Обретение дома

А потом состоялся серьезный разговор с герцогом, от которого князь вышел в крайне задумчивом состоянии.

– Значит, на стажировку и учебу для изучения опыта? – пробормотал он.

Предложение герцога не обмануло князя ни на минуту, хотя идея, предложенная Алазорским, была весьма здравой и даже прогрессивной для этого мира – направить к нему в герцогство людей для изучения опыта реформ в Торенде и работы созываемого парламента. Также ясно, что некоторая часть «студентов» будет шпионить и передавать информацию герцогу или королю.

С другой стороны, а чего ему опасаться? Предавать никого он не собирался, а люди, тем более люди грамотные, ему нужны. Очень сомнительно, что герцог Алазорский направит для перенятия опыта идиотов. Подберет лучших, которые смогут разобраться в происходящем, понять, творчески осмыслить и перенять, помогая в дальнейшем в реформах во всем королевстве. Тупых исполнителей не пошлют. Значит, они будут учиться у него, а он уж приставит к ним своих людей – пусть тоже набираются опыта и учатся у этих умных «учеников». Выгода взаимная. Несмотря на то, что пока это еще не очень заметно, но когда его реформы реально заработают, как раз и начнется жесточайший кадровый голод. Где найти столько достойных людей? Это ему пока везло и с Джеромом, и с Филиппом Нортом… Кстати, интересно, как там они с Танзани? Поладили? От их взаимоотношений многое зависит, ибо его планы были приняты и Артоном, и Алазорским, и новым командующим локхерской армии графом Норгером. А значит, вся тяжесть по доставке пополнений и припасов ляжет на Норта. Еще ведь и организацией снабжения по морю придется ему заниматься – совершенно новым для него делом. Но ничего, Филипп не дурак, справится.

В общем, все в столице находилось в движении. Армия, тайные агенты, дворяне, купцы. Все готовились к чему-то, кто-то прятался, кого-то искали. Только князь ощущал себя лишним на этом празднике жизни. Вроде бы и добивался того, чтобы его, наконец, оставили в покое и позволили побыть со вновь обретенной семьей, а когда мечта сбылась, его уже чуть ли не силой выталкивают к той самой семье, к которой стремился столько времени. Он растерялся.

Но всему приходит конец, вскоре ему объявили, что король ожидает герцога Торендского на прощальную аудиенцию. Намек достаточно весомый – убирайся-ка ты к себе и не мешай взрослым дядям наводить в королевстве порядок. Ожидаемо и вполне в духе тех предположений, которые князь сделал ранее: герцогу и королю по какой-то причине нужно, чтобы его имя не оказалось связано с тем, что вскоре начнется в королевстве в целом и в столице в частности. А то, что вскоре грянет буря, чувствовал последний нищий. Король, если он, конечно, хотел остаться настоящим королем, а не игрушкой разных партий у трона, не мог оставить произошедшее без внимания и последствий. И только князь догадывался, что ожидаемые последствия будут намного глобальнее, чем опасается в своих самых страшных кошмарах высшая аристократия королевства.

Что ж, в эти игры играть ему совершенно не хочется, а потому лучше последовать настойчивому совету герцога и убраться.

Прощальная аудиенция проходила в тронном зале, в котором, к удивлению князя, рядом с Артоном стояла Ортиния. Слегка бледная, собранная и непривычно серьезная. Видимо, уже отошла от гибели подруги Луны, но все еще не может забыть о ней.

Артон поднялся с трона.

– Внимание! – возгласил он. – Перед нами герцог Торенды, князь Вольдемар Старинов, который верой и правдой послужил Нам своими талантами и защитил королевство в момент, когда, казалось, сами боги отвернулись от него.

Дальше пошли такие славословия, что князь еле сдерживался, чтобы не морщиться. Мед и патока. Если верить словам короля, так он вообще не человек, а герой эпоса. Увы, но именно сейчас в этом обществе так и было принято. И пафос совсем не считался чем-то зазорным. Наоборот, полагали, что чем его больше, тем лучше и полнее передавались подвиги человека.

В общем, Вольдемару объявили, что жалуется ему золотая цепь – знак высшего доверия короля… и ведь действительно повесили эту цепь ему на шею. Двое слуг вынесли и торжественно водрузили. Потом даровали право обращаться к королю по имени в присутствии посторонних и обращаться к нему с просьбой в любое время дня и ночи. В общем, дали полный доступ во дворец. Очень серьезная привилегия.

Не забыли и Джерома, который получил свое баронство, но не от князя, а от самого короля. За большие заслуги в деле подавления бунта и помощь в розыске зачинщиков.

Чуть позже Артон говорил князю:

– Понимаю, что ты хотел бы наградить его лично, но для него так будет лучше. Одно дело получить титул, данный герцогом, а другое – королем. В первом случае он навсегда останется твоим человеком в глазах общества, а сейчас никто не посмеет придраться, его заслуги у всех на виду. Скорее удивились бы, если бы я не наградил его. – Тут Артон хмыкнул. – Ну и в глазах королевы его сердца ему плюсик.

Князь такой осведомленности не удивился, в свое время часто говорил Алазорскому о важности информации.

– Да я не возражаю, но теперь мне нужно думать, как его наградить… Но ладно, придумаю что-нибудь, благо дел намечено…

Король переглянулся с герцогом Алазорским и кивнул.

– Вскоре мы отправим к тебе первую партию для стажировки. Сначала небольшую, чтобы было ясно, что и как делать, и выявить все возможные проблемы, которые неизбежно появятся.

– Благоразумно, – согласился князь.

– В таком случае, езжай, – кивнул Артон. Потом достал из-за пазухи монету на нитке. – Видишь, все еще храню. И однажды отдам тебе свой долг.

– Буду ждать с нетерпением, ваше величество.

Артон хмыкнул.

– Не умеешь ты быть придворным, не умеешь. Даже в этом обращении никакой почтительности. Но признаться, твоя необычная манера общения начала мне даже нравиться. Надеюсь вскоре увидеть при дворе и тебя, и твою сестру.

Намек более чем понятен, и князь склонил голову, чуть попятился. После чего покинул кабинет. Что ж, у короля свои дела, у него свои…

Но уехать в герцогство у него так и не получилось… Как раз когда князь уже собирался запрыгнуть в седло, примчался гонец от короля с просьбой-приказом задержаться в столице. В записке же сообщалось, что от короля Эриха приехали послы для переговоров о мире…





Глава 28




Танзани пребывал в довольно растрепанных чувствах, что случалось с ним крайне редко. Точнее, он даже не помнил, когда испытывал нечто подобное. С одной стороны, его долг командующего королевской гвардией призывал быть рядом с королем, тем более в такой ответственный момент, с другой, понимал и важность порученного ему дела. Не признавать, что он один из немногих командиров Локхера, способных составить конкуренцию родезским военачальникам, было довольно трудно. Да и проведенное с князем время не прошло даром. Будучи неглупым человеком, он видел, что методы князя весьма эффективны. Идут вразрез с честью? Ну, тут с какой стороны посмотреть. Он же никого не обманывает, не предает, просто использует необычные приемы. Так ведь и Эрих делает то же самое, а он считается образцом короля и полководца, чья слава гремит даже в империи.

Несколько раз Танзани мысленно пытался подобрать кого-нибудь другого на свое место, чтобы самому быть рядом с королем, но… Кого? Либо очень осторожные, либо чрезмерно… рыцари. Вперед в атаку идти могут, а думать о будущем – нет. А тут еще письмо от герцога Алазорского, в котором он настойчиво советовал пока воздержаться от появления в столице, даже если представится возможность.

В последнее время благодаря опять-таки Вольдемару Танзани даже сдружился с герцогом, позабыв про былое соперничество, так что подобный совет оказался несколько неожиданным. Правда, по мере поступления известий ему стала ясна причина такой странной просьбы. И если он прав, то герцог и Вольдемара постарается убрать из столицы.

Вопреки общему мнению, Танзани не был упертым рыцарем без страха и упрека, как его рисовали и сторонники, и противники. Он умел быть и хитрым, и безжалостным, а когда нужно – и коварным змеем, иначе как бы он сумел охранять короля в том серпентарии, что зовется королевским двором? Потому и понимал необходимость будущих чисток среди высшей знати, дабы навсегда вырвать у них зубы. Непонятно только, почему Алазорский считает, что ему нужно держаться от этого всего подальше. Неужели полагает, что рыцарская честь заставит его вмешаться и защитить мятежников? Вряд ли, герцог слишком умен, чтобы не суметь оценить его как человека. Значит, для чего-то нужно, чтобы он не оказался в этом замешанным.

Вот уж ирония – бывший противник в политике защищает его репутацию. Для чего ему это?

Может быть, граф и не послушал бы совета, если бы не получил прямой королевский приказ заняться приемом подкреплений из Тортона и подготовкой эскадры для вторжения в Родезию со стороны моря… Приказ короля – не просьба герцога, пусть и канцлера, от него не отмахнешься. Вот и пришлось впрягаться в совершенно незнакомое ему дело. И если бы не Филипп Норт, неизвестно, чем бы все закончилось.

Тот носился по всем портам Вертона, отмечал крепости для складов, его люди изучали дороги, размечали места для постоя. И когда прибыл первый корабль с пополнением, в портах уже каждый четко знал, что и как делать и куда кого направлять. Военные корабли шли в одни порты, грузовые в другие, с людьми в третьи, по дорогам поползли телеги с питанием и оружием. Склады в портах медленно пополнялись, самые быстрые корабли отправились в разведку к побережью Родезии.


Танзани в этой сумахоте даже ощутил себя лишним. Но он не был бы собой, если бы не извлек из происходящего пользу. Дело незнакомое? Но Филлип Норт как-то справляется. Значит, быть рядом и учиться. Ясно же, что тот не свои идеи реализовывает. Смотреть, запоминать… и гонять рыцарей, прививая дисциплину.

– Солдаты не должны маяться бездельем? – хмыкнул Филипп, наблюдая за тренировками рыцарской атаки.

– Что? – повернулся к нему Танзани.

– Поговорка князя, – объяснил он. – Вольдемар любит повторять, что если дело солдатам не придумаешь ты, то они это дело придумают сами… в силу своего разумения.

Танзани подумал, хмыкнул.

– Это верно. Но вот слаженности действий нет пока никакой. Тиры продолжают свысока смотреть на пехоту. Как Вольдемару удалось добиться того, чтобы рыцари приняли пехоту? Мое присутствие, конечно, помогло, но я ведь видел и то, что отношение действительно меняется.

– Как? – Филипп задумался, изучив небо. – Наверное, само пришло после первого боя, когда пехота прикрыла кавалерию, а та выручила пехоту. Я вот думаю, случайно ли так получилось?..

– Ну уж… Если твой сеньор способен подстраивать такие случайности, то он не человек, а один из приближенных к Возвышенным.

Филлип улыбнулся.

– Я давно уже перестал удивляться чему-либо, когда дело касается князя. А с другой стороны, если его спросить и получить объяснение, все оказывается таким простым и очевидным… Сидишь и думаешь: это же так элементарно, почему до такого никто раньше не додумался?

Вскоре пришла совершенно неожиданная новость о прибытии в Родердон первого министра Родезии и начале переговоров о мире… Но еще неожиданнее оказался пришедший вместе с новостью приказ не снижать темпов подготовки к вторжению и по возможности произвести небольшие набеги на прибрежные деревни.

– Ха! – Филипп, читавший приказ короля через плечо Танзани, раз уж адресован он был им обоим, то зачем терять время, если можно сразу двоим прочитать, даже хлопнул себя по ноге от избытка чувств. – Решили показать, что эти переговоры не очень нам нужны и что мы уже готовы начать контратаку.

– Контратаку? – Танзани покачал головой. – Сколько бы солдат сюда ни пригнали, но… Это не гвардия. Лучших мы потеряли в боях с Родезией. Только на жалкие набеги сейчас способны, какой бы грозной наша армия ни выглядела.

– Так для переговоров другого и не надо, – повеселел Филипп. – Главное, чтобы вид грозный имела и враг это видел. Не удивлюсь, если Вольдемар специально всю подготовку к вторжению выставит на всеобщее обозрение.

Танзани задумчиво кивнул. Спорить тут трудно – Локхеру любой ценой нужен мир, чтобы прийти в себя после всех бунтов и поражений. Даже не мира – перемирия на год будет достаточно. Но ведь это понимает и Эрих! Так почему же тогда он прислал своих представителей? И не абы кого, а первого министра, по сути, второго человека в королевстве! Возможно, переговоры – просто желание отвлечь их от чего-то важного? Может быть, такая разведка?

– Что же задумал Эрих? – пробормотал Танзани, разглядывая корабли в порту, где шла разгрузка очередного транспорта.



Князь не заблуждался относительно причин мирных предложений Эриха. Он и сам бы на его месте поступил так же – заключить мир, пока еще все неопределенно, пока еще гремит эхо прошлых побед и выигранных кампаний. И что бы там ни говорили, но Эрих реально побеждал в каждом бою. Но вот о том, что его победы ни к чему не вели, более того, постепенно ослабляли его самого и усиливали его противников, догадывались немногие. А значит, мир надо заключать именно сейчас, пока его поражение не стало очевидным для всех.

Именно это князь и изложил, когда Артон поинтересовался его мнением. Король переглянулся с чем-то крайне довольным герцогом Алазорским и задумчиво кивнул.

– А мы выигрываем?

– Да, ваше…

– Артон, князь. Я же просил.

– Прости, Артон, от старых привычек трудно избавиться. – На это замечание Алазорский только хмыкнул, но комментировать никак не стал. – Так вот, да, мы выигрываем. Собственно, сейчас нам даже активных действий вести не надо. Выдвинуть армию к Эндории и наблюдать, что будет делать Эрих. Отправится отбивать перевалы – под шумок заберем все те крепости, которые он захватил в провинции. Заодно десантами пощипаем побережье. Главное, не идти вперед. Но готовить новые полки, вооружать их, пополнять магазины. У Эриха сейчас нет хороших решений, и он это понимает лучше всех. Он физически неспособен прикрыть все. А после гибели его десантного флота и конфликта с неоплаченными услугами пиратов при Тортоне с ним никто не будет иметь дело. Зато мы можем привлечь на свою сторону многих. В том числе и недовольных обманом родезцев, как считают они сами. Да за год можно и своих кораблей настроить. А десанты и набеги нужно организовать таким образом, чтобы в первую очередь сжигали верфи и увозили с них рабочих.

– Почти план действий, – покивал Алазорский. – Думал об этом?

– Конечно.

– Понятно. Так что насчет предложений мира?

– А условия уже озвучены?

– Пока нет. Послы обустраиваются. Первая встреча только завтра.

– Гм… Ну, полагаю, от того, что их выслушаем, беды не будет. Надо смотреть, что они предложат. Первое предложение, скорее всего, будет совсем неприемлемым, а уже исходя из нашей реакции, будут потихоньку снижать требования.

– Требования, да? – Алазорский задумчиво потер подбородок. – А как бы ты повел эти переговоры?

Князь задумался.

– Сразу предложил бы мир на основе довоенного статуса. Без контрибуций и тому подобного, и на этом бы стоял. Сразу предупредил бы, что либо так, либо говорить дальше не стоит.

Теперь уже Артон ухмылялся и посматривал на озадаченного Алазорского – такая постановка вопроса импонировала его рыцарской натуре, в отличие от всех этих дипломатических словесных кружев, с двойными и тройными смыслами, которые предлагал наплести Алазорский.

– Почему именно так? – поинтересовался король. – Разве ты сам не говорил, что нам нужно время?

– А разве мы его выигрываем этими переговорами? Вроде бы перемирия никто не объявлял. Более того, я настойчиво рекомендую демонстративно слать подкрепления Танзани и приказать ему готовить вторжение, а пока организовать пробные набеги. И делать вид, что эти предложения родезцев нам вот совсем не ко времени, у нас тут мстя намечается за их вторжение…

– Мстя? – удивился Артон. Потом сообразил и хмыкнул: – Вечно эти твои странные словечки. Значит, будем делать им мстю?

– Будем делать вид, что готовим ее, – поправил князь. – Впрочем, если мира не будет, то ее придется сделать. И, главное, отвергать все предложения перемирия. Либо мир на наших условиях, либо продолжается война. Играть в блеф можно и вдвоем.