Обретение дома
Часть 78 из 80 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А мы блефуем? – поинтересовался Алазорский.
– Конечно, – вздохнул князь. – Как бы мы там ни пыжились, но в настоящее время Локхер не в состоянии организовать ни наступление, ни тем более вторжение. На следующий год, если не будем спать, а дело делать – возможно, и получится. Сейчас – нет!
– И Эрих об этом…
– …прекрасно знает, – продолжил за короля князь. – Но он также понимает, что и сам не сможет закончить войну в этом году, а на следующий он будет слабее, чем сейчас. Как это ни странно, но мир нужен и Локхеру, и Родезии, иначе мы настолько взаимно ослабим друг друга, что легко сможем стать добычей каких-нибудь третьих стран. А у Родезии под боком империя, насколько я помню.
– Есть такое дело, – кивнул Алазорский.
– Ну вот. Поэтому и говорю, что Эриху выгоднее всего заключить мир именно сейчас, пока он… я имею в виду лично его как полководца, не потерпел ни одного поражения. Под это дело можно и что-нибудь для себя выторговать, чтобы создать впечатление, что не совсем зря воевал. Нам, главное, твердо стоять на своем.
– А не сможем ли мы под это дело что-нибудь у Родезии забрать? Если уж Эрих так нуждается в мире.
Князь укоризненно посмотрел на короля.
– Чтобы стребовать что-нибудь подобное, нам нужно явно обозначить нашу победу, ибо сейчас Эрих на такое пойти не сможет. Он, конечно, все прекрасно понимает, другое дело – его же собственные вассалы не поймут. Одни победы – и вдруг уходить с завоеванных земель, да еще и свое отдавать. Тогда точно будет война, а нам нужен мир. И вообще… жадность многих людей сгубила. Кстати, я почти уверен, что Эрих именно довоенный статус и велел считать максимально допустимой уступкой с его стороны. Правда, ума не приложу, как же он собирается подать это своим подданным?
– Думаешь?
– Ага. То есть да, Артон. Торговаться-то они будут – вдруг мы такие наивные, что уступим? В подобных переговорах всегда присутствуют три принципа: максимальные требования, полагаю, с них послы Эриха и начнут; желательные – то, на что мы можем согласиться без потери чести, а родезцам получить хоть какой-то прибыток, обозначив победу в войне, хотя бы символически; ну и минимально допустимые – это если мы понимаем реальное положение дел и не согласны уступить ни в чем, но готовы предоставить противнику возможность сохранить лицо, когда они вроде бы победили, но мы оказали упорное сопротивление. Вот наша задача и нащупать те самые минимально допустимые условия для обеих сторон. Тут главное – твердо обозначить наши условия и показать, что ни на что меньшее мы не согласны. Если родезцы действительно готовы заключить мир, они предложат что-нибудь приемлемое для обеих сторон. А если нет… – Князь пожал плечами. – Сэкономим время. У вас ведь время тоже не растягивается, а дел после бунта столько, что на переговоры его почти не останется. И если начать положенные реверансы, то либо в переговорах что-нибудь упустим, либо с заговорщиками что-нибудь пойдет не так.
– А вот это имеет смысл, – озадачился Алазорский, переглянувшись с королем. – Пока идут переговоры, мы мало что можем сделать – нам только разборок в столице не хватает в момент, когда здесь находится посольство Родезии. Я уж подумал, что придется откладывать… наши дела.
Князь сделал вид, что не понял, о каких делах говорит герцог. О тех самых, из-за которых его и старались выпихнуть из столицы. Впрочем, он и сам не сопротивлялся. А тут это посольство, из-за которого его отъезд задерживается. В этот момент он послов Родезии ненавидел.
– Так никто не делал, – отозвался Артон.
Алазорский хмыкнул.
– Нам можно. В конце концов, вашему величеству после всего случившегося очень нужно поскорее решить возникшие внутренние проблемы и отвлекаться на внешние совершенно некогда. А потому сразу укажем условия, единственные, которые готовы принять. А если уважаемые послы с этим не согласятся, то… А пока они ждут аудиенции, мы успеем и гонцов к Танзани отправить с приказами, и солдат побольше ему подкинуть, благо сейчас их тут полно. – Все-таки, как бы ни нравился Артону предложенный князем план, но в нем слишком многое из разряда «так никто никогда не делал». Но он молод, поэтому быстро усваивал новое, а потому особого сопротивления в этом никто от него не ждал. И Алазорский понимал, что сопротивление короля чисто символическое: решение он уже принял и сам хочет, чтобы другие рассеяли его последние сомнения.
– А кто именно приехал? – Только сейчас до князя дошло, что имен послов он так и не узнал. Точнее, не имен – кого он там в Родезии знает? Его интересовали лишь должности и полномочия послов в переговорах.
Алазорский, похоже, сообразил, чем вызван интерес князя.
– О, посольство самое представительное. Его возглавляет первый министр королевства Кириен Леограз, герцог Мистимский…
– Кто?
Алазорский удивленно глянул на князя.
– Герцог Мистимский.
– Про герцога ладно, а имя… Кириен Леограз?
– Да. Ты его знаешь?
Князь медленно кивнул… потом помотал головой.
– Только заочно, Ленор. Зато его знает один мой вассал… Очень хорошо знает… Вам о чем-нибудь говорит имя Фрорн Лигур Кортен?
Артон покачал головой, а вот герцог задумался.
– Вроде была какая-то история про Кортенов. Якобы они готовили заговор против короля Эриха…
– Не было никакого заговора. Просто Кортены и Леогразы всегда враждовали, а когда Кириен Леограз поднялся, то нашел способ избавиться от врагов.
– Гм… А ты откуда это знаешь?
– Из первых рук, можно сказать, – хмыкнул князь. – Видите ли… я понимаю семейную вражду и все такое… точнее, не понимаю, но… учитываю подобное. Так вот, этот самый Кириен в моих глазах упал… очень низко упал за один поступок. Он не только уничтожил всех врагов, он решил еще и унизить последнего оставшегося в живых. Не убил, нет – продал в рабство.
– Гм… – Артон, похоже, был озадачен. – Кортены вроде бы не последним родом в Родезии были?
– Ага. Хоть и небогатые.
– И одного из них Кириен продал в рабство? Дворянина?
– Точно. И вы этого дворянина хорошо знаете.
– Лигур! – сообразил Алазорский.
Князь кивнул.
– Ваше величество, у меня будет одна небольшая просьба… можно?
Похоже, его поняли неправильно, и король нервно сглотнул.
– Эм… я тебе многим обязан, но убийство посла…
– Какое убийство? – недоуменно поинтересовался князь.
– Ты разве не хотел попросить отдать этого герцога своему вассалу?
Теперь князь смотрел на Артона с откровенным удивлением.
– Даже в голову такая мысль не приходила. А зачем?
– Эм… ты разве не хотел отомстить?
– Хотел, но… О! – Князь рассмеялся. – Нет, Артон, не надо быть обо мне такого плохого мнения. Отомстить я ему хочу и отомщу, с чем и связана моя просьба, но Кириен уедет отсюда живым и здоровым. Знаете, у меня на родине один умный человек сказал: не мстите негодяям, просто станьте счастливыми, и они сами умрут от зависти.
Первым сообразил Алазорский и рассмеялся.
– Какая глубокая мысль, Вольдемар. Так ты хочешь пригласить на встречу с послом Лигура?
– Да! И включить его в переговорную группу хотя бы на вторых ролях. И как-нибудь его отметить как героя прошедшей кампании против вторгшихся врагов… Оказав ему знаки королевского внимания… Он, ей-богу, заслужил, ваше величество. И за Тортон, и за подготовку войск, ведь она лежала на его плечах, я только идеи подавал, и за зимний поход.
Артон задумался, глянул на герцога.
– Сейчас, когда открылась правда о его происхождении… Думаю, это будет справедливо… Но только никаких эксцессов!
– Я поговорю с ним, Артон. Он не показался мне вспыльчивым человеком и вряд ли захочет терять приобретенное ради того, чтобы свернуть шею своему врагу. К тому же, полагаю, он тоже оценит мысль о правильной мести.
– Тогда зови его. И да, если хочешь, сам можешь ехать домой. Мы задержали тебя, чтобы услышать твое мнение о ситуации, но на переговорах ты нам вряд ли поможешь. Хотя один раз на приеме появиться придется – дорогие послы должны знать наших героев. Тем более там есть и твой знакомый. Один из советников посла – Раймонд Диогрен. Кажется, это о нем ты как-то рассказывал – один из шпионов Эриха?
Князь задумался.
– Раймонд в посольстве? Надо же… Видимо, его карьера пошла в гору… Или он что-то сумел добыть Эриху.
– Или его включили в посольство как человека, лучше всех знающего Локхер, – возразил герцог Алазорский. – Не стоит искать подводных камней там, где их нет.
– И это возможно, – не стал спорить князь. – Мне бы хотелось с ним поговорить.
– Вот и поговоришь. Пока твоего Лигура награждать будут, потом официальная часть с представлениями – времени хватит. Готовься, герцог, – хмыкнул король, – торжественные приемы тоже одна из обязанностей знати королевства. Так что привыкай.
Улыбка короля князю не понравилась. Очень не понравилась. Что за пакость он задумал?
…Вообще-то, князь предполагал, что официальные приемы совсем не то, что любят описывать в сказках, то есть способ отвлечься и снять напряжение. Угу, снимешь тут. Любое официальное мероприятие, а тем более разные приемы или балы – занятия, требующие больше нервов, чем иной бой. Учитель этикета, которого герцог Алазорский приставил к князю специально для обучения тонкостям придворных правил, оказался человеком терпеливым и даже флегматичным, поэтому относился к закидонам нового герцога с абсолютным пофигизмом.
– Вы иностранец, и все понимают, что вы не можете знать придворного этикета Локхера, а потому чем больше странностей – тем лучше для вашего образа, – заявил он после знакомства.
– Образа? – удивился князь такому не характерному для местных термину.
– Все мы создаем свои образы, даже если невольно, и демонстрируем их окружающим, – флегматично заметил учитель этикета. – Например, граф Танзани создал себе образ этакого холодного рыцаря, безжалостного к врагам и нетерпимого к недостаткам окружающих. Вам же… За оставшееся время научить вас правилам не получится при всем желании, но ведь на родине вас учили этикету?
Князь осторожно кивнул. Действительно учили, не поспоришь.
– Ну вот. Глядишь, создадите еще какую моду при дворе. Успешному человеку простится многое, ему захотят и станут подражать. А вы успешны и крайне популярны. Поэтому вам ошибаться нельзя, но если вы будете сейчас спешно учить этикет, то ошибетесь наверняка и станете смешным. А вот этого допустить ни в коем случае нельзя.
– Зачем тогда вы тут? – раздраженно поинтересовался князь.
Учитель остался по-прежнему невозмутимым, словно не заметив грубости.
– Чтобы объяснить вам правила, которые вам нарушать нельзя ни в коем случае. Таких немного, и вы их быстро запомните. А также необходимо объяснить правила общения с противоположным полом…
– Что?!
– Говорю же, вы популярны. Вы ведь не хотите по незнанию совершить нечто такое, что заставит вас разорвать вашу помолвку с невестой и вынудит взять в жены другую девушку только потому, что она вас сознательно подставит и вы окажетесь в ситуации, из которой не будет иного выхода?
– Что?!!
С таким же олимпийским спокойствием учитель воспринял и ошарашенный вид Вольдемара, который обязательно заставил бы рассмеяться кого иного.
– А вы как думали? Говорю же, вы очень популярны, князь. Так как, будете слушать мои наставления?
– Сейчас! – Володя заметался по комнате. – Подождите, я только ручку и бумагу принесу, записывать буду… на всякий случай. – В поисках ручки он налетел на стул, сшиб его, дальше скакал на одной ноге, одновременно потирая ушиб на другой.
Учитель невозмутимо наблюдал за этими плясками откровенно перепуганного ученика.
– Конечно, – вздохнул князь. – Как бы мы там ни пыжились, но в настоящее время Локхер не в состоянии организовать ни наступление, ни тем более вторжение. На следующий год, если не будем спать, а дело делать – возможно, и получится. Сейчас – нет!
– И Эрих об этом…
– …прекрасно знает, – продолжил за короля князь. – Но он также понимает, что и сам не сможет закончить войну в этом году, а на следующий он будет слабее, чем сейчас. Как это ни странно, но мир нужен и Локхеру, и Родезии, иначе мы настолько взаимно ослабим друг друга, что легко сможем стать добычей каких-нибудь третьих стран. А у Родезии под боком империя, насколько я помню.
– Есть такое дело, – кивнул Алазорский.
– Ну вот. Поэтому и говорю, что Эриху выгоднее всего заключить мир именно сейчас, пока он… я имею в виду лично его как полководца, не потерпел ни одного поражения. Под это дело можно и что-нибудь для себя выторговать, чтобы создать впечатление, что не совсем зря воевал. Нам, главное, твердо стоять на своем.
– А не сможем ли мы под это дело что-нибудь у Родезии забрать? Если уж Эрих так нуждается в мире.
Князь укоризненно посмотрел на короля.
– Чтобы стребовать что-нибудь подобное, нам нужно явно обозначить нашу победу, ибо сейчас Эрих на такое пойти не сможет. Он, конечно, все прекрасно понимает, другое дело – его же собственные вассалы не поймут. Одни победы – и вдруг уходить с завоеванных земель, да еще и свое отдавать. Тогда точно будет война, а нам нужен мир. И вообще… жадность многих людей сгубила. Кстати, я почти уверен, что Эрих именно довоенный статус и велел считать максимально допустимой уступкой с его стороны. Правда, ума не приложу, как же он собирается подать это своим подданным?
– Думаешь?
– Ага. То есть да, Артон. Торговаться-то они будут – вдруг мы такие наивные, что уступим? В подобных переговорах всегда присутствуют три принципа: максимальные требования, полагаю, с них послы Эриха и начнут; желательные – то, на что мы можем согласиться без потери чести, а родезцам получить хоть какой-то прибыток, обозначив победу в войне, хотя бы символически; ну и минимально допустимые – это если мы понимаем реальное положение дел и не согласны уступить ни в чем, но готовы предоставить противнику возможность сохранить лицо, когда они вроде бы победили, но мы оказали упорное сопротивление. Вот наша задача и нащупать те самые минимально допустимые условия для обеих сторон. Тут главное – твердо обозначить наши условия и показать, что ни на что меньшее мы не согласны. Если родезцы действительно готовы заключить мир, они предложат что-нибудь приемлемое для обеих сторон. А если нет… – Князь пожал плечами. – Сэкономим время. У вас ведь время тоже не растягивается, а дел после бунта столько, что на переговоры его почти не останется. И если начать положенные реверансы, то либо в переговорах что-нибудь упустим, либо с заговорщиками что-нибудь пойдет не так.
– А вот это имеет смысл, – озадачился Алазорский, переглянувшись с королем. – Пока идут переговоры, мы мало что можем сделать – нам только разборок в столице не хватает в момент, когда здесь находится посольство Родезии. Я уж подумал, что придется откладывать… наши дела.
Князь сделал вид, что не понял, о каких делах говорит герцог. О тех самых, из-за которых его и старались выпихнуть из столицы. Впрочем, он и сам не сопротивлялся. А тут это посольство, из-за которого его отъезд задерживается. В этот момент он послов Родезии ненавидел.
– Так никто не делал, – отозвался Артон.
Алазорский хмыкнул.
– Нам можно. В конце концов, вашему величеству после всего случившегося очень нужно поскорее решить возникшие внутренние проблемы и отвлекаться на внешние совершенно некогда. А потому сразу укажем условия, единственные, которые готовы принять. А если уважаемые послы с этим не согласятся, то… А пока они ждут аудиенции, мы успеем и гонцов к Танзани отправить с приказами, и солдат побольше ему подкинуть, благо сейчас их тут полно. – Все-таки, как бы ни нравился Артону предложенный князем план, но в нем слишком многое из разряда «так никто никогда не делал». Но он молод, поэтому быстро усваивал новое, а потому особого сопротивления в этом никто от него не ждал. И Алазорский понимал, что сопротивление короля чисто символическое: решение он уже принял и сам хочет, чтобы другие рассеяли его последние сомнения.
– А кто именно приехал? – Только сейчас до князя дошло, что имен послов он так и не узнал. Точнее, не имен – кого он там в Родезии знает? Его интересовали лишь должности и полномочия послов в переговорах.
Алазорский, похоже, сообразил, чем вызван интерес князя.
– О, посольство самое представительное. Его возглавляет первый министр королевства Кириен Леограз, герцог Мистимский…
– Кто?
Алазорский удивленно глянул на князя.
– Герцог Мистимский.
– Про герцога ладно, а имя… Кириен Леограз?
– Да. Ты его знаешь?
Князь медленно кивнул… потом помотал головой.
– Только заочно, Ленор. Зато его знает один мой вассал… Очень хорошо знает… Вам о чем-нибудь говорит имя Фрорн Лигур Кортен?
Артон покачал головой, а вот герцог задумался.
– Вроде была какая-то история про Кортенов. Якобы они готовили заговор против короля Эриха…
– Не было никакого заговора. Просто Кортены и Леогразы всегда враждовали, а когда Кириен Леограз поднялся, то нашел способ избавиться от врагов.
– Гм… А ты откуда это знаешь?
– Из первых рук, можно сказать, – хмыкнул князь. – Видите ли… я понимаю семейную вражду и все такое… точнее, не понимаю, но… учитываю подобное. Так вот, этот самый Кириен в моих глазах упал… очень низко упал за один поступок. Он не только уничтожил всех врагов, он решил еще и унизить последнего оставшегося в живых. Не убил, нет – продал в рабство.
– Гм… – Артон, похоже, был озадачен. – Кортены вроде бы не последним родом в Родезии были?
– Ага. Хоть и небогатые.
– И одного из них Кириен продал в рабство? Дворянина?
– Точно. И вы этого дворянина хорошо знаете.
– Лигур! – сообразил Алазорский.
Князь кивнул.
– Ваше величество, у меня будет одна небольшая просьба… можно?
Похоже, его поняли неправильно, и король нервно сглотнул.
– Эм… я тебе многим обязан, но убийство посла…
– Какое убийство? – недоуменно поинтересовался князь.
– Ты разве не хотел попросить отдать этого герцога своему вассалу?
Теперь князь смотрел на Артона с откровенным удивлением.
– Даже в голову такая мысль не приходила. А зачем?
– Эм… ты разве не хотел отомстить?
– Хотел, но… О! – Князь рассмеялся. – Нет, Артон, не надо быть обо мне такого плохого мнения. Отомстить я ему хочу и отомщу, с чем и связана моя просьба, но Кириен уедет отсюда живым и здоровым. Знаете, у меня на родине один умный человек сказал: не мстите негодяям, просто станьте счастливыми, и они сами умрут от зависти.
Первым сообразил Алазорский и рассмеялся.
– Какая глубокая мысль, Вольдемар. Так ты хочешь пригласить на встречу с послом Лигура?
– Да! И включить его в переговорную группу хотя бы на вторых ролях. И как-нибудь его отметить как героя прошедшей кампании против вторгшихся врагов… Оказав ему знаки королевского внимания… Он, ей-богу, заслужил, ваше величество. И за Тортон, и за подготовку войск, ведь она лежала на его плечах, я только идеи подавал, и за зимний поход.
Артон задумался, глянул на герцога.
– Сейчас, когда открылась правда о его происхождении… Думаю, это будет справедливо… Но только никаких эксцессов!
– Я поговорю с ним, Артон. Он не показался мне вспыльчивым человеком и вряд ли захочет терять приобретенное ради того, чтобы свернуть шею своему врагу. К тому же, полагаю, он тоже оценит мысль о правильной мести.
– Тогда зови его. И да, если хочешь, сам можешь ехать домой. Мы задержали тебя, чтобы услышать твое мнение о ситуации, но на переговорах ты нам вряд ли поможешь. Хотя один раз на приеме появиться придется – дорогие послы должны знать наших героев. Тем более там есть и твой знакомый. Один из советников посла – Раймонд Диогрен. Кажется, это о нем ты как-то рассказывал – один из шпионов Эриха?
Князь задумался.
– Раймонд в посольстве? Надо же… Видимо, его карьера пошла в гору… Или он что-то сумел добыть Эриху.
– Или его включили в посольство как человека, лучше всех знающего Локхер, – возразил герцог Алазорский. – Не стоит искать подводных камней там, где их нет.
– И это возможно, – не стал спорить князь. – Мне бы хотелось с ним поговорить.
– Вот и поговоришь. Пока твоего Лигура награждать будут, потом официальная часть с представлениями – времени хватит. Готовься, герцог, – хмыкнул король, – торжественные приемы тоже одна из обязанностей знати королевства. Так что привыкай.
Улыбка короля князю не понравилась. Очень не понравилась. Что за пакость он задумал?
…Вообще-то, князь предполагал, что официальные приемы совсем не то, что любят описывать в сказках, то есть способ отвлечься и снять напряжение. Угу, снимешь тут. Любое официальное мероприятие, а тем более разные приемы или балы – занятия, требующие больше нервов, чем иной бой. Учитель этикета, которого герцог Алазорский приставил к князю специально для обучения тонкостям придворных правил, оказался человеком терпеливым и даже флегматичным, поэтому относился к закидонам нового герцога с абсолютным пофигизмом.
– Вы иностранец, и все понимают, что вы не можете знать придворного этикета Локхера, а потому чем больше странностей – тем лучше для вашего образа, – заявил он после знакомства.
– Образа? – удивился князь такому не характерному для местных термину.
– Все мы создаем свои образы, даже если невольно, и демонстрируем их окружающим, – флегматично заметил учитель этикета. – Например, граф Танзани создал себе образ этакого холодного рыцаря, безжалостного к врагам и нетерпимого к недостаткам окружающих. Вам же… За оставшееся время научить вас правилам не получится при всем желании, но ведь на родине вас учили этикету?
Князь осторожно кивнул. Действительно учили, не поспоришь.
– Ну вот. Глядишь, создадите еще какую моду при дворе. Успешному человеку простится многое, ему захотят и станут подражать. А вы успешны и крайне популярны. Поэтому вам ошибаться нельзя, но если вы будете сейчас спешно учить этикет, то ошибетесь наверняка и станете смешным. А вот этого допустить ни в коем случае нельзя.
– Зачем тогда вы тут? – раздраженно поинтересовался князь.
Учитель остался по-прежнему невозмутимым, словно не заметив грубости.
– Чтобы объяснить вам правила, которые вам нарушать нельзя ни в коем случае. Таких немного, и вы их быстро запомните. А также необходимо объяснить правила общения с противоположным полом…
– Что?!
– Говорю же, вы популярны. Вы ведь не хотите по незнанию совершить нечто такое, что заставит вас разорвать вашу помолвку с невестой и вынудит взять в жены другую девушку только потому, что она вас сознательно подставит и вы окажетесь в ситуации, из которой не будет иного выхода?
– Что?!!
С таким же олимпийским спокойствием учитель воспринял и ошарашенный вид Вольдемара, который обязательно заставил бы рассмеяться кого иного.
– А вы как думали? Говорю же, вы очень популярны, князь. Так как, будете слушать мои наставления?
– Сейчас! – Володя заметался по комнате. – Подождите, я только ручку и бумагу принесу, записывать буду… на всякий случай. – В поисках ручки он налетел на стул, сшиб его, дальше скакал на одной ноге, одновременно потирая ушиб на другой.
Учитель невозмутимо наблюдал за этими плясками откровенно перепуганного ученика.