Ноги из глины

– Любопытное заявление, сэр Сэмюэль, и я поистине восхищен тем, как вам удалось примириться со своей семейной историей, но…

– Ни с места! – Ваймс поудобнее перехватил арбалет. – Так или иначе… кандидатура Моркоу отпадала, но вести распространялись все шире, и кто-то предложил: «Ладно, пускай у нас будет король, которым мы сможем управлять. Все слухи говорят о том, что король – скромный стражник, так давайте найдем такого стражника». Они присмотрелись и увидели, что никого скромнее Шнобби Шноббса им не сыскать. Но… думаю, их одолевали сомнения. О том, чтобы убивать Витинари, и речи не шло. Как я уже говорил, случилось бы слишком много всего и сразу. А вот мягко устранить его, чтобы он был одновременно рядом и не рядом, пока все свыкаются с переменами… это был хитрый трюк. Тогда-то господину Мастерсу и предложили делать отравленные свечи. У него был голем. Големы не разговаривают. Никто бы ничего не узнал. Вот только все пошло… не по плану.

– Вам, судя по всему, кажется, что я к этому причастен, – сказал Дракон, Король Гербов. – Я ничего не знаю об этом человеке, за вычетом того, что он пользовался нашими услугами…

Ваймс быстрым шагом пересек комнату и сорвал с доски лист пергамента.

– Вы сделали ему герб! – крикнул он. – И даже мне показали, когда я сюда заходил! «Мясник, пекарь и свечных дел мастер»! Помните?

Сгорбленная фигура хранила молчание.

– Когда я на днях впервые с вами встретился, – сказал Ваймс, – вы меня чуть ли не носом ткнули в герб Артура Мастерса. Мне тогда это показалось слегка подозрительным, но за всей чехардой вокруг Шнобби вылетело из головы. Но я помню, что он мне показался похожим на герб Гильдии Убийц.

Ваймс взмахнул пергаментом.

– Вчера вечером я все глядел на него и глядел, а потом снизил свое чувство юмора на десяток делений и посмотрел на животных, на яка и на мышь. Вернее, на мышь и яка. Мышьяк. Нужно быть незамутненным, как старина Детрит, чтобы это заметить. А Фред Колон удивился, что вы оставили девиз на современном языке вместо древнего. Я тогда тоже задумался, засел за словарь и выяснил, что на лататианском языке это звучит как «Ars Enixa Est Candelam». Ars Enixa. «Арсеникум» – мышьяк по-лататиански. Вы, наверное, ужасно веселились, когда это придумали. Вы все описали на гербе и вручили его бедному дурачку, чтобы тот раздулся от гордости. Неважно, что никто другой этого бы не заметил. Главное, что вы позабавились. И правда, куда нам, простым смертным, до таких умников, как вы? – Он покачал головой. – Святые угодники, герб! Это и была взятка? Он больше ничего не запросил?

Дракон еще сильнее сгорбился в кресле.

– А потом я задался вопросом, зачем вам все это, – продолжил Ваймс. – С людьми-то все ясно, ими наверняка двигали те же мотивы, что и всегда. Но вы?.. Вот моя жена разводит драконов. Из чистого интереса. Для вас это то же самое? Невинная забава, чтобы коротать столетия? Или голубая кровь приятнее на вкус? Знаете, я даже надеюсь, что за этим стоит какой-то такой мотив. Старый добрый эгоистичный мотив.

– Возможно, если бы кто-то решил этим заняться – и это ни в коем случае не следует считать признанием, ах-ха, – им могло бы двигать просто-напросто желание улучшить людской род, – раздался голос из тени.

– Скрещивать людей, чтобы получить скошенные подбородки или заячьи зубы, вы об этом? – спросил Ваймс. – Да, при королях это бы действительно стало проще. Можно устраивать приемы, балы, дергать за всевозможные ниточки, чтобы правильные девушки знакомились только с правильными юношами… У вас были сотни нет. И масса советчиков. Вы знаете, куда уходят корнями все семейные древа. Но Витинари смешал вам все карты, да? При нем наверх стали пробиваться совершенно не те люди. Я же помню, как Сибилла ругается, когда кто-то не закрывает загоны: все ее труды по выведению нужной породы идут прахом.

– Насчет капитана Моркоу вы не правы, ах-ха. Город умеет управляться… с непростыми королями. Но нужен ли ему будущий король по имени Рекс?

Ваймс непонимающе нахмурился. Из тени послышался вздох.

– Я имею в виду, ах-ха, его, по всей видимости, близкие отношения с вервольфом.

Ваймс уставился на темную фигуру. Наконец его озарило.

– Вы думаете, что у них могут родиться щенки?

– Генетика верфольфов довольно запутанна, ах-ха, но сама возможность такого исхода была бы совершенно неприемлемой. Если бы, конечно, кто-то был этим озабочен.

– О боги! И что, в этом все дело?

Тень на кресле слегка видоизменилась. Дракон сидел в той же позе, но его контуры как будто расплылись.

– Вне зависимости от, ах-ха, мотивов, господин Ваймс, у вас нет никаких доказательств. Только догадки, случайные совпадения и ваша собственная вера в то, что я как-то связан, ах-ха, с какими бы то ни было посягательствами на жизнь Витинари…

Старый вампир еще ниже опустил голову. Тени у него за спиной стали как будто длиннее.

– А вот големов вы зря втянули, – сказал Ваймс, глядя на эти тени. – Они же чувствовали, что творит их «король». Может быть, они тоже не от большого ума его слепили, но что им еще оставалось? Глина от их глины… У этих бедолаг не было ничего, кроме глины, а вы, подонки, отняли даже ее…

Дракон внезапно взвился и расправил кожистые крылья. Деревянная стрела стукнулась о балку где-то под потолком; Ваймс упал, пригвожденный к полу.

– Ты правда думал, что сможешь меня арестовать? Угрожая этой щепкой? – спросил Дракон, стиснув его горло.

– Нет, – прохрипел Ваймс. – Я нашел более… поэтичный… способ. Мне просто… надо было… потянуть время. Чувствуешь… слабость? Я тебе, можно сказать… отплатил… той же монетой. – Он усмехнулся.

Вампир посмотрел на него в недоумении, а потом повернулся и уставился на свечи.

– Ты… чем-то отравил свечи? Серьезно?

– Мы знали… что чеснок… ты учуешь… но наш алхимик рассудил… что если пропитать… фитили… святой водой… вода испарится… а святость останется.

Хватка разжалась. Дракон, Король Гербов, сел на корточки. Лицо у него вытянулось, и в его чертах появилось что-то лисье.

Потом он покачал головой.

– Нет, – сказал он и тоже усмехнулся. – Нет, это просто слова. Готов поспорить, ничего бы не вышло…

– На что поспорить? На свою… нежизнь? – выдавил Ваймс, потирая шею. – Такая кончина получше… чем у Мастерса, правда?

– Пытаешься хитростью выманить у меня признание?

– О, признание я уже получил, – сказал Ваймс. – Когда ты сразу посмотрел на свечи.

– Да что ты говоришь? Ах-ха. Но разве кто-то еще меня видел?


В темноте что-то заворочалось, как отдаленные раскаты грома.

– Я Видел, – сказал Дорфл.

Вампир перевел взгляд с голема на Ваймса.

– Ты что, дал ему голос? – спросил он.

– Да, – сказал Дорфл. Он нагнулся и одной рукой поднял вампира. – Я Мог Бы Тебя Убить, – сказал он. – Как Индивидуум, Наделенный Свободой Воли, Я Мог Бы Сделать Такой Выбор, Но Не Буду, Потому Что Он Противоречит Моей Этике.

– О боги, – чуть слышно пробормотал Ваймс.

– Это же святотатство, – возмутился вампир.

Глаза у Ваймса сверкнули, как два солнечных луча, и Дракон ахнул.

– Если кто-то всю жизнь молчал и вдруг заговорил, это всегда так и называют. Уведи его во дворец, Дорфл. Пусть его бросят в темницу.

– Я Мог Бы Не Обращать Внимания На Этот Приказ, Но Я Его Исполню Из Уважения И Из Чувства Долга Перед Обществом…

– Да, да, конечно, – поспешно согласился Ваймс.

Дракон вонзил в голема когти. С тем же успехом он мог царапать скалу.

– Живым Или Немертвым, Ты Пойдешь Со Мной, – сказал Дорфл.

– Нет, ну это уже чересчур! Ты что, принял этого истукана в Стражу? – крикнул вампир, пытаясь вырваться из хватки Дорфла, который понес его к выходу.

– Нет, но идея богатая. Подумаю над этим, – ответил Ваймс.

Он остался один в густом бархатном полумраке Королевской геральдической палаты.

«А Витинари его отпустит, – подумал он. – Потому что так устроена политика. Потому что он часть этого города. И к тому же у меня правда нет доказательств. Самого себя мне удалось убедить, но…

Но я-то буду знать правду.

За ним, конечно, будут присматривать, и однажды, когда Витинари решит, что время пришло, к нему отправят первоклассного убийцу с осиновым кинжалом, вымазанным в чесноке, и вот так, под покровом ночи, все закончится.

Политика в Анк-Морпорке – это игра в шахматы. Кого волнует какая-то пара пешек?

Но я буду знать правду. И буду единственным, кто ее знает».

Он машинально похлопал по карманам в поисках сигары.

Убить вампира нелегко. Можно пронзить его колом и обратить в прах, а десять лет спустя кто-нибудь прольет в неудачном месте каплю крови, и угадайте, кто вернулся? Они, даром что нежить, были живучими, как сорняки.

Ваймс знал, что это опасные мысли. Из тех, кто закрадываются в голову стражнику, когда погоня позади и преступление, тяжело дыша, оказывается лицом к лицу с наказанием. И в этот самый момент тот, кто слишком часто смотрел на неприглядную изнанку мира, может превратиться из стражника в обычного человека и осознать, что щелчок арбалета или взмах меча – отличный способ очистить этот самый мир.

Так вот, так думать нельзя. Даже про вампиров. Пусть даже они преспокойно лишают людей жизни, потому что жизнь таких жалких существ ничего не значит, – а у них не отнимешь ничего взамен.

Так думать нельзя, потому что, когда тебе дают меч и значок, ты превращаешься в того, кому надо гнать от себя такие мысли.

Только преступления совершаются под покровом ночи. Наказание вершится на свету. В этом и состоит работа стражника, как говорил Моркоу. Зажечь свечу во тьме.

Он нашел сигару. Теперь руки потянулись за спичками.

Вдоль стен высились стопки книг. В пламени свечей сверкало золотое тиснение и тускло блестела кожа.

Вот они, родословные списки, труды о всякой геральдической чепухе, справочники «Кто есть кто», охватывающие целые века, реестры, где посчитаны по головам все жители города. Опираясь на эти книги, можно было смотреть на всех свысока.

Да где же эти спички…

В пыльной тишине библиотеки Ваймс взял подсвечник и прикурил сигару.

Он выпустил несколько обильных клубов дыма и задумчиво посмотрел на книги. Свечи у него в руках мерцали и потрескивали.



Часы тикали – все так же аритмично. Когда стрелки, спотыкаясь, наконец добрались до часа дня, Ваймс поднялся и вошел в Продолговатый кабинет.

– А, Ваймс, это ты, – сказал Витинари, поднимая голову.

– Да, сэр.

Ваймс сумел урвать несколько часов сна и даже попытался побриться.