Ниже нуля
Часть 3 из 16 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Он качает головой. — Я не против помочь.
— Понятно. Тогда детское видео?
Он молчит мгновение, прежде чем сказать: — Как я уже сказал, это не проблема. — Похоже, он не привык, чтобы люди его толкали, что неудивительно. В нем есть что — то неуловимо отстраненное. Смутно отдаленное и пугающее. Как будто он не совсем досягаем. Так и хочется подойти поближе и потыкать.
— Детское видео, где ты… бегаешь в детском бассейне? Ковыряешься в носу? Копаешься в подгузнике?
— Я…
Мальчик — Судоку приносит мой холодный чай в пластиковом стаканчике. Глаза Йена следят за ним несколько секунд, затем возвращаются к моим с интересной смесью стоической покорности. — Это было скорее видео для малышей, — говорит он осторожно, как будто удивляет даже самого себя.
— Ах. — Я усмехаюсь в свой чай. Он одновременно слишком сладкий и слишком кислый. С тонким послевкусием гадости. — Рассказывай.
— Ты не хочешь знать.
— О, я уверена, что хочу.
— Это плохо.
— Ты действительно продаешь его мне.
Левый уголок его рта изгибается вверх, небольшой намек на забаву, которая еще не до конца проявилась. У меня возникает странная шальная мысль: Наверняка его улыбка однобокая. И красивая. — Видео было снято в магазине Lowe's. С новой видеокамерой моего старшего брата, где — то в конце 90–х, — говорит он мне.
— В магазине Lowe's? Значит, не все так плохо.
Он вздыхает, бесстрастный. — Мне было около трех или четырех лет. И у них была одна из тех выставок для ванных комнат. С моделями раковин, душевых кабин и трюмо. И туалеты, естественно.
Я поджимаю губы. Это будет забавно. — Естественно.
— Я не помню, что произошло, но, видимо, мне нужно было в туалет. И когда я увидел витрину, я был… вдохновлен.
— Не может быть.
— В свою защиту скажу, что я был очень молод.
Он чешет нос, а я смеюсь. — Боже мой.
— И понятия не имел о канализационных системах.
— Точно. Конечно. Честная ошибка. — Я не могу перестать смеяться. — Как двоюродная бабушка Дельфина получила копию видео?
— Официально: неясно. Но я уверен, что мой брат записал диски. Разослал их на местные телеканалы и все такое. — Он делает неопределенный жест, и его предплечье усыпано веснушками и бледно — рыжими волосами. Я хочу схватить его запястье, держать перед глазами, изучать его в свое удовольствие. След, запах, прикосновение. — Я не проводил праздники с семьей Флойдов уже двадцать лет, но мне говорили, что видео — источник отличного развлечения для всех возрастных групп на День благодарения.
— Готова поспорить, что это пиес — де — резистанс. Держу пари, они нажимают на кнопку 'play' сразу после того, как появляется турдакен.
— Да. Ты бы, наверное, выиграла. — Он выглядит спокойно смирившимся. Крупный мужчина с выражением усталости, но стойкости. В совершенно очаровательной манере.
— Но как можно шантажировать кого — то этим? Насколько хуже это может стать?
Он снова вздыхает. Его широкие плечи поднимаются, затем опускаются. — Когда моя тетя позвонила, она вкратце упомянула, что выложила это на Facebook. Отметив официальную страницу НАСА.
Я задыхаюсь. Я не должна смеяться. Это ужасно. Но. — Ты серьезно?
— Это не здоровая семья.
— Ни хрена себе.
Он пожимает плечами, как будто его это уже не волнует. — По крайней мере, они пока не пытаются вымогать у меня деньги.
— Точно. — Я торжественно киваю и собираю свои черты в то, что, надеюсь, похоже на сострадательное, уважительное выражение. — Задание, о котором я говорила, относится к моему курсу по водным ресурсам, так что это удивительно в тему. И мне искренне жаль, что тебе пришлось встретиться с другом твоей маленькой кузины, потому что ты публично помочился в магазине Lowe's, едва научившись говорить.
Глаза Йена остановились на мне, как бы оценивая меня. Я думала, что с того момента, как я села, я полностью завладела его вниманием, но я понимаю, что ошибалась. Впервые он смотрит на меня так, как будто ему интересно меня увидеть. Он изучает меня, оценивает, и мое первое впечатление о нем — отстраненном, отстраненном — мгновенно испаряется. Есть что — то почти осязаемое в его присутствии: теплое, покалывающее чувство, поднимающееся вверх по моему позвоночнику.
— Я не возражаю, — снова говорит он. Я улыбаюсь, потому что знаю, что на этот раз он говорит серьезно.
— Хорошо. — Я отодвигаю свой чай в сторону. — Итак, что бы ты сейчас делал, если бы трехлетний ребенок знал о канализации?
На этот раз его улыбка немного более определенная. Я завоевываю его, и это хорошо, очень хорошо, потому что мне быстро нравится контраст между его ресницами (рыжими!) и глубоко посаженными глазами (голубыми!). — Я бы, наверное, проводил кучу тестов.
— В Лаборатории реактивного движения?
Он кивает.
— Тесты на…?
— Ровер.
— О. — Мое сердце пропускает три удара. — Для исследования космоса?
— Марс.
Я наклоняюсь ближе, даже не пытаясь изобразить, что мне это неинтересно. — Это твой текущий проект?
— Один из них, да.
— И для чего проводятся тесты?
— В основном на ориентацию, выяснение местоположения корабля в трехмерном пространстве. Наведение тоже.
— Ты работаешь на гироскопе?
— Да. Моя команда совершенствует гироскоп, чтобы, когда ровер окажется на Марсе, он знал, где он находится, на что смотрит. Он также информирует другие системы о своих координатах и перемещениях.
Мое сердце сейчас полностью забилось. Это звучит… вау. Почти порнографически. Точно мой джем. — И ты делаешь это в Хьюстоне? В Космическом центре?
— Обычно. Но я приезжаю сюда, когда возникают проблемы. У меня были проблемы с изображениями, и обновление ленты задерживается, хотя не должно, и… — Он качает головой, как будто поймав себя на полуслове, которое снова и снова проигрывается в его голове. Но я наконец — то знаю, чем бы он предпочел заниматься.
И я точно не могу его винить.
— Они прислали сюда всю команду? — спрашиваю я.
Он наклоняет голову, как будто не понимает, к чему я клоню. — Только меня.
— Значит, руководителя твоей команды нет рядом.
— Моего руководителя?
— Да. А твой босс рядом?
Он молчит секунду. Две. Три. Четыре? Что за… А.
— Ты — руководитель команды, — говорю я.
Он кивает один раз. Немного скованно. Почти извиняющийся.
— Сколько тебе лет? — спрашиваю я.
— Двадцать пять. — Пауза. — В следующем месяце.
Ого. Мне двадцать два. — Не рано ли это для того, чтобы стать руководителем команды?
— Я… не уверен, — говорит он, хотя я могу сказать, что он уверен, и что он исключительный, и что, хотя он знает это, эта мысль заставляет его чувствовать себя более чем неловко. Я представляю, как говорю что — то кокетливое и неуместное в ответ — Вау, красивый и умный — и думаю, как он отреагирует. Наверное, не очень хорошо.
Не то чтобы я собиралась приставать к своему информационному интервьюируемому. Даже я знаю, что лучше. К тому же, он не совсем в моем вкусе.
— Хорошо, а как обстоят дела с безопасностью в JPL? — Я там никогда не был. Я знаю, что он слабо связан с Калтехом, но это все.
— А как насчет офиса? Это запретная зона?
— Нет. Почему…
— Тогда отлично. — Я встаю, роюсь в карманах в поисках нескольких долларов, чтобы оставить их рядом с недопитым чаем, а затем смыкаю пальцы на запястье Йена. Его кожа светится теплом и упругими мышцами, когда я поднимаю его из — за стола, и хотя он, вероятно, в два раза больше и в десять раз сильнее меня, он позволяет мне отвести себя от стола. Я отпускаю его, как только мы выходим из кафе, но он продолжает идти за мной.
— Ханна? Что… Где…?
— Я не понимаю, почему мы не можем провести это странное информационное интервью, сделать какую — то работу и повеселиться.
— Что?
Ухмыляясь, я смотрю на него через плечо. — Считай, что это как подставить злую тетю Дельфину.
Я сомневаюсь, что он полностью понимает, но уголок его рта снова приподнимается, и мне этого достаточно.
— Видишь вот эту тему? Это в основном о поведении одного из датчиков ровера, LN–200. Мы комбинируем его информацию с той, которую дают датчики на колесах, чтобы определить позиционирование.
— Хм. Значит, датчик не работает постоянно?
Йен поворачивается ко мне, оторвавшись от куска программного кода, который он мне показывал. Мы сидим перед его компьютером с тремя мониторами, бок о бок за его рабочим столом, который представляет собой огромное, нетронутое пространство с потрясающим видом на пойму, на которой был построен JPL. Когда я отметила чистоту его рабочего места, он сказал, что это только потому, что это гостевой офис. Но когда я спросила его, не грязнее ли его обычный стол в Хьюстоне, он отвел взгляд, и уголок его губ дернулся.
— Понятно. Тогда детское видео?
Он молчит мгновение, прежде чем сказать: — Как я уже сказал, это не проблема. — Похоже, он не привык, чтобы люди его толкали, что неудивительно. В нем есть что — то неуловимо отстраненное. Смутно отдаленное и пугающее. Как будто он не совсем досягаем. Так и хочется подойти поближе и потыкать.
— Детское видео, где ты… бегаешь в детском бассейне? Ковыряешься в носу? Копаешься в подгузнике?
— Я…
Мальчик — Судоку приносит мой холодный чай в пластиковом стаканчике. Глаза Йена следят за ним несколько секунд, затем возвращаются к моим с интересной смесью стоической покорности. — Это было скорее видео для малышей, — говорит он осторожно, как будто удивляет даже самого себя.
— Ах. — Я усмехаюсь в свой чай. Он одновременно слишком сладкий и слишком кислый. С тонким послевкусием гадости. — Рассказывай.
— Ты не хочешь знать.
— О, я уверена, что хочу.
— Это плохо.
— Ты действительно продаешь его мне.
Левый уголок его рта изгибается вверх, небольшой намек на забаву, которая еще не до конца проявилась. У меня возникает странная шальная мысль: Наверняка его улыбка однобокая. И красивая. — Видео было снято в магазине Lowe's. С новой видеокамерой моего старшего брата, где — то в конце 90–х, — говорит он мне.
— В магазине Lowe's? Значит, не все так плохо.
Он вздыхает, бесстрастный. — Мне было около трех или четырех лет. И у них была одна из тех выставок для ванных комнат. С моделями раковин, душевых кабин и трюмо. И туалеты, естественно.
Я поджимаю губы. Это будет забавно. — Естественно.
— Я не помню, что произошло, но, видимо, мне нужно было в туалет. И когда я увидел витрину, я был… вдохновлен.
— Не может быть.
— В свою защиту скажу, что я был очень молод.
Он чешет нос, а я смеюсь. — Боже мой.
— И понятия не имел о канализационных системах.
— Точно. Конечно. Честная ошибка. — Я не могу перестать смеяться. — Как двоюродная бабушка Дельфина получила копию видео?
— Официально: неясно. Но я уверен, что мой брат записал диски. Разослал их на местные телеканалы и все такое. — Он делает неопределенный жест, и его предплечье усыпано веснушками и бледно — рыжими волосами. Я хочу схватить его запястье, держать перед глазами, изучать его в свое удовольствие. След, запах, прикосновение. — Я не проводил праздники с семьей Флойдов уже двадцать лет, но мне говорили, что видео — источник отличного развлечения для всех возрастных групп на День благодарения.
— Готова поспорить, что это пиес — де — резистанс. Держу пари, они нажимают на кнопку 'play' сразу после того, как появляется турдакен.
— Да. Ты бы, наверное, выиграла. — Он выглядит спокойно смирившимся. Крупный мужчина с выражением усталости, но стойкости. В совершенно очаровательной манере.
— Но как можно шантажировать кого — то этим? Насколько хуже это может стать?
Он снова вздыхает. Его широкие плечи поднимаются, затем опускаются. — Когда моя тетя позвонила, она вкратце упомянула, что выложила это на Facebook. Отметив официальную страницу НАСА.
Я задыхаюсь. Я не должна смеяться. Это ужасно. Но. — Ты серьезно?
— Это не здоровая семья.
— Ни хрена себе.
Он пожимает плечами, как будто его это уже не волнует. — По крайней мере, они пока не пытаются вымогать у меня деньги.
— Точно. — Я торжественно киваю и собираю свои черты в то, что, надеюсь, похоже на сострадательное, уважительное выражение. — Задание, о котором я говорила, относится к моему курсу по водным ресурсам, так что это удивительно в тему. И мне искренне жаль, что тебе пришлось встретиться с другом твоей маленькой кузины, потому что ты публично помочился в магазине Lowe's, едва научившись говорить.
Глаза Йена остановились на мне, как бы оценивая меня. Я думала, что с того момента, как я села, я полностью завладела его вниманием, но я понимаю, что ошибалась. Впервые он смотрит на меня так, как будто ему интересно меня увидеть. Он изучает меня, оценивает, и мое первое впечатление о нем — отстраненном, отстраненном — мгновенно испаряется. Есть что — то почти осязаемое в его присутствии: теплое, покалывающее чувство, поднимающееся вверх по моему позвоночнику.
— Я не возражаю, — снова говорит он. Я улыбаюсь, потому что знаю, что на этот раз он говорит серьезно.
— Хорошо. — Я отодвигаю свой чай в сторону. — Итак, что бы ты сейчас делал, если бы трехлетний ребенок знал о канализации?
На этот раз его улыбка немного более определенная. Я завоевываю его, и это хорошо, очень хорошо, потому что мне быстро нравится контраст между его ресницами (рыжими!) и глубоко посаженными глазами (голубыми!). — Я бы, наверное, проводил кучу тестов.
— В Лаборатории реактивного движения?
Он кивает.
— Тесты на…?
— Ровер.
— О. — Мое сердце пропускает три удара. — Для исследования космоса?
— Марс.
Я наклоняюсь ближе, даже не пытаясь изобразить, что мне это неинтересно. — Это твой текущий проект?
— Один из них, да.
— И для чего проводятся тесты?
— В основном на ориентацию, выяснение местоположения корабля в трехмерном пространстве. Наведение тоже.
— Ты работаешь на гироскопе?
— Да. Моя команда совершенствует гироскоп, чтобы, когда ровер окажется на Марсе, он знал, где он находится, на что смотрит. Он также информирует другие системы о своих координатах и перемещениях.
Мое сердце сейчас полностью забилось. Это звучит… вау. Почти порнографически. Точно мой джем. — И ты делаешь это в Хьюстоне? В Космическом центре?
— Обычно. Но я приезжаю сюда, когда возникают проблемы. У меня были проблемы с изображениями, и обновление ленты задерживается, хотя не должно, и… — Он качает головой, как будто поймав себя на полуслове, которое снова и снова проигрывается в его голове. Но я наконец — то знаю, чем бы он предпочел заниматься.
И я точно не могу его винить.
— Они прислали сюда всю команду? — спрашиваю я.
Он наклоняет голову, как будто не понимает, к чему я клоню. — Только меня.
— Значит, руководителя твоей команды нет рядом.
— Моего руководителя?
— Да. А твой босс рядом?
Он молчит секунду. Две. Три. Четыре? Что за… А.
— Ты — руководитель команды, — говорю я.
Он кивает один раз. Немного скованно. Почти извиняющийся.
— Сколько тебе лет? — спрашиваю я.
— Двадцать пять. — Пауза. — В следующем месяце.
Ого. Мне двадцать два. — Не рано ли это для того, чтобы стать руководителем команды?
— Я… не уверен, — говорит он, хотя я могу сказать, что он уверен, и что он исключительный, и что, хотя он знает это, эта мысль заставляет его чувствовать себя более чем неловко. Я представляю, как говорю что — то кокетливое и неуместное в ответ — Вау, красивый и умный — и думаю, как он отреагирует. Наверное, не очень хорошо.
Не то чтобы я собиралась приставать к своему информационному интервьюируемому. Даже я знаю, что лучше. К тому же, он не совсем в моем вкусе.
— Хорошо, а как обстоят дела с безопасностью в JPL? — Я там никогда не был. Я знаю, что он слабо связан с Калтехом, но это все.
— А как насчет офиса? Это запретная зона?
— Нет. Почему…
— Тогда отлично. — Я встаю, роюсь в карманах в поисках нескольких долларов, чтобы оставить их рядом с недопитым чаем, а затем смыкаю пальцы на запястье Йена. Его кожа светится теплом и упругими мышцами, когда я поднимаю его из — за стола, и хотя он, вероятно, в два раза больше и в десять раз сильнее меня, он позволяет мне отвести себя от стола. Я отпускаю его, как только мы выходим из кафе, но он продолжает идти за мной.
— Ханна? Что… Где…?
— Я не понимаю, почему мы не можем провести это странное информационное интервью, сделать какую — то работу и повеселиться.
— Что?
Ухмыляясь, я смотрю на него через плечо. — Считай, что это как подставить злую тетю Дельфину.
Я сомневаюсь, что он полностью понимает, но уголок его рта снова приподнимается, и мне этого достаточно.
— Видишь вот эту тему? Это в основном о поведении одного из датчиков ровера, LN–200. Мы комбинируем его информацию с той, которую дают датчики на колесах, чтобы определить позиционирование.
— Хм. Значит, датчик не работает постоянно?
Йен поворачивается ко мне, оторвавшись от куска программного кода, который он мне показывал. Мы сидим перед его компьютером с тремя мониторами, бок о бок за его рабочим столом, который представляет собой огромное, нетронутое пространство с потрясающим видом на пойму, на которой был построен JPL. Когда я отметила чистоту его рабочего места, он сказал, что это только потому, что это гостевой офис. Но когда я спросила его, не грязнее ли его обычный стол в Хьюстоне, он отвел взгляд, и уголок его губ дернулся.