: что однажды им всем придется жить вместе. Ей хотелось сделать для них что-то большее, чем просто напоить чаем со льдом. Поэтому она решила пойти и посмотреть, как выглядит их мир. Может быть, навестить их, удостовериться, что у них все в порядке.

Салли чувствовала свою ответственность за них, но сейчас она также чувствовала себя глупой и напуганной. Она не знала этих детей по-настоящему, хотя они и работали на ферме уже много лет. Она не знала, что они выбираются гулять в лес, не думала о том, что с ними происходит, не подозревала, что они дают друг другу особые имена, играют собственную музыку. Вся их жизнь была для нее чуждой. Возможно, они воспримут ее приход как продолжение игры в уродов.

Хуже того, возможно, из-за нее у них возникнут новые неприятности, которых у них и без того хватает.

Все это было так несправедливо!

Она замерла, услышав в кустах какое-то шевеление. Среди деревьев кто-то прятался! Салли обернулась. Еще не поздно сбежать, вернуться домой… Потом она вдохнула поглубже и выпятила подбородок. Может быть, она и была как две капли воды похожа на свою мать, но внутри она была вылитый папа: стоило ей что-то решить, и ее было уже не свернуть с дороги.