Норвуд
Часть 38 из 56 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Он считает, что в происходящем… – Кирклин не сумел подобрать нужное слово и просто покрутил рукой в воздухе. – Виноваты твои братья.
– Чушь. – Я прищурился. – Мертвяков подняли темные твари с севера, а не интерфекторы.
– Господин Мунро говорит, что вы бросили всех нас, не выполнив свой долг. И он говорит настолько убедительно, что многие верят.
– И ты?
Кирклин молчал.
– Это ложь. – Я старался отвечать спокойно, чтобы слова не выглядели как оправдания.
– Позавчера мы задержали интерфектора, который приехал просить помощи. – Воин будто не услышал меня. – Господин Мунро сказал, что этот старик связался с порождением зла.
– Ха, – усмехнулся я. – Откуда же он узнал?
Мужчина вновь проигнорировал мой вопрос.
– Значит, ты считаешь, что мне не стоит сейчас ехать к твоему господину?
Рядом с ухом прозвенела крыльями крупная стрекоза.
– Сначала, когда ты только появился, я сам собирался доставить тебя к нему. Но теперь мне нужно следить за… воспитанником. Поэтому просто повторю: мой господин сейчас не очень расположен к интерфекторам.
Отчего-то Кирклин не хотел говорить напрямую, но лишь законченный болван не понял бы, что соваться к беллатору Мунро – не самая удачная мысль.
– Что станет с тем стариком-интерфектором?
– Не знаю. Мой господин уверен в его связи с тьмой. Однако я расскажу ему обо всем, что сегодня увидел. И привезу тело той твари, которую ты убил. Обещаю.
Я кивнул в знак благодарности – надеюсь, это хоть как-то сыграет в нашу пользу и повлияет на предубеждения господина Мунро.
От необъятного простора, как и от непонятных перспектив, голова шла кругом. Сердце хотело наплевать на все предостережения и мчать на выручку друзьям. Разум предлагал плюнуть на все и жить у Губы, забыв о мертвяках и Карле Рокитанском. И только совесть глядела с укоризной, тихонечко стоя в стороне.
Я тряхнул головой.
Казалось, разговор окончен и можно уходить – Тоненькая, наверное, уже притомилась от ожидания. Однако скрыться во дворе помешали новые слова Кирклина, нагнавшие меня в узком проходе между сараями. Слова и шелест меча, извлекаемого из ножен.
– Я взял у тебя кровь. Не с бою, – сказал он.
Обернувшись, я увидел, что воин держит оружие за клинок.
– О чем ты?
– Шея.
Кончики пальцев тронули небольшую рану, или даже скорее царапину, оставленную мечом беллатора. А я уже успел позабыть о ней.
– Порядок требует вернуть долг, – сообщил Кирклин.
Первый порыв – проявить благородство. Встать в красивую позу и сказать, что мне ничего не нужно, ведь именно так поступали герои любимых книг. Что ж, следует остерегаться первых порывов, вряд ли их одобрил бы мастер Фонтен.
Не стоило смешивать благородство с глупостью – я не в том положении, чтобы отказываться от помощи. По всему видно, беллатор Кирклин – опытный воин, что по нынешним временам может оказаться весьма полезным. Поэтому вместо громких слов я попросту промолчал.
– Ты вправе потребовать кровь с меня. – Меч вернулся в ножны.
Несмотря на потрепанный наряд, выглядел мужчина очень внушительно.
– Хорошо, – коротко ответил я и слегка наклонил голову. – Учту!
Из-за спины доносилось лошадиное ржание и вялая ругань.
Я развернулся и сделал несколько шагов назад – похоже, теперь разговор окончен по-настоящему.
Во дворе, возле навеса, под которым стояла Тоненькая, Губа о чем-то спорил с братом, иногда обращаясь к жене, кормившей птиц. Лежавшая посредине уродливая тварь, казалось, уже совсем не пугала местных обитателей – она очень быстро превратилась в нечто обыденное и привлекала не больше внимания, чем бочка с дождевой водой.
Кроме смердящей туши о произошедшем поединке напоминали только пустой дверной проем дровяника да почти высохшее темное пятно на земле. Даже многочисленные щепки уже были собраны и припрятаны – в хозяйстве все сгодится.
– Вот! – Брат Губы, заприметив меня, вытащил из дома вычищенную кольчугу. – Готово!
– Благодарю.
Я не хотел надевать броню – и без нее было жарко, а ведь солнце еще далеко не в зените… Однако выбора не оставалось – парнишка смотрел такими глазами, что, спрячь я кольчугу в сумку, он треснул бы меня топором.
Металл сдавил тяжестью плечи, колечки слегка звякнули, а взгляд привычно зацепился за едва заметное марево.
Я закрепил на боках лошади седельные сумки и оба арбалета. Запихав перчатки за пазуху, сунул ногу в стремя и спустя миг уже покачивался в седле. Тоненькая аккуратно, больше для порядка, взбрыкнула, а ветерок растрепал ее гриву. Все было готово к путешествию.
– Ты обещал помочь. – Я обратился к Губе, который глядел на меня, прикрыв глаза ладонью.
– Да, – коротко ответил тот.
– Нужно, чтобы твой брат поехал со мной.
Паренек вскрикнул от радости и взъерошил грязноватой пятерней короткие волосы. Губа ничего не сказал, только протянул ему топор, с которым, похоже, никогда раньше не расставался.
Ни прощаний, ни уговоров – ничего. Мужчина тяжело вздохнул и негромко спросил:
– Куда пойдете? К Мунро?
– Нет. К Ван-Прагам, – просто ответил я, слегка поддав пятками по бокам Тоненькой.
Последним, что я услышал, прежде чем двор оказался за спиной, было невеселое:
– От ить!
Глава 28
– Слушай, как мне тебя называть-то? – немного смутившись, спросил я. Выяснить имя паренька раньше мне отчего-то в голову не приходило.
Мы отошли уже на приличное расстояние от дома Губы и оказались почти у той рощи, откуда сегодня утром начался мой путь. Ветер приносил свежесть и легкий запах воды – река, невидимая из-за холмов и деревьев, давала о себе знать.
– Зови Младшим, меня все так называют. И братья, – сбился на миг парень, – и все остальные.
Копыта ритмично постукивали, убаюкивая и навевая сон. Порошки, принятые перед схваткой, перестали действовать, навалилась слабость и усталость. Плавные покачивания седла тоже не добавляли бодрости, и я то и дело клевал носом.
Хотя в целом я чувствовал себя значительно лучше, чем можно было предполагать. Не знаю, что оказало такое целебное действие – вчерашний отдых или снадобье интерфектора, но последствия удара багром по голове практически не ощущались. Так, легкое головокружение и небольшая шишка на затылке.
– Если дальше идти вдоль реки, то выйдем к боевому поместью беллатора Мунро, – сообщил Младший. Он, ухватившись одной рукой за стремя, то ли быстро шел, то ли медленно бежал рядом с Тоненькой. – Часа через четыре.
Я покачал головой. Ехать прямо к Мунро было нельзя, сначала необходимо заручиться поддержкой со стороны. Это стало очевидно после разговора с Кирклином. Авторитет интерфектора – тем более поддельного – ничего не стоил в глазах его господина.
– Нужно к Ван-Прагам, – напомнил я.
По словам Губы, род Ван-Прагов слабел – все больше деревень и дворов уходили из-под защиты, отдавая предпочтение другим беллаторам, среди которых первым был, разумеется, Мунро. Значит, лучших союзников не найти – теряя влияние, они вряд ли прониклись теплыми чувствами к более удачливому коллеге.
– Тогда нам туда. – Паренек махнул рукой в сторону полей. – К вечеру доберемся.
– Почему к вечеру? Ты вчера успел и туда, и обратно!
– Так я же ближней дорогой шел – прямо от дома, через овраг. И только обратно долгим путем, из-за лошади. Да и жарко сегодня…
Солнце медленно ползло по небу следом за нами – с востока на запад. Мы кружили по переплетению тропинок, иногда практически незаметных, заросших травой. Вся эта густонаселенная местность, усеянная невысокими холмами и перелесками, была покрыта настоящей сетью из дорог и дорожек – узких, пыльных и как будто бесконечных.
Казалось, все окрестные обитатели, отправляясь куда-нибудь, считали дурным тоном идти проторенным путем и непременно прокладывали новую тропу, о которой потом начисто забывали. Эта паутина оплетала как крупные деревни с десятками домов, так и одинокие дворы наподобие того, которым владел Губа.
Часть поселений оставалась в стороне от нашего пути – одни, заняв холмы, ютились на их склонах, другие, взобравшись на невысокие сваи, стояли у быстрых ручейков и белели гладкими стенами.
Однако некоторые мы проходили насквозь. Чаще всего они состояли из одинокой и практически безлюдной улицы, вдоль которой, как грибы, росли дома. Кое-где сидели старики, приглядывающие за совсем маленькими детишками – те копошились в пыли, занятые своими непонятными делами. Иногда встречались крестьяне, отдыхавшие от трудов. Заметив нас, мужчины замирали на месте, хмуро поглядывая вслед, а женщины просто опускали головы.
Ни приветствий, ни разговоров – лишь тяжелое молчание или злой шепот вслед.
Почти везде – и в деревнях, и на одиноких дворах – где-нибудь на видном месте был приколочен круглый щит, украшенный странным рисунком. Выведенные углем неровные круги соприкасались друг с другом, нависая над неразборчивой подписью, выполненной чьей-то неумелой рукой.
– Что это? – спросил я, впервые увидев «украшение» на фронтоне высокого – аж в три этажа – дома.
– Где? – Младший завертел головой.
– Да вот же!
Паренек посмотрел туда, куда указывал мой палец, и с недоумением сообщил:
– Дом… Большой.
– Чушь. – Я прищурился. – Мертвяков подняли темные твари с севера, а не интерфекторы.
– Господин Мунро говорит, что вы бросили всех нас, не выполнив свой долг. И он говорит настолько убедительно, что многие верят.
– И ты?
Кирклин молчал.
– Это ложь. – Я старался отвечать спокойно, чтобы слова не выглядели как оправдания.
– Позавчера мы задержали интерфектора, который приехал просить помощи. – Воин будто не услышал меня. – Господин Мунро сказал, что этот старик связался с порождением зла.
– Ха, – усмехнулся я. – Откуда же он узнал?
Мужчина вновь проигнорировал мой вопрос.
– Значит, ты считаешь, что мне не стоит сейчас ехать к твоему господину?
Рядом с ухом прозвенела крыльями крупная стрекоза.
– Сначала, когда ты только появился, я сам собирался доставить тебя к нему. Но теперь мне нужно следить за… воспитанником. Поэтому просто повторю: мой господин сейчас не очень расположен к интерфекторам.
Отчего-то Кирклин не хотел говорить напрямую, но лишь законченный болван не понял бы, что соваться к беллатору Мунро – не самая удачная мысль.
– Что станет с тем стариком-интерфектором?
– Не знаю. Мой господин уверен в его связи с тьмой. Однако я расскажу ему обо всем, что сегодня увидел. И привезу тело той твари, которую ты убил. Обещаю.
Я кивнул в знак благодарности – надеюсь, это хоть как-то сыграет в нашу пользу и повлияет на предубеждения господина Мунро.
От необъятного простора, как и от непонятных перспектив, голова шла кругом. Сердце хотело наплевать на все предостережения и мчать на выручку друзьям. Разум предлагал плюнуть на все и жить у Губы, забыв о мертвяках и Карле Рокитанском. И только совесть глядела с укоризной, тихонечко стоя в стороне.
Я тряхнул головой.
Казалось, разговор окончен и можно уходить – Тоненькая, наверное, уже притомилась от ожидания. Однако скрыться во дворе помешали новые слова Кирклина, нагнавшие меня в узком проходе между сараями. Слова и шелест меча, извлекаемого из ножен.
– Я взял у тебя кровь. Не с бою, – сказал он.
Обернувшись, я увидел, что воин держит оружие за клинок.
– О чем ты?
– Шея.
Кончики пальцев тронули небольшую рану, или даже скорее царапину, оставленную мечом беллатора. А я уже успел позабыть о ней.
– Порядок требует вернуть долг, – сообщил Кирклин.
Первый порыв – проявить благородство. Встать в красивую позу и сказать, что мне ничего не нужно, ведь именно так поступали герои любимых книг. Что ж, следует остерегаться первых порывов, вряд ли их одобрил бы мастер Фонтен.
Не стоило смешивать благородство с глупостью – я не в том положении, чтобы отказываться от помощи. По всему видно, беллатор Кирклин – опытный воин, что по нынешним временам может оказаться весьма полезным. Поэтому вместо громких слов я попросту промолчал.
– Ты вправе потребовать кровь с меня. – Меч вернулся в ножны.
Несмотря на потрепанный наряд, выглядел мужчина очень внушительно.
– Хорошо, – коротко ответил я и слегка наклонил голову. – Учту!
Из-за спины доносилось лошадиное ржание и вялая ругань.
Я развернулся и сделал несколько шагов назад – похоже, теперь разговор окончен по-настоящему.
Во дворе, возле навеса, под которым стояла Тоненькая, Губа о чем-то спорил с братом, иногда обращаясь к жене, кормившей птиц. Лежавшая посредине уродливая тварь, казалось, уже совсем не пугала местных обитателей – она очень быстро превратилась в нечто обыденное и привлекала не больше внимания, чем бочка с дождевой водой.
Кроме смердящей туши о произошедшем поединке напоминали только пустой дверной проем дровяника да почти высохшее темное пятно на земле. Даже многочисленные щепки уже были собраны и припрятаны – в хозяйстве все сгодится.
– Вот! – Брат Губы, заприметив меня, вытащил из дома вычищенную кольчугу. – Готово!
– Благодарю.
Я не хотел надевать броню – и без нее было жарко, а ведь солнце еще далеко не в зените… Однако выбора не оставалось – парнишка смотрел такими глазами, что, спрячь я кольчугу в сумку, он треснул бы меня топором.
Металл сдавил тяжестью плечи, колечки слегка звякнули, а взгляд привычно зацепился за едва заметное марево.
Я закрепил на боках лошади седельные сумки и оба арбалета. Запихав перчатки за пазуху, сунул ногу в стремя и спустя миг уже покачивался в седле. Тоненькая аккуратно, больше для порядка, взбрыкнула, а ветерок растрепал ее гриву. Все было готово к путешествию.
– Ты обещал помочь. – Я обратился к Губе, который глядел на меня, прикрыв глаза ладонью.
– Да, – коротко ответил тот.
– Нужно, чтобы твой брат поехал со мной.
Паренек вскрикнул от радости и взъерошил грязноватой пятерней короткие волосы. Губа ничего не сказал, только протянул ему топор, с которым, похоже, никогда раньше не расставался.
Ни прощаний, ни уговоров – ничего. Мужчина тяжело вздохнул и негромко спросил:
– Куда пойдете? К Мунро?
– Нет. К Ван-Прагам, – просто ответил я, слегка поддав пятками по бокам Тоненькой.
Последним, что я услышал, прежде чем двор оказался за спиной, было невеселое:
– От ить!
Глава 28
– Слушай, как мне тебя называть-то? – немного смутившись, спросил я. Выяснить имя паренька раньше мне отчего-то в голову не приходило.
Мы отошли уже на приличное расстояние от дома Губы и оказались почти у той рощи, откуда сегодня утром начался мой путь. Ветер приносил свежесть и легкий запах воды – река, невидимая из-за холмов и деревьев, давала о себе знать.
– Зови Младшим, меня все так называют. И братья, – сбился на миг парень, – и все остальные.
Копыта ритмично постукивали, убаюкивая и навевая сон. Порошки, принятые перед схваткой, перестали действовать, навалилась слабость и усталость. Плавные покачивания седла тоже не добавляли бодрости, и я то и дело клевал носом.
Хотя в целом я чувствовал себя значительно лучше, чем можно было предполагать. Не знаю, что оказало такое целебное действие – вчерашний отдых или снадобье интерфектора, но последствия удара багром по голове практически не ощущались. Так, легкое головокружение и небольшая шишка на затылке.
– Если дальше идти вдоль реки, то выйдем к боевому поместью беллатора Мунро, – сообщил Младший. Он, ухватившись одной рукой за стремя, то ли быстро шел, то ли медленно бежал рядом с Тоненькой. – Часа через четыре.
Я покачал головой. Ехать прямо к Мунро было нельзя, сначала необходимо заручиться поддержкой со стороны. Это стало очевидно после разговора с Кирклином. Авторитет интерфектора – тем более поддельного – ничего не стоил в глазах его господина.
– Нужно к Ван-Прагам, – напомнил я.
По словам Губы, род Ван-Прагов слабел – все больше деревень и дворов уходили из-под защиты, отдавая предпочтение другим беллаторам, среди которых первым был, разумеется, Мунро. Значит, лучших союзников не найти – теряя влияние, они вряд ли прониклись теплыми чувствами к более удачливому коллеге.
– Тогда нам туда. – Паренек махнул рукой в сторону полей. – К вечеру доберемся.
– Почему к вечеру? Ты вчера успел и туда, и обратно!
– Так я же ближней дорогой шел – прямо от дома, через овраг. И только обратно долгим путем, из-за лошади. Да и жарко сегодня…
Солнце медленно ползло по небу следом за нами – с востока на запад. Мы кружили по переплетению тропинок, иногда практически незаметных, заросших травой. Вся эта густонаселенная местность, усеянная невысокими холмами и перелесками, была покрыта настоящей сетью из дорог и дорожек – узких, пыльных и как будто бесконечных.
Казалось, все окрестные обитатели, отправляясь куда-нибудь, считали дурным тоном идти проторенным путем и непременно прокладывали новую тропу, о которой потом начисто забывали. Эта паутина оплетала как крупные деревни с десятками домов, так и одинокие дворы наподобие того, которым владел Губа.
Часть поселений оставалась в стороне от нашего пути – одни, заняв холмы, ютились на их склонах, другие, взобравшись на невысокие сваи, стояли у быстрых ручейков и белели гладкими стенами.
Однако некоторые мы проходили насквозь. Чаще всего они состояли из одинокой и практически безлюдной улицы, вдоль которой, как грибы, росли дома. Кое-где сидели старики, приглядывающие за совсем маленькими детишками – те копошились в пыли, занятые своими непонятными делами. Иногда встречались крестьяне, отдыхавшие от трудов. Заметив нас, мужчины замирали на месте, хмуро поглядывая вслед, а женщины просто опускали головы.
Ни приветствий, ни разговоров – лишь тяжелое молчание или злой шепот вслед.
Почти везде – и в деревнях, и на одиноких дворах – где-нибудь на видном месте был приколочен круглый щит, украшенный странным рисунком. Выведенные углем неровные круги соприкасались друг с другом, нависая над неразборчивой подписью, выполненной чьей-то неумелой рукой.
– Что это? – спросил я, впервые увидев «украшение» на фронтоне высокого – аж в три этажа – дома.
– Где? – Младший завертел головой.
– Да вот же!
Паренек посмотрел туда, куда указывал мой палец, и с недоумением сообщил:
– Дом… Большой.