Облачные дороги
Часть 15 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я полечу с тобой.
Смутившись и немного помедлив, женщина пошла за ними. Она держалась немного неловко, из-за чего Лун подумал, что она еще юна и совсем недавно вышла из девичества. Она сказала:
– Меня зовут Елея. Я тоже полечу.
Лун сохранил нейтральное выражение лица. Он хотел отправиться один, чтобы осмотреть окрестности и подумать, но раз ему на шею навязались стражники, он не хотел показывать своего недовольства. Он лишь повернулся и вышел в атриум, давая им самим решать, следовать за ним или нет. Снаружи его встретил чистейший голубой небосвод, на котором не было ни единого облачка.
Его спутники все-таки пошли за ним, и Елея сказала:
– Как ты и говорил, охотники делят лес на участки, чтобы не перебить слишком много дичи в одном месте. Но они не уходят дальше четырех-пяти эллов от долины.
«Что еще за эллы?» – подумал Лун. По-видимому, раксура пользовались какой-то неведомой ему системой мер. Просто чудесно. «Как же мне надоело чувствовать себя идиотом. Дикарем-идиотом».
К счастью, Елея продолжила:
– Так что если мы полетим на восток, вон за те холмы, то выйдем за пределы их угодий.
Лун прикрыл глаза рукой, чтобы посмотреть в ту сторону, и кивнул:
– Хорошо. Полетели.
Елея не ошиблась с направлением. За джунглями холмы переходили в поросшую травой равнину с глубоким чистым озером посередине. Пролетев над ней первый раз, Лун приметил по крайней мере пять разновидностей травоедов, от маленьких красных скакунов с ветвистыми рогами до больших лохматых зверей с тупыми носами и копытами шириной со ствол дерева. Но вовсе не это поразило его больше всего.
По краю долины полукругом стояли статуи из неизвестного Луну серо-голубого камня, выщербленные и побитые непогодой. Каждая была как минимум восемьдесят шагов в высоту и вдвое больше в ширину. Лун облетел одну, но не понял, что за существо она изображала. Оно было похоже на присевшее двуногое создание с клювом, но все детали уже давно стерлись.
Подлетев поближе, Лун увидел, что когда-то статуи соединялись арочными мостами, но почти вся конструкция обрушилась и лежала, наполовину погребенная в высокой траве. Он приземлился на плоскую макушку статуи, чувствуя под ногами приятное тепло нагретого камня, и повернулся в сторону долины. Путешествуя по Трем Мирам, он повидал множество руин, но было что-то завораживающее в том, как располагались статуи и как долина устремлялась к ним, обрамленная холмами. Кто бы ни создавал этот комплекс, он явно считал всю долину произведением искусства.
Звон приземлился рядом, сложив крылья.
– Впечатляет, правда? – Он умудрился сказать это с такой гордостью, словно сам все здесь соорудил.
Лун подумал, что «впечатляет» – подходящее слово.
– Это часть того же города, что и колония?
Звон кивнул:
– Скорее всего, да. Камень обработан так же.
Елея нетерпеливо кружила над ними, и Лун был голоден. Он спрыгнул со статуи, снова поймав воздушный поток.
Они разделились, чтобы поохотиться, но стоило Луну сделать первый заход, как он услышал вскрик. Лун вышел из пике, развернулся, заложив вираж, и с удивлением увидел, что Звон оказался на земле. Он сидел, склонившись над своим крылом. То не выглядело сломанным, но оно смялось, словно Звон неудачно на него приземлился.
Лун тяжело сел поблизости, подняв в воздух облако пыли, и направился к нему. Звон огрызнулся:
– Нет, не подходи! – и отвернулся от него вполоборота.
Лун остановился, но он не собирался оставлять Звона беззащитно сидеть на земле, даже если тот почти не пострадал от падения. В высокой траве было трудно что-либо разглядеть, а стада травоедов наверняка привлекли сюда хищников.
Травма крыла не сулила ничего хорошего, и с ней Звон не мог принять земной облик – так он лишь перенесет боль в руку или в спину, где та могла усилиться. Лун знал, что в крылатом облике он исцелялся быстрее, и предположил, что другие раксура устроены так же. По крайней мере, он надеялся, что это нормально.
Но даже если Звон пострадал, ему все равно повезло – Лун мог отнести его обратно в колонию или отправить Елею за помощью, если крыло повредилось слишком сильно и его нельзя было двигать, не наложив шины. Однажды Лун сломал маленькую кость в крыле – он врезался в каменную стену, пытаясь не стать ужином для самого большого древесного паука, какого он когда-либо видел. Он провел три дня, свернувшись калачиком в дупле дерева, мучаясь от боли и лихорадки. Все это время он ждал, когда крыло достаточно заживет, чтобы он мог перевоплотиться, не став при этом калекой.
А еще Луну нужно было разобраться в самом себе и понять, почему он хочет покинуть Туман Индиго: потому что ему было уже слишком поздно пытаться найти себе место здесь или потому что он просто затаил горькую обиду, что никто не нашел его раньше.
Елея приземлилась рядом и сказала:
– Звон? Ты в порядке?
– Да. Ай. – В его голосе было больше раздражения, чем боли. Звон поднялся на ноги, чуть споткнулся и осторожно распрямил смятое крыло, уныло протащив хвост по земле. – Думаю, это просто… ушиб.
Лун опустил голову, рассеянно впившись когтями в землю и пытаясь скрыть выражение своего лица. Обида обидой, но все же он был рад тому, что Звон в порядке.
Елея, по-видимому, приняла его облегчение за что-то другое.
– Звон научился летать лишь несколько циклов назад, – немного сконфуженно сказала она, словно считала, что должна извиниться за поведение своего друга.
Лун не хотел лезть в чужие дела, но он настолько удивился, что спросил:
– Почему?
Он думал, что Звону столько же циклов, сколько и ему. И хотя летал Звон немного неуклюже, больным он не выглядел.
Все еще хромая и пытаясь разработать крыло, Звон прорычал:
– Потому что я – наставник.
– Я это знаю. – Лун не сдержался и раздраженно зашипел: – Не хочешь – не рассказывай. – Он не собирался оставаться с этим двором навсегда, так что ему было необязательно знать это.
– Ну ладно, ладно. – Звон снова осторожно распрямил крыло, и его голос прозвучал натужно. – Я родился наставником. Но потом три цикла назад я перевоплотился и… – он беспомощно указал рукой на крылья, – они появились.
Лун нерешительно замер, насторожившись. Первым делом он решил, что Звон все это выдумал или же просто шутит. Но Елея выглядела так, словно ей было сильно неловко. Лун подозрительно спросил:
– Ты это серьезно?
Звон вздохнул, махнул рукой над головой и чуть было не зацепился когтями за собственные гребни.
– К сожалению, да. Поверь, мне бы тоже хотелось, чтобы это оказалось просто дурацкой шуткой.
Елея сложила руки на груди, выдавая свое недовольство.
– Если бы ты просто постарался и дал Дрейфу или Камышу тебя научить…
Звон язвительно зашипел:
– Не нужны мне их уроки.
Лун все еще никак не мог оправиться от ужаса, охватившего его при мысли о такой перемене.
– Наверное, это было… – Он не мог вообразить, насколько это жутко – преобразиться и увидеть, что твое второе тело изменилось, что ты сам изменился. Чувствуя, что не может подобрать подходящие слова, он закончил: – Большим ударом.
– Ты даже не представляешь. – Плечи Звона опустились от облегчения. Лун подумал, сколькие из его сородичей, наверное, говорили ему просто радоваться тому, что он получил крылья. Лун не мог себе представить, чтобы кто-нибудь, научившись летать, захотел бы отказаться от крыльев, но это вряд ли спасло бы его от ужаса столь внезапной перемены. Из-за постоянных перевоплощений в земной облик и обратно он знал, что вес его крыльев, даже в сложенном состоянии, сильно влиял на равновесие и что хвост помогал его удержать. Тело арбора наверняка было совершенно другим, поскольку предназначалось для лазания и прыжков. Когда Звон изменился, ему, скорее всего, пришлось учиться заново всему – даже ходить в своем новом обличье. И все арборы, которых видел Лун, были ниже и крепче Звона. «Значит, его земной облик тоже изменился», – подумал Лун, чувствуя, как у него под чешуей от страха и сочувствия побежали мурашки. Он не знал, что такое возможно. И ему хотелось, чтобы он и дальше оставался в неведении.
Все еще подавленный, Звон прибавил:
– Ты знал, что окрыленным и правда нужно спать больше, чем арборам? Я вот не знал. Я думал, что это все сказки; я думал, что они просто ленивые. Но я ничего не могу делать днем. Только и думаю о том, чтобы прилечь и поспать. – Он обреченно пожал плечами: – Цветика считает, что это из-за нехватки воинов в колонии, что такие вещи просто случаются.
– Но ты ведь все еще шаман? – спросил Лун. Когда шипы Елеи встопорщились и она стыдливо отвела взгляд, он вдруг подумал, что задавать такой вопрос, наверное, было бестактно.
Через секунду он в этом убедился, увидев, как напрягся Звон.
– Наставники – не просто шаманы.
– Я еще… – Лун посчитал в уме, – дней девять назад не знал, что наставники вообще существуют.
– Ой, и правда. Прости, я все время забываю. – Звон немного расслабился. – Мы не просто предсказатели и чародеи, мы еще и историки, и врачеватели. Мы ведем летопись колонии и следим за тем, чтобы у других каст были все необходимые им знания.
– Тогда что же тебе мешает узнать все необходимое, чтобы стать воином? – с нажимом спросила Елея, нетерпеливо взмахнув хвостом.
Звон зашипел на нее и отвернулся.
Лун подумал, что стоит сказать:
– А ведь она права.
Звон ответил не сразу. Поморщившись, он осторожно приподнял и подвигал ушибленным крылом. Наконец он сказал:
– Ты все это время жил один. Как ты научился летать? – Он махнул рукой в сторону долины с высокой травой, гнувшейся на легком ветру, и указал на далеко убежавшие стада травоедов: – Как научился охотиться? Как ты узнал…
Теперь уже Лун недовольно зашипел и зашагал от них прочь, гневно рассекая воздух хвостом. Он не хотел сочувствия от этого народа, они опоздали с ним на много циклов.
– Если перестанешь меня об этом расспрашивать, я покажу тебе, как поймать травоеда и не сломать себе при этом шею.
Лун сказал это только для того, чтобы Звон разозлился и замолк. Он не ожидал, что воин-наставник оживится и скажет:
– Хорошо.
Лун начал объяснять ему азы: что животное нужно хватать ногами, оставив руки незанятыми; что потом надо быстро вырвать ему глотку, пока оно не перевернулось на спину и не уронило охотника под себя; что не стоит нападать на слишком больших тварей. Он не ожидал, что Звон станет его слушать, но Звон слушал и задавал осторожные вопросы, вытягивая из Луна более подробные примеры, советы и знания, приобретенные на своем собственном печальном опыте или полученные от различных земных племен, с которыми ему доводилось охотиться.
Елея не осталась наблюдать и наслаждаться своей правотой, а тактично удалилась. Она полетела и схватила травоеда, отбившегося от стада поменьше, а затем потащила его на подветренную сторону, чтобы выпустить кровь. Звон после трех неудачных попыток смог повторить пример Луна и схватить молодого травоеда-скакуна. Лун подумал, что на самом деле Звону просто не хотелось учиться у тех, с кем он вырос и кто знал его только как шамана, обладателя особых способностей.
Чтобы поесть, они затащили свою добычу на плоскую макушку уже облюбованной Луном статуи, оставив всех хищников, что могли охотиться на равнине, далеко внизу. Наверху дул сильный ветер, разгонявший даже самых назойливых насекомых, да и вид отсюда открывался потрясающий.
Закончив есть, Лун сделал то, что его подмывало сделать с тех пор, как он увидел долину: он взмыл высоко в воздух, заложил вираж и, спикировав вниз, нырнул в самую глубокую часть озера. Звон и Елея не последовали его примеру, но они вошли на мелководье и стали плавать вдоль высокой травы у берега. Вскоре Звон окончательно расслабился и ввязался в потешную драку с Елеей. Они оба плескались и рычали так громко, что спугнули всю дичь, и та ускакала от них на другой конец равнины.
Когда Лун подплыл к ним, чтобы убедиться, что они не пытались убить друг друга по-настоящему, Звон прыгнул на него. Поскольку он не выпустил когти, Лун просто схватил его и нырнул под воду, утягивая воина с мели на поросшее водорослями дно, шагах в тридцати под поверхностью. А затем он резко метнулся вверх. Когда они всплыли, Звон прижимался к нему, плотно сложив крылья и цепляясь за Луна руками, ногами и хвостом.
Смутившись и немного помедлив, женщина пошла за ними. Она держалась немного неловко, из-за чего Лун подумал, что она еще юна и совсем недавно вышла из девичества. Она сказала:
– Меня зовут Елея. Я тоже полечу.
Лун сохранил нейтральное выражение лица. Он хотел отправиться один, чтобы осмотреть окрестности и подумать, но раз ему на шею навязались стражники, он не хотел показывать своего недовольства. Он лишь повернулся и вышел в атриум, давая им самим решать, следовать за ним или нет. Снаружи его встретил чистейший голубой небосвод, на котором не было ни единого облачка.
Его спутники все-таки пошли за ним, и Елея сказала:
– Как ты и говорил, охотники делят лес на участки, чтобы не перебить слишком много дичи в одном месте. Но они не уходят дальше четырех-пяти эллов от долины.
«Что еще за эллы?» – подумал Лун. По-видимому, раксура пользовались какой-то неведомой ему системой мер. Просто чудесно. «Как же мне надоело чувствовать себя идиотом. Дикарем-идиотом».
К счастью, Елея продолжила:
– Так что если мы полетим на восток, вон за те холмы, то выйдем за пределы их угодий.
Лун прикрыл глаза рукой, чтобы посмотреть в ту сторону, и кивнул:
– Хорошо. Полетели.
Елея не ошиблась с направлением. За джунглями холмы переходили в поросшую травой равнину с глубоким чистым озером посередине. Пролетев над ней первый раз, Лун приметил по крайней мере пять разновидностей травоедов, от маленьких красных скакунов с ветвистыми рогами до больших лохматых зверей с тупыми носами и копытами шириной со ствол дерева. Но вовсе не это поразило его больше всего.
По краю долины полукругом стояли статуи из неизвестного Луну серо-голубого камня, выщербленные и побитые непогодой. Каждая была как минимум восемьдесят шагов в высоту и вдвое больше в ширину. Лун облетел одну, но не понял, что за существо она изображала. Оно было похоже на присевшее двуногое создание с клювом, но все детали уже давно стерлись.
Подлетев поближе, Лун увидел, что когда-то статуи соединялись арочными мостами, но почти вся конструкция обрушилась и лежала, наполовину погребенная в высокой траве. Он приземлился на плоскую макушку статуи, чувствуя под ногами приятное тепло нагретого камня, и повернулся в сторону долины. Путешествуя по Трем Мирам, он повидал множество руин, но было что-то завораживающее в том, как располагались статуи и как долина устремлялась к ним, обрамленная холмами. Кто бы ни создавал этот комплекс, он явно считал всю долину произведением искусства.
Звон приземлился рядом, сложив крылья.
– Впечатляет, правда? – Он умудрился сказать это с такой гордостью, словно сам все здесь соорудил.
Лун подумал, что «впечатляет» – подходящее слово.
– Это часть того же города, что и колония?
Звон кивнул:
– Скорее всего, да. Камень обработан так же.
Елея нетерпеливо кружила над ними, и Лун был голоден. Он спрыгнул со статуи, снова поймав воздушный поток.
Они разделились, чтобы поохотиться, но стоило Луну сделать первый заход, как он услышал вскрик. Лун вышел из пике, развернулся, заложив вираж, и с удивлением увидел, что Звон оказался на земле. Он сидел, склонившись над своим крылом. То не выглядело сломанным, но оно смялось, словно Звон неудачно на него приземлился.
Лун тяжело сел поблизости, подняв в воздух облако пыли, и направился к нему. Звон огрызнулся:
– Нет, не подходи! – и отвернулся от него вполоборота.
Лун остановился, но он не собирался оставлять Звона беззащитно сидеть на земле, даже если тот почти не пострадал от падения. В высокой траве было трудно что-либо разглядеть, а стада травоедов наверняка привлекли сюда хищников.
Травма крыла не сулила ничего хорошего, и с ней Звон не мог принять земной облик – так он лишь перенесет боль в руку или в спину, где та могла усилиться. Лун знал, что в крылатом облике он исцелялся быстрее, и предположил, что другие раксура устроены так же. По крайней мере, он надеялся, что это нормально.
Но даже если Звон пострадал, ему все равно повезло – Лун мог отнести его обратно в колонию или отправить Елею за помощью, если крыло повредилось слишком сильно и его нельзя было двигать, не наложив шины. Однажды Лун сломал маленькую кость в крыле – он врезался в каменную стену, пытаясь не стать ужином для самого большого древесного паука, какого он когда-либо видел. Он провел три дня, свернувшись калачиком в дупле дерева, мучаясь от боли и лихорадки. Все это время он ждал, когда крыло достаточно заживет, чтобы он мог перевоплотиться, не став при этом калекой.
А еще Луну нужно было разобраться в самом себе и понять, почему он хочет покинуть Туман Индиго: потому что ему было уже слишком поздно пытаться найти себе место здесь или потому что он просто затаил горькую обиду, что никто не нашел его раньше.
Елея приземлилась рядом и сказала:
– Звон? Ты в порядке?
– Да. Ай. – В его голосе было больше раздражения, чем боли. Звон поднялся на ноги, чуть споткнулся и осторожно распрямил смятое крыло, уныло протащив хвост по земле. – Думаю, это просто… ушиб.
Лун опустил голову, рассеянно впившись когтями в землю и пытаясь скрыть выражение своего лица. Обида обидой, но все же он был рад тому, что Звон в порядке.
Елея, по-видимому, приняла его облегчение за что-то другое.
– Звон научился летать лишь несколько циклов назад, – немного сконфуженно сказала она, словно считала, что должна извиниться за поведение своего друга.
Лун не хотел лезть в чужие дела, но он настолько удивился, что спросил:
– Почему?
Он думал, что Звону столько же циклов, сколько и ему. И хотя летал Звон немного неуклюже, больным он не выглядел.
Все еще хромая и пытаясь разработать крыло, Звон прорычал:
– Потому что я – наставник.
– Я это знаю. – Лун не сдержался и раздраженно зашипел: – Не хочешь – не рассказывай. – Он не собирался оставаться с этим двором навсегда, так что ему было необязательно знать это.
– Ну ладно, ладно. – Звон снова осторожно распрямил крыло, и его голос прозвучал натужно. – Я родился наставником. Но потом три цикла назад я перевоплотился и… – он беспомощно указал рукой на крылья, – они появились.
Лун нерешительно замер, насторожившись. Первым делом он решил, что Звон все это выдумал или же просто шутит. Но Елея выглядела так, словно ей было сильно неловко. Лун подозрительно спросил:
– Ты это серьезно?
Звон вздохнул, махнул рукой над головой и чуть было не зацепился когтями за собственные гребни.
– К сожалению, да. Поверь, мне бы тоже хотелось, чтобы это оказалось просто дурацкой шуткой.
Елея сложила руки на груди, выдавая свое недовольство.
– Если бы ты просто постарался и дал Дрейфу или Камышу тебя научить…
Звон язвительно зашипел:
– Не нужны мне их уроки.
Лун все еще никак не мог оправиться от ужаса, охватившего его при мысли о такой перемене.
– Наверное, это было… – Он не мог вообразить, насколько это жутко – преобразиться и увидеть, что твое второе тело изменилось, что ты сам изменился. Чувствуя, что не может подобрать подходящие слова, он закончил: – Большим ударом.
– Ты даже не представляешь. – Плечи Звона опустились от облегчения. Лун подумал, сколькие из его сородичей, наверное, говорили ему просто радоваться тому, что он получил крылья. Лун не мог себе представить, чтобы кто-нибудь, научившись летать, захотел бы отказаться от крыльев, но это вряд ли спасло бы его от ужаса столь внезапной перемены. Из-за постоянных перевоплощений в земной облик и обратно он знал, что вес его крыльев, даже в сложенном состоянии, сильно влиял на равновесие и что хвост помогал его удержать. Тело арбора наверняка было совершенно другим, поскольку предназначалось для лазания и прыжков. Когда Звон изменился, ему, скорее всего, пришлось учиться заново всему – даже ходить в своем новом обличье. И все арборы, которых видел Лун, были ниже и крепче Звона. «Значит, его земной облик тоже изменился», – подумал Лун, чувствуя, как у него под чешуей от страха и сочувствия побежали мурашки. Он не знал, что такое возможно. И ему хотелось, чтобы он и дальше оставался в неведении.
Все еще подавленный, Звон прибавил:
– Ты знал, что окрыленным и правда нужно спать больше, чем арборам? Я вот не знал. Я думал, что это все сказки; я думал, что они просто ленивые. Но я ничего не могу делать днем. Только и думаю о том, чтобы прилечь и поспать. – Он обреченно пожал плечами: – Цветика считает, что это из-за нехватки воинов в колонии, что такие вещи просто случаются.
– Но ты ведь все еще шаман? – спросил Лун. Когда шипы Елеи встопорщились и она стыдливо отвела взгляд, он вдруг подумал, что задавать такой вопрос, наверное, было бестактно.
Через секунду он в этом убедился, увидев, как напрягся Звон.
– Наставники – не просто шаманы.
– Я еще… – Лун посчитал в уме, – дней девять назад не знал, что наставники вообще существуют.
– Ой, и правда. Прости, я все время забываю. – Звон немного расслабился. – Мы не просто предсказатели и чародеи, мы еще и историки, и врачеватели. Мы ведем летопись колонии и следим за тем, чтобы у других каст были все необходимые им знания.
– Тогда что же тебе мешает узнать все необходимое, чтобы стать воином? – с нажимом спросила Елея, нетерпеливо взмахнув хвостом.
Звон зашипел на нее и отвернулся.
Лун подумал, что стоит сказать:
– А ведь она права.
Звон ответил не сразу. Поморщившись, он осторожно приподнял и подвигал ушибленным крылом. Наконец он сказал:
– Ты все это время жил один. Как ты научился летать? – Он махнул рукой в сторону долины с высокой травой, гнувшейся на легком ветру, и указал на далеко убежавшие стада травоедов: – Как научился охотиться? Как ты узнал…
Теперь уже Лун недовольно зашипел и зашагал от них прочь, гневно рассекая воздух хвостом. Он не хотел сочувствия от этого народа, они опоздали с ним на много циклов.
– Если перестанешь меня об этом расспрашивать, я покажу тебе, как поймать травоеда и не сломать себе при этом шею.
Лун сказал это только для того, чтобы Звон разозлился и замолк. Он не ожидал, что воин-наставник оживится и скажет:
– Хорошо.
Лун начал объяснять ему азы: что животное нужно хватать ногами, оставив руки незанятыми; что потом надо быстро вырвать ему глотку, пока оно не перевернулось на спину и не уронило охотника под себя; что не стоит нападать на слишком больших тварей. Он не ожидал, что Звон станет его слушать, но Звон слушал и задавал осторожные вопросы, вытягивая из Луна более подробные примеры, советы и знания, приобретенные на своем собственном печальном опыте или полученные от различных земных племен, с которыми ему доводилось охотиться.
Елея не осталась наблюдать и наслаждаться своей правотой, а тактично удалилась. Она полетела и схватила травоеда, отбившегося от стада поменьше, а затем потащила его на подветренную сторону, чтобы выпустить кровь. Звон после трех неудачных попыток смог повторить пример Луна и схватить молодого травоеда-скакуна. Лун подумал, что на самом деле Звону просто не хотелось учиться у тех, с кем он вырос и кто знал его только как шамана, обладателя особых способностей.
Чтобы поесть, они затащили свою добычу на плоскую макушку уже облюбованной Луном статуи, оставив всех хищников, что могли охотиться на равнине, далеко внизу. Наверху дул сильный ветер, разгонявший даже самых назойливых насекомых, да и вид отсюда открывался потрясающий.
Закончив есть, Лун сделал то, что его подмывало сделать с тех пор, как он увидел долину: он взмыл высоко в воздух, заложил вираж и, спикировав вниз, нырнул в самую глубокую часть озера. Звон и Елея не последовали его примеру, но они вошли на мелководье и стали плавать вдоль высокой травы у берега. Вскоре Звон окончательно расслабился и ввязался в потешную драку с Елеей. Они оба плескались и рычали так громко, что спугнули всю дичь, и та ускакала от них на другой конец равнины.
Когда Лун подплыл к ним, чтобы убедиться, что они не пытались убить друг друга по-настоящему, Звон прыгнул на него. Поскольку он не выпустил когти, Лун просто схватил его и нырнул под воду, утягивая воина с мели на поросшее водорослями дно, шагах в тридцати под поверхностью. А затем он резко метнулся вверх. Когда они всплыли, Звон прижимался к нему, плотно сложив крылья и цепляясь за Луна руками, ногами и хвостом.