Облачные дороги
Часть 16 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я не знал, что мы так можем! – тяжело выдохнул он.
– Каждый день учишься чему-то новому, – довольно скалясь, сказал Лун. Звон попытался безуспешно окунуть его в воду, пока Елея стояла на мели и смеялась, указывая на них пальцем.
Если бы Лун был один, то он бы провел остаток дня, отсыпаясь на теплой каменной голове статуи. Но предполагалось, что теперь он – ответственный член двора, а это означало, что каждый из них должен был принести обратно еще по одной тушке. И сегодня это уже не казалось Луну таким уж неподъемным бременем.
Они снова полетели к стаду, и Лун с Елеей без труда поймали свою добычу. Они ждали с наветренной стороны, пока Звон пытался выпустить своему животному кровь, не разодрав при этом мясо и не растеряв все органы.
Вдруг среди запаха внутренностей и крови Лун почувствовал что-то еще. Он резко развернулся, окинув взглядом пустое небо.
– Запах чувствуешь?
– Что? – Елея подняла голову и принюхалась. – Нет. Что такое?
Запах был слабым и почти сразу исчез, но Лун все равно успел узнать его.
– Скверны.
– С тех пор как тот владыка пришел к Жемчужине, мы иногда чуем их смрад в воздухе. – Елея обнажила зубы, скорчив полную отвращения гримасу. – Наверное, они все еще где-то рядом, следят за двором.
Ветер дул с юга, с противоположной от колонии стороны. Скверны наверняка прятались где-то там, так что, по всей видимости, спать на солнышке на этой равнине все-таки не стоило. Лун спросил:
– Ты там была? Когда пришел владыка?
Елея помотала головой, и ее шипы встали дыбом.
– Нет, я в немилости у Жемчужины. Я служу Нефрите, то есть я – ее… – Она замолкла и посмотрела на Луна, вдруг смутившись.
Молчание говорило само за себя.
«Шпионка, – подумал Лун. – Ты – ее шпионка. Вот что ты хотела сказать». Он знал, что Звон и Елея полетели сюда лишь для того, чтобы приглядывать за ним. Но то, что Елея действовала от имени Нефриты, почему-то задело его гораздо больше.
Звон приземлился рядом с ними, уронив тушку на сухую траву. Он тяжело дышал от натуги, раскрасневшийся и гордый своим успехом.
– Вот так, теперь ведь все готово? Мы можем вернуться?
Лун отвернулся, поднял свою собственную добычу и взмыл в воздух. Он услышал, как позади Звон спросил Елею:
– Эй, что случилось? Что ты сделала?
Лун не стал слушать, что она ответит.
Глава 6
Найдя реку и полетев вдоль нее по течению, Лун добрался до долины и вернулся в колонию задолго до Звона и Елеи. Заложив круг над пирамидой, он увидел террасу с колоннами, принадлежавшую охотникам, – он понял это по кожам, сохнувшим на деревянных станках. Там работало около дюжины арборов, снимавших шкуру с чего-то большого и мохнатого, с двумя парами закрученных в спираль рогов. На террасе пахло разделанным мясом и кислотным веществом, которое они использовали для дубления.
Лун приземлился, бросил тушу на плиты, сложил крылья и переменился. Он смог сдержаться и не вздрогнуть, когда все работавшие арборы вдруг тоже изменились. К этому еще нужно было привыкнуть.
Арборы были одеты для грязной работы, в простые поношенные балахоны или кожаные юбки. Все перестали трудиться, чтобы с нескрываемым любопытством поглазеть на Луна. Один из них вышел вперед, глядя на убитую тушу так, словно самое ее существование было ему в тягость.
– Ну убил ты ее. А обескровить потрудился?.. А, вижу. Потрудился.
Он был таким же коренастым, как и большинство арборов, а еще старым – Лун увидел в его внешности признаки возраста, которые потихоньку начал замечать в других раксура. У охотника были седые волосы, а бронзово-коричневая кожа приобрела пепельный оттенок. Если не считать этого, он выглядел крепким, как камень, с мускулистыми плечами и бугристыми шрамами вокруг шеи – похоже, какая-то тварь когда-то пыталась откусить ему голову.
– Меня Крестец зовут, – прибавил он и задумчиво подтолкнул тушу ногой. – Шкуру хочешь? Ты на нее первый претендент.
– Нет. Отдай ее кому-нибудь еще. – Шкура могла ему пригодиться, но Лун надеялся, что уйдет отсюда задолго до того, как они закончат ее выделывать.
– Хм. – Крестец, казалось, хотел что-то возразить, но затем, нахмурившись, передумал.
На этом разговор, похоже, закончился. Лун повернулся, желая уйти, пока не прилетели Звон и Елея.
– Эй, – позвала его одна из охотниц. Он настороженно повернулся к ней. Женщина со светлыми с серебристой проседью волосами сидела на ступенях и точила нож для свежевания туш. – Почему ты спишь внизу, в опочивальнях арборов, а не наверху, вместе с другими окрыленными?
Лун подавил желание зарычать. Ему хватало нападок воинов, и выслушивать то же самое здесь он не собирался. Он сказал:
– Тебе что-то не нравится?
Она весело усмехнулась:
– Нет, меня-то все устраивает.
Но Крестец, все еще смотревший на него, сказал:
– Ты так нарвешься на неприятности. Тебе стоит переселиться к ним, наверх. Самому же так будет легче.
Лун с досадой покачал головой. На протяжении всей жизни его попытки ужиться с другими снова и снова заканчивались неудачей, и он слишком устал, чтобы в очередной раз начинать все заново. Этим раксура придется принять его таким, какой он есть. Он сказал:
– Нет, не будет.
Он заметил в небе движение и, подняв голову, увидел, как Звон и Елея закладывают круг, чтобы сесть. Лун переменился и прыгнул на крышу террасы, а затем перемахнул с нее на ближайшую ступень. Он пошел по ней, обходя здание по периметру, и оказался у прохода, который вел в коридор с опочивальнями учителей.
Он искал место, чтобы побыть одному, но здесь оказалось больше народу, чем он ожидал. Шторы, закрывавшие проходы в комнаты и на лестницу, были подняты, а на другом конце коридора группа мужчин и женщин работала на костяных веретенах и прялках, вытягивая из сваленной массы растительного волокна тонкую нить. Рядом с неглубоким фонтаном Тычинка и двое юных арборов играли с пятью оживленными малышами, которые только учились ходить на своих нетвердых ножках.
Лун направился в свою опочивальню, надеясь, что его никто не заметит. Но Тычинка помахала ему рукой:
– Лун, ты хорошо поохотился?
– Неплохо. – Он неохотно остановился рядом с ней. Не успела она спросить у него что-нибудь еще, как с ближайшей лестницы кубарем скатились двое – кто-то зеленый и кто-то ярко-голубой. Они с грохотом рухнули на пол, опрокинув несколько пустых корзин и один глиняный кувшин.
Тычинка прикрикнула:
– Весна, Снежок, а ну-ка перестаньте! Вы же сейчас себе крылья переломаете!
Лишь когда они оба перестали кататься по полу и расцепились, Лун понял, что перед ним юные воины – мальчик и девочка, необузданные и неуклюжие, как и любые птенцы. Они оба сели и переменились, превратившись в худых и нескладных детей, почти подростков. Выпучив глаза, они уставились на Луна, словно так же опешили, увидев его, как и он, увидев их.
Тычинка поднялась на ноги, глядя на них одновременно с любовью и недовольством.
– Девочку зовут Весна, а мальчика – Снежок, – сказала она Луну. – Они из последнего выводка Смоли. Она была королевой-сестрой Жемчужины.
Лун помнил, что Смоль – одна из королев, которая умерла. Казалось, что он больше слышал о мертвых раксура, чем о живых. Он пытался придумать ответ потактичнее, когда почувствовал, как что-то схватило его за ногу. Посмотрев вниз, он с удивлением увидел, что одна малышка-арбора переменилась и теперь пыталась вскарабкаться на него, как на дерево. Остальные детишки из выводка катались по полу, играя и занимая внимание других учителей.
– Ой, Крапинка, не нужно. – Тычинка попыталась схватить девочку, но малышка ловко увернулась, продолжая взбираться наверх.
– Крапинка? – Лун поймал девочку и поднял ее на руки. Она моментально впилась когтями в его рубаху и посмотрела на него своими большими коричневыми глазами. Ее золотисто-коричневые чешуйки и крошечные гребни были еще мягкими, и пахло от нее одновременно земным ребенком и раксура. Сердце Луна сжалось, и он напомнил себе, что не собирается здесь оставаться.
– Ты все поймешь, когда узнаешь, что остальных из ее выводка зовут Блеск, Искра, Камушек и Ракушка, – сказала Тычинка, отцепляя маленькие коготочки от рукава Луна и ласково уговаривая малышку отпустить его. – Большинство стараются давать выводкам похожие имена.
– Значит, ты – родня Цветики? – спросил Лун, рассеянно глядя на малышку, упрямо усилившую свою хватку.
Тычинка рассмеялась:
– Далекая. Она намного старше меня. А вот Звон из одного выводка с Набатом и Бубенчиком. Набат возглавляет наших солдат, а Бубенчик – учитель. Еще двое были наставниками, но они умерли от болезни легких. – Она замолчала, вдруг заколебавшись. – Звон не всегда был воином.
– Он сказал мне, что раньше был наставником. – Лун потрепал гребни Крапинки. Продолжая смотреть на малышку, он как бы невзначай спросил: – А Елея чья сестра?
– Она – воительница из королевского выводка, сестра Нефриты. – Тяжело вздохнув, Тычинка попыталась поддеть пальцами когти Крапинки. – Это все неправда, что они рассказывают о воительницах из королевских выводков. Они не все сходят с ума, потому что считают себя неудавшимися королевами. – Она слегка нахмурилась и прибавила: – Такое случалось всего несколько раз.
Значит, Нефрита отправила свою сестру следить за ним? Или же просто попросила ее разузнать о нем и доложить ей? Лун не знал, что и думать.
Девочка-воительница по имени Весна все еще смотрела на них с широко распахнутыми глазами. Вдруг она сказала:
– Нас только двое. Остальные умерли.
– А где твой выводок? – требовательно спросил Снежок, почти что прячась за ней.
Лун медлил с ответом, пока Крапинка кусала его за костяшки своими, к счастью, неострыми молочными зубками. Он мог смириться с тем, что Скорбь не была его матерью и что консорт не мог быть братом выводку арборов. Но это ничего не меняло.
– Они погибли.
Тычинка едва успела отцепить Крапинку от Луна, как с лестницы, что вела в общую комнату, спешно вышла Цветика.
– Лун, хорошо, что ты вернулся. – Она выглядела взволнованной, и ее тонкие волосы были растрепаны. – Жемчужина созывает собрание.
– Собрание? – Тычинка опешила и, похоже, слегка испугалась, из-за чего гребни у Луна на загривке встали дыбом. – Всеобщее?
Цветика мрачно кивнула:
– Не считая учителей, которые присматривают за детьми, солдат, охраняющих нижние подступы, и охотников, которые слишком далеко, чтобы отозвать их назад.
«И очень юрких консортов, которые ускользнут в воздуховод, когда никто не будет видеть», – подумал Лун, готовясь слиться с толпой.
Цветика перевела взгляд на Луна, словно прочитав его мысли, и твердо добавила:
– Каждый день учишься чему-то новому, – довольно скалясь, сказал Лун. Звон попытался безуспешно окунуть его в воду, пока Елея стояла на мели и смеялась, указывая на них пальцем.
Если бы Лун был один, то он бы провел остаток дня, отсыпаясь на теплой каменной голове статуи. Но предполагалось, что теперь он – ответственный член двора, а это означало, что каждый из них должен был принести обратно еще по одной тушке. И сегодня это уже не казалось Луну таким уж неподъемным бременем.
Они снова полетели к стаду, и Лун с Елеей без труда поймали свою добычу. Они ждали с наветренной стороны, пока Звон пытался выпустить своему животному кровь, не разодрав при этом мясо и не растеряв все органы.
Вдруг среди запаха внутренностей и крови Лун почувствовал что-то еще. Он резко развернулся, окинув взглядом пустое небо.
– Запах чувствуешь?
– Что? – Елея подняла голову и принюхалась. – Нет. Что такое?
Запах был слабым и почти сразу исчез, но Лун все равно успел узнать его.
– Скверны.
– С тех пор как тот владыка пришел к Жемчужине, мы иногда чуем их смрад в воздухе. – Елея обнажила зубы, скорчив полную отвращения гримасу. – Наверное, они все еще где-то рядом, следят за двором.
Ветер дул с юга, с противоположной от колонии стороны. Скверны наверняка прятались где-то там, так что, по всей видимости, спать на солнышке на этой равнине все-таки не стоило. Лун спросил:
– Ты там была? Когда пришел владыка?
Елея помотала головой, и ее шипы встали дыбом.
– Нет, я в немилости у Жемчужины. Я служу Нефрите, то есть я – ее… – Она замолкла и посмотрела на Луна, вдруг смутившись.
Молчание говорило само за себя.
«Шпионка, – подумал Лун. – Ты – ее шпионка. Вот что ты хотела сказать». Он знал, что Звон и Елея полетели сюда лишь для того, чтобы приглядывать за ним. Но то, что Елея действовала от имени Нефриты, почему-то задело его гораздо больше.
Звон приземлился рядом с ними, уронив тушку на сухую траву. Он тяжело дышал от натуги, раскрасневшийся и гордый своим успехом.
– Вот так, теперь ведь все готово? Мы можем вернуться?
Лун отвернулся, поднял свою собственную добычу и взмыл в воздух. Он услышал, как позади Звон спросил Елею:
– Эй, что случилось? Что ты сделала?
Лун не стал слушать, что она ответит.
Глава 6
Найдя реку и полетев вдоль нее по течению, Лун добрался до долины и вернулся в колонию задолго до Звона и Елеи. Заложив круг над пирамидой, он увидел террасу с колоннами, принадлежавшую охотникам, – он понял это по кожам, сохнувшим на деревянных станках. Там работало около дюжины арборов, снимавших шкуру с чего-то большого и мохнатого, с двумя парами закрученных в спираль рогов. На террасе пахло разделанным мясом и кислотным веществом, которое они использовали для дубления.
Лун приземлился, бросил тушу на плиты, сложил крылья и переменился. Он смог сдержаться и не вздрогнуть, когда все работавшие арборы вдруг тоже изменились. К этому еще нужно было привыкнуть.
Арборы были одеты для грязной работы, в простые поношенные балахоны или кожаные юбки. Все перестали трудиться, чтобы с нескрываемым любопытством поглазеть на Луна. Один из них вышел вперед, глядя на убитую тушу так, словно самое ее существование было ему в тягость.
– Ну убил ты ее. А обескровить потрудился?.. А, вижу. Потрудился.
Он был таким же коренастым, как и большинство арборов, а еще старым – Лун увидел в его внешности признаки возраста, которые потихоньку начал замечать в других раксура. У охотника были седые волосы, а бронзово-коричневая кожа приобрела пепельный оттенок. Если не считать этого, он выглядел крепким, как камень, с мускулистыми плечами и бугристыми шрамами вокруг шеи – похоже, какая-то тварь когда-то пыталась откусить ему голову.
– Меня Крестец зовут, – прибавил он и задумчиво подтолкнул тушу ногой. – Шкуру хочешь? Ты на нее первый претендент.
– Нет. Отдай ее кому-нибудь еще. – Шкура могла ему пригодиться, но Лун надеялся, что уйдет отсюда задолго до того, как они закончат ее выделывать.
– Хм. – Крестец, казалось, хотел что-то возразить, но затем, нахмурившись, передумал.
На этом разговор, похоже, закончился. Лун повернулся, желая уйти, пока не прилетели Звон и Елея.
– Эй, – позвала его одна из охотниц. Он настороженно повернулся к ней. Женщина со светлыми с серебристой проседью волосами сидела на ступенях и точила нож для свежевания туш. – Почему ты спишь внизу, в опочивальнях арборов, а не наверху, вместе с другими окрыленными?
Лун подавил желание зарычать. Ему хватало нападок воинов, и выслушивать то же самое здесь он не собирался. Он сказал:
– Тебе что-то не нравится?
Она весело усмехнулась:
– Нет, меня-то все устраивает.
Но Крестец, все еще смотревший на него, сказал:
– Ты так нарвешься на неприятности. Тебе стоит переселиться к ним, наверх. Самому же так будет легче.
Лун с досадой покачал головой. На протяжении всей жизни его попытки ужиться с другими снова и снова заканчивались неудачей, и он слишком устал, чтобы в очередной раз начинать все заново. Этим раксура придется принять его таким, какой он есть. Он сказал:
– Нет, не будет.
Он заметил в небе движение и, подняв голову, увидел, как Звон и Елея закладывают круг, чтобы сесть. Лун переменился и прыгнул на крышу террасы, а затем перемахнул с нее на ближайшую ступень. Он пошел по ней, обходя здание по периметру, и оказался у прохода, который вел в коридор с опочивальнями учителей.
Он искал место, чтобы побыть одному, но здесь оказалось больше народу, чем он ожидал. Шторы, закрывавшие проходы в комнаты и на лестницу, были подняты, а на другом конце коридора группа мужчин и женщин работала на костяных веретенах и прялках, вытягивая из сваленной массы растительного волокна тонкую нить. Рядом с неглубоким фонтаном Тычинка и двое юных арборов играли с пятью оживленными малышами, которые только учились ходить на своих нетвердых ножках.
Лун направился в свою опочивальню, надеясь, что его никто не заметит. Но Тычинка помахала ему рукой:
– Лун, ты хорошо поохотился?
– Неплохо. – Он неохотно остановился рядом с ней. Не успела она спросить у него что-нибудь еще, как с ближайшей лестницы кубарем скатились двое – кто-то зеленый и кто-то ярко-голубой. Они с грохотом рухнули на пол, опрокинув несколько пустых корзин и один глиняный кувшин.
Тычинка прикрикнула:
– Весна, Снежок, а ну-ка перестаньте! Вы же сейчас себе крылья переломаете!
Лишь когда они оба перестали кататься по полу и расцепились, Лун понял, что перед ним юные воины – мальчик и девочка, необузданные и неуклюжие, как и любые птенцы. Они оба сели и переменились, превратившись в худых и нескладных детей, почти подростков. Выпучив глаза, они уставились на Луна, словно так же опешили, увидев его, как и он, увидев их.
Тычинка поднялась на ноги, глядя на них одновременно с любовью и недовольством.
– Девочку зовут Весна, а мальчика – Снежок, – сказала она Луну. – Они из последнего выводка Смоли. Она была королевой-сестрой Жемчужины.
Лун помнил, что Смоль – одна из королев, которая умерла. Казалось, что он больше слышал о мертвых раксура, чем о живых. Он пытался придумать ответ потактичнее, когда почувствовал, как что-то схватило его за ногу. Посмотрев вниз, он с удивлением увидел, что одна малышка-арбора переменилась и теперь пыталась вскарабкаться на него, как на дерево. Остальные детишки из выводка катались по полу, играя и занимая внимание других учителей.
– Ой, Крапинка, не нужно. – Тычинка попыталась схватить девочку, но малышка ловко увернулась, продолжая взбираться наверх.
– Крапинка? – Лун поймал девочку и поднял ее на руки. Она моментально впилась когтями в его рубаху и посмотрела на него своими большими коричневыми глазами. Ее золотисто-коричневые чешуйки и крошечные гребни были еще мягкими, и пахло от нее одновременно земным ребенком и раксура. Сердце Луна сжалось, и он напомнил себе, что не собирается здесь оставаться.
– Ты все поймешь, когда узнаешь, что остальных из ее выводка зовут Блеск, Искра, Камушек и Ракушка, – сказала Тычинка, отцепляя маленькие коготочки от рукава Луна и ласково уговаривая малышку отпустить его. – Большинство стараются давать выводкам похожие имена.
– Значит, ты – родня Цветики? – спросил Лун, рассеянно глядя на малышку, упрямо усилившую свою хватку.
Тычинка рассмеялась:
– Далекая. Она намного старше меня. А вот Звон из одного выводка с Набатом и Бубенчиком. Набат возглавляет наших солдат, а Бубенчик – учитель. Еще двое были наставниками, но они умерли от болезни легких. – Она замолчала, вдруг заколебавшись. – Звон не всегда был воином.
– Он сказал мне, что раньше был наставником. – Лун потрепал гребни Крапинки. Продолжая смотреть на малышку, он как бы невзначай спросил: – А Елея чья сестра?
– Она – воительница из королевского выводка, сестра Нефриты. – Тяжело вздохнув, Тычинка попыталась поддеть пальцами когти Крапинки. – Это все неправда, что они рассказывают о воительницах из королевских выводков. Они не все сходят с ума, потому что считают себя неудавшимися королевами. – Она слегка нахмурилась и прибавила: – Такое случалось всего несколько раз.
Значит, Нефрита отправила свою сестру следить за ним? Или же просто попросила ее разузнать о нем и доложить ей? Лун не знал, что и думать.
Девочка-воительница по имени Весна все еще смотрела на них с широко распахнутыми глазами. Вдруг она сказала:
– Нас только двое. Остальные умерли.
– А где твой выводок? – требовательно спросил Снежок, почти что прячась за ней.
Лун медлил с ответом, пока Крапинка кусала его за костяшки своими, к счастью, неострыми молочными зубками. Он мог смириться с тем, что Скорбь не была его матерью и что консорт не мог быть братом выводку арборов. Но это ничего не меняло.
– Они погибли.
Тычинка едва успела отцепить Крапинку от Луна, как с лестницы, что вела в общую комнату, спешно вышла Цветика.
– Лун, хорошо, что ты вернулся. – Она выглядела взволнованной, и ее тонкие волосы были растрепаны. – Жемчужина созывает собрание.
– Собрание? – Тычинка опешила и, похоже, слегка испугалась, из-за чего гребни у Луна на загривке встали дыбом. – Всеобщее?
Цветика мрачно кивнула:
– Не считая учителей, которые присматривают за детьми, солдат, охраняющих нижние подступы, и охотников, которые слишком далеко, чтобы отозвать их назад.
«И очень юрких консортов, которые ускользнут в воздуховод, когда никто не будет видеть», – подумал Лун, готовясь слиться с толпой.
Цветика перевела взгляд на Луна, словно прочитав его мысли, и твердо добавила: