Ноги из глины
Часть 24 из 74 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
СЕГОДНЯ СВЯТОЙ ДЕНЬ.
Крюк посмотрел в его глаза-угольки. Кажется, старик Рыбнокост что-то насчет этого говорил, когда продавал Дорфла. Так и сказал: «Бывает, что он отлучается на несколько часов по случаю святого дня. Это все слова у него в голове. Если он не потопает в свой храм или где они там собираются, слова перестанут работать, и даже не спрашивай почему. Останавливать его нет смысла».
Пятьсот тридцать долларов – вот во сколько ему обошелся голем. Крюк думал, что это выгодная сделка, и в общем-то правильно думал. Этот истукан прекращал работу только тогда, когда работы больше не оставалось. А если верить россказням, то и это не всегда было преградой. Поговаривали, что големы затапливали дома – если им велели принести воды из колодца и вовремя не остановили, что они намывали посуду до тех пор, пока тарелки не становились тонкими, как лист бумаги… Болваны, что с них взять. Но полезные, если за ними присматривать.
И все же… все же… он мог понять, почему големы ни у кого надолго не задерживались. Эти длиннорукие махины все время околачивались рядом, смотрели, слушали и думали себе… а что они себе думали? Неизвестно. Они никогда ни на что не жаловались. И вообще ни слова не говорили. Сделка сделкой, но многие хозяева големов с огромным облегчением выдыхали, когда ставили подпись на договоре и передавали их новому владельцу.
– Что-то многовато стало святых дней в последнее время, – сказал Крюк.
ИНЫЕ ВРЕМЕНА СВЯТЕЕ ДРУГИХ.
Не может же он просто отлынивать от обязанностей? Вся жизнь голема – работа.
– Даже не знаю, как мы тут справимся… – начал Крюк.
У МЕНЯ СВЯТОЙ ДЕНЬ.
– Ладно, ладно. Завтра можешь взять отгул.
СЕГОДНЯ. СВЯТОЙ ДЕНЬ НАЧИНАЕТСЯ НА ЗАКАТЕ.
– Ну тогда возвращайся поскорее, – обессиленно проговорил Крюк. – А не то я… Возвращайся поскорее, ясно тебе?
И вот что ещё: на големов никак не надавишь.
Им нельзя задержать жалованье, потому что они его и не получают. И запугать их нельзя. Рыбнокост говорил, один ткач с Сонного холма приказал своему голему, чтобы тот разбил себя молотом на кусочки, – и он разбил.
ДА. ЯСНО.
В каком-то смысле было неважно, кто они такие. По сути дела, им как раз и надо было оставаться неизвестными. Они считали себя частью хода истории, течения времени и волны прогресса. Это были те самые люди, которые рассудили, что Час Пробил. Режим может выстоять под натиском диких варваров, одержимых террористов и закутанных в плащи членов тайных обществ, но когда преуспевающие люди, желающие остаться неизвестными, садятся вокруг стола и начинают вести подобные разговоры, это значит, что у государственного строя большие проблемы.
Один из них сказал:
– По крайней мере, все прошло чисто. Ни у кого нет крови на руках.
– И, конечно, городу это на пользу.
Все серьезно кивнули. Каждый собравшийся понимал без слов: то, что полезно для них, полезно и для Анк-Морпорка.
– А он не умрет?
– Судя по всему, можно просто поддерживать в нем… недомогание. Как мне сказали, дозу можно варьировать.
– Хорошо. Лучше недомогание, чем смерть. Подозреваю, что Витинари не стал бы задерживаться в могиле.
– Вообще говоря, он как-то сказал, что предпочел бы кремацию.
– Тогда надеюсь, что пепел после этого развеют. В разных частях света.
– А что насчет Стражи?
– А что Стража?
– О.
Лорд Витинари открыл глаза. Вопреки всякому здравому смыслу у него болели даже волосы.
Он сосредоточился, и мутное пятно возле кровати приобрело очертания Сэмюэля Ваймса.
– А, Ваймс, – слабым голосом сказал Витинари.
– Сэр, как вы себя чувствуете?
– Поистине отвратительно. Что это был за человечек с невероятно кривыми ногами?
– Джимми Пончик, сэр. Он когда-то был жокеем и ездил на очень толстой лошади.
– На скаковой?
– По всей видимости, сэр.
– На толстой скаковой лошади? Разве такая может победить на скачках?
– Не думаю, что ей это когда-то удавалось, сэр. Но Джимми поднял немало денег на том, что проигрывал скачки.
– Вот как. Он меня поил молоком и каким-то противным вязким зельем. – Витинари помолчал. – Я этим сыт по горло.
– Понимаю, сэр.
– Интересное выражение – «сыт по горло». И почему его употребляют в дурном смысле? Лучше уж быть сытым, чем голодным.
– Да, сэр.
– Такое чувство, будто я сильно простыл. Все мысли путаются.
– Правда, сэр?
Патриций снова замолчал. Он явно над чем-то размышлял.
– Ваймс, а почему от него до сих пор пахнет лошадьми? – наконец спросил он.
– Он коновал, сэр. Но отменный. Я слышал, в прошлом месяце он что-то вколол Дурному Знаку, и тот свалился только на последнем фурлонге.
– Судя по всему, укол ему не сильно помог.
– Как сказать, сэр. Конь-то был мертв еще на подходе к старту.
– Вот оно как. Ладно-ладно. Ты до ужаса мнителен, Ваймс.
– Спасибо, сэр.
Патриций приподнялся на локтях.
– Это нормально – когда дрожат пальцы ног?
– Не знаю точно, сэр.
– Что ж, думаю, мне стоит полежать и почитать. Жизнь идет своим чередом, верно?
Ваймс подошел к окну. На перилах балкона скрючилась жуткая фигура. Она вглядывалась в густеющий туман.
– Констебль Водослей, все спокойно?
– Так тофно, фэр.
– Я закрою окно. Чтобы туману внутрь не напустить.
– Ферное рефение, фэр.
Ваймс захлопнул створки, прищемив туману несколько щупалец. Но они тут же растаяли в воздухе.
– Что это было? – спросил лорд Витинари.
– Констебль Водослей – горгулья, сэр. На параде от него никакого толка, на улице – тем более, но если нужно сидеть и не двигаться – ему нет равных. Он чемпион мира по неподвижности. Устрой кто гонки на месте, у него была бы золотая медаль. Он три дня проторчал на крыше под дождем, когда мы ловили Пырялу из Паркового переулка. Мимо него и муха не пролетит. Коридор патрулирует констебль Буравчикссон, на нижнем этаже – констебль Золтплемянникссон, в комнатах по соседству с вашей – констебли Кремень и Морена, а на случай, если кто-то из них начнет клевать носом, сержант Детрит постоянно начеку – он так врежет этому соне, что вы об этом сразу узнаете, сэр, потому что бедолага влетит через стену прямо в вашу комнату.
– Похвально, Ваймс. Верно ли я предполагаю, что среди моих стражей нет ни одного человека? Кажется, это только гномы и тролли.
– Так безопаснее всего, сэр.
– Похоже, ты все продумал.
– Надеюсь, сэр.
– Спасибо, Ваймс. – Витинари сел и взял стопку бумаг с прикроватного столика. – А теперь не смею больше тебя задерживать.
Ваймс разинул рот от удивления.
Витинари поднял глаза.
– Что-то еще, командор?
– Ну… наверное, нет, сэр. Я тогда пойду по своим делам, да?
– Если ты не против. И еще: у меня в кабинете наверняка скопилась целая кипа бумаг, так что буду очень признателен, если ты кого-то за ней пошлешь.
Крюк посмотрел в его глаза-угольки. Кажется, старик Рыбнокост что-то насчет этого говорил, когда продавал Дорфла. Так и сказал: «Бывает, что он отлучается на несколько часов по случаю святого дня. Это все слова у него в голове. Если он не потопает в свой храм или где они там собираются, слова перестанут работать, и даже не спрашивай почему. Останавливать его нет смысла».
Пятьсот тридцать долларов – вот во сколько ему обошелся голем. Крюк думал, что это выгодная сделка, и в общем-то правильно думал. Этот истукан прекращал работу только тогда, когда работы больше не оставалось. А если верить россказням, то и это не всегда было преградой. Поговаривали, что големы затапливали дома – если им велели принести воды из колодца и вовремя не остановили, что они намывали посуду до тех пор, пока тарелки не становились тонкими, как лист бумаги… Болваны, что с них взять. Но полезные, если за ними присматривать.
И все же… все же… он мог понять, почему големы ни у кого надолго не задерживались. Эти длиннорукие махины все время околачивались рядом, смотрели, слушали и думали себе… а что они себе думали? Неизвестно. Они никогда ни на что не жаловались. И вообще ни слова не говорили. Сделка сделкой, но многие хозяева големов с огромным облегчением выдыхали, когда ставили подпись на договоре и передавали их новому владельцу.
– Что-то многовато стало святых дней в последнее время, – сказал Крюк.
ИНЫЕ ВРЕМЕНА СВЯТЕЕ ДРУГИХ.
Не может же он просто отлынивать от обязанностей? Вся жизнь голема – работа.
– Даже не знаю, как мы тут справимся… – начал Крюк.
У МЕНЯ СВЯТОЙ ДЕНЬ.
– Ладно, ладно. Завтра можешь взять отгул.
СЕГОДНЯ. СВЯТОЙ ДЕНЬ НАЧИНАЕТСЯ НА ЗАКАТЕ.
– Ну тогда возвращайся поскорее, – обессиленно проговорил Крюк. – А не то я… Возвращайся поскорее, ясно тебе?
И вот что ещё: на големов никак не надавишь.
Им нельзя задержать жалованье, потому что они его и не получают. И запугать их нельзя. Рыбнокост говорил, один ткач с Сонного холма приказал своему голему, чтобы тот разбил себя молотом на кусочки, – и он разбил.
ДА. ЯСНО.
В каком-то смысле было неважно, кто они такие. По сути дела, им как раз и надо было оставаться неизвестными. Они считали себя частью хода истории, течения времени и волны прогресса. Это были те самые люди, которые рассудили, что Час Пробил. Режим может выстоять под натиском диких варваров, одержимых террористов и закутанных в плащи членов тайных обществ, но когда преуспевающие люди, желающие остаться неизвестными, садятся вокруг стола и начинают вести подобные разговоры, это значит, что у государственного строя большие проблемы.
Один из них сказал:
– По крайней мере, все прошло чисто. Ни у кого нет крови на руках.
– И, конечно, городу это на пользу.
Все серьезно кивнули. Каждый собравшийся понимал без слов: то, что полезно для них, полезно и для Анк-Морпорка.
– А он не умрет?
– Судя по всему, можно просто поддерживать в нем… недомогание. Как мне сказали, дозу можно варьировать.
– Хорошо. Лучше недомогание, чем смерть. Подозреваю, что Витинари не стал бы задерживаться в могиле.
– Вообще говоря, он как-то сказал, что предпочел бы кремацию.
– Тогда надеюсь, что пепел после этого развеют. В разных частях света.
– А что насчет Стражи?
– А что Стража?
– О.
Лорд Витинари открыл глаза. Вопреки всякому здравому смыслу у него болели даже волосы.
Он сосредоточился, и мутное пятно возле кровати приобрело очертания Сэмюэля Ваймса.
– А, Ваймс, – слабым голосом сказал Витинари.
– Сэр, как вы себя чувствуете?
– Поистине отвратительно. Что это был за человечек с невероятно кривыми ногами?
– Джимми Пончик, сэр. Он когда-то был жокеем и ездил на очень толстой лошади.
– На скаковой?
– По всей видимости, сэр.
– На толстой скаковой лошади? Разве такая может победить на скачках?
– Не думаю, что ей это когда-то удавалось, сэр. Но Джимми поднял немало денег на том, что проигрывал скачки.
– Вот как. Он меня поил молоком и каким-то противным вязким зельем. – Витинари помолчал. – Я этим сыт по горло.
– Понимаю, сэр.
– Интересное выражение – «сыт по горло». И почему его употребляют в дурном смысле? Лучше уж быть сытым, чем голодным.
– Да, сэр.
– Такое чувство, будто я сильно простыл. Все мысли путаются.
– Правда, сэр?
Патриций снова замолчал. Он явно над чем-то размышлял.
– Ваймс, а почему от него до сих пор пахнет лошадьми? – наконец спросил он.
– Он коновал, сэр. Но отменный. Я слышал, в прошлом месяце он что-то вколол Дурному Знаку, и тот свалился только на последнем фурлонге.
– Судя по всему, укол ему не сильно помог.
– Как сказать, сэр. Конь-то был мертв еще на подходе к старту.
– Вот оно как. Ладно-ладно. Ты до ужаса мнителен, Ваймс.
– Спасибо, сэр.
Патриций приподнялся на локтях.
– Это нормально – когда дрожат пальцы ног?
– Не знаю точно, сэр.
– Что ж, думаю, мне стоит полежать и почитать. Жизнь идет своим чередом, верно?
Ваймс подошел к окну. На перилах балкона скрючилась жуткая фигура. Она вглядывалась в густеющий туман.
– Констебль Водослей, все спокойно?
– Так тофно, фэр.
– Я закрою окно. Чтобы туману внутрь не напустить.
– Ферное рефение, фэр.
Ваймс захлопнул створки, прищемив туману несколько щупалец. Но они тут же растаяли в воздухе.
– Что это было? – спросил лорд Витинари.
– Констебль Водослей – горгулья, сэр. На параде от него никакого толка, на улице – тем более, но если нужно сидеть и не двигаться – ему нет равных. Он чемпион мира по неподвижности. Устрой кто гонки на месте, у него была бы золотая медаль. Он три дня проторчал на крыше под дождем, когда мы ловили Пырялу из Паркового переулка. Мимо него и муха не пролетит. Коридор патрулирует констебль Буравчикссон, на нижнем этаже – констебль Золтплемянникссон, в комнатах по соседству с вашей – констебли Кремень и Морена, а на случай, если кто-то из них начнет клевать носом, сержант Детрит постоянно начеку – он так врежет этому соне, что вы об этом сразу узнаете, сэр, потому что бедолага влетит через стену прямо в вашу комнату.
– Похвально, Ваймс. Верно ли я предполагаю, что среди моих стражей нет ни одного человека? Кажется, это только гномы и тролли.
– Так безопаснее всего, сэр.
– Похоже, ты все продумал.
– Надеюсь, сэр.
– Спасибо, Ваймс. – Витинари сел и взял стопку бумаг с прикроватного столика. – А теперь не смею больше тебя задерживать.
Ваймс разинул рот от удивления.
Витинари поднял глаза.
– Что-то еще, командор?
– Ну… наверное, нет, сэр. Я тогда пойду по своим делам, да?
– Если ты не против. И еще: у меня в кабинете наверняка скопилась целая кипа бумаг, так что буду очень признателен, если ты кого-то за ней пошлешь.