Николай Хмурый. Восточная война

– Вы прекрасно понимаете, почему адмирал это сделал.

– Понимаю.

– Великобритания вмешалась. Ее поддержали Германия и Австро-Венгрия, выставив солдат. Вы понимаете? За нас будут сражаться европейские дивизии!

– Боюсь, что они будут сражаться за себя.

– Пусть так. Но в наших интересах.

– А остались ли там наши интересы? Сколько людей мы уже положили? Сколько денег потратили? Особенно теперь, когда мы привлекли английские корабли. Да и… если честно, у меня нет уверенности, что мы продержимся до подхода германских, австрийских и английских дивизий. Мы снова понесли большие потери и не удержали первую линию. Снова…

– Ялу сдержит их порыв, – заметил генерал Ноги. – Уверен, что повторить свой прием, огражденные от нас полноводной рекой, они попросту не смогут.

– А мы?

– А что мы?

– Мы сможем их потом сбить с позиций?

– Все зависит от того, как себя покажет английская эскадра. Если они справятся, то что нам помешает? Русская пехота сильна. Но поддержка морской артиллерией дает непреодолимое преимущество. Мы закрепимся тут и проведем десант на Ляодун, где, опираясь на тотальное превосходство флота, заберем Порт-Артур. Ну а дальше… посмотрим. Я бы занялся освобождением Хоккайдо и Кюсю, чтобы война в целом выглядела нашим успехом. Пусть и нерешительным, но хотя бы по очкам.

– Оптимистично… – задумчиво произнес маршал, смотря куда-то в пустоту перед собой.

– Мы уже потратили очень много людей и денег, чтобы просто так проигрывать, – продолжал говорить генерал Ноги. – Или что же получается? Все зря?

– Настоящая смелость заключается в том, чтобы жить, когда нужно жить, и умереть, когда нужно умереть, – возразил Нодзи, апеллируя к бусидо. – Если мы все умрем, то кто защитит Японию?





Глава 7

1904 год, 27 сентября, Цусимский пролив




Завершив тяжелый переход от Мальты до базы Куре на Хонсю, английская эскадра несколько недель приводила себя в порядок. Нужно было передохнуть с дороги и отремонтировать корабли, механизмы которых поистрепались.

Николай Оттович пытался ее перехватить, но не получилось. У него, в отличие от японцев, не было огромной сети «китайских рыболовов», которые отслеживали перемещение крупных кораблей в море. Поэтому он не сумел поймать ни большую английскую эскадру, идущую из Европы, ни малую, что «прошмыгнула» из Вейхайвея.

Таким образом противник объединился. Привел себя в порядок. И, взяв быка за рога, начал действовать. То есть повел большой конвой с войсками, вооружением и боеприпасами в Чемульпо. Прикрывая его всеми силами объединенного флота.

Легких сил у японцев почти не осталось после битвы при Сасебо. Поэтому флот у него был представлен преимущественно кораблями первого ранга и небольшой горсткой кораблей второго. Восемь эскадренных броненосцев типа «Формидебл», четыре типа «Маджестик», два типа «Скисима» и по одному «Асахи», «Фудзи» и «Ясима». Шесть броненосных крейсеров типа «Асама», четыре типа «Дрейк» и два типа «Креси». По тем годам – чудовищные силы собрались в один кулак! Семнадцать эскадренных броненосцев и двенадцать броненосных крейсеров! Ужас! Двадцать девять кораблей линии! В представлении тех лет – просто непреодолимое могущество! Плюс небольшая россыпь легких бронепалубных крейсеров, которые стояли при флоте в качестве разведки.

У Николая Оттовича кораблей было существенно меньше. Четыре линкора, три эскадренных броненосца и три фрегата. То есть, совокупно, всего десять кораблей линии. Плюс десяток корветов и дюжина эсминцев. Эссен не терял время зря и успел отремонтировать все поврежденные корабли. Благо что специально построенный корабль, ремонтно-восстановительная база, следовал за флотом во время той операции. Автоген, сварка и матерная молитва чьей-то там матери творят чудеса!

М-да.

Японцы с англичанами хотят генеральное сражение? Да не вопрос, деточка. Кушай, не обляпайся. С такими или похожими мыслями и вывел Эссен свой флот в море.

Адмирал Того, отстраненный от командования объединенным флотом, шел в арьергарде. Англичане ему не доверяли, считая «бездарной мартышкой». Даже хотели вообще отстранить от командования и отдать под суд. Но японцы дали понять: палку перегибать не стоит.

Он стоял на мостике «Асахи» и меланхолично смотрел туда, где наблюдались русские корабли. А над ними висел дирижабль. Его они перегнали из Маньчжурии. Зачем? Никто не понимал. Уж не флешеттами ли засыпать англичан станет, как в шутку интересовались офицеры японского флота?

– Дистанция, – тихо произнес адмирал, запрашивая данные с дальномерного поста.

– До кораблей сто двадцать, до этой штуки в воздухе – девяносто.

– Девяносто? – удивился Того.

– Да. Она уверенно приближается. Скорость порядка шестидесяти узлов или даже несколько больше.

– Уберите людей с палубы, – чуть пожевав губы, произнес адмирал, отдавая приказ командиру корабля.

– Слушаюсь.

– Что слышно по радио?

– Ведут переговоры с использованием шифрования.

– Сколько кораблей видно? – спросил адмирал у дальномерщиков.


– Все.

– Что значит «все»?! – рассердился Того.

– Четыре линкора, три броненосца, три фрегата и десяток корветов.

– А эсминцы?

– Не видно.

– Все он видит… – раздраженно буркнул адмирал. – Каждый из этих эсминцев опаснее нашего бронепалубного крейсера второго ранга. И их целая толпа. Больше десятка. И где они? – произнес он и посмотрел на часы, достав их из кармана. – Плохо… очень плохо… Корветы сильно выдвинуты?

– Так точно. Миль на десять. Идут отдельной группой…

Дирижабль после успешных операций в Ляо-Ян и Фын-хуан-чен был награжден присвоением имени собственного и особым камуфляжем, придуманным лично Императором. Так что теперь этот аппарат всем своим видом говорил о наполнении его тяжелым клюквенным перегаром классового советского зубастого стиля. А экипаж на нем, если судить по камуфляжу, составляли четыре медведя, две комсомолки и политрук.

Шутка.

На самом деле Николай Александрович сделал некую импровизацию «на тему», украсив борта белоснежного дирижабля большими золотыми двуглавыми орлами на красных щитах. То есть в геральдических цветах Византии. Ну и надпись «Василевс» на борту намалевал.

Так вот, этот дирижабль сблизился с кораблями противника до пяти кабельтовых, держась на высоте около пяти километров. И начал работать как корректировщик. Ведь одно дело – дальномеры с двенадцатиметровой базой, но удаленные на восемь-десять и более миль. А другое дело – вот так висеть, имея перед собой всю эскадру как на ладони. Плюс выступая дополнительной точкой привязки для расчетов. Ведь на каждом корвете было шесть дальномерных постов[78], линкоры же имели восемь постов. А также центр управления огнем, в котором артиллерийские офицеры эти данные агрегировали и на их основании рассчитывали углы наведения. ЦУА, кстати, находился ниже ватерлинии и был очень хорошо защищен, освещен и отменно вентилировался.

С дистанции сто кабельтовых линкоры и эскадренные броненосцы фон Эссена открыли огонь, потихоньку сближаясь. К этому моменту дирижабль занял свою позицию, провел предварительную работу по корректировке и был полностью готов к работе. Из-за чего точность поднялась с 1–2 % до совершенно немыслимых 6–7 %.

Четыре линкора выпускали тридцать два снаряда зараз, плюс три эскадренных броненосца еще дюжину. Вот с этой «пригоршни» и выходило, что два-три снаряда каждый раз находили свою цель.

Эссен стоял на мостике своего «Святогора» и хищно улыбался, посматривая на японские и английские корабли. Используя преимущество в скорости, он держал броненосцы с линкорами на безопасной дистанции. Не подпуская ближе и не отпуская дальше.

Их броненосные крейсера пытались действовать как быстроходное крыло флота. Но фрегаты и корветы раз за разом пресекали попытки этих кораблей обрезать курс линкорам и поставить им «кроссинг Т». Фрегаты уверенно и жестко работали своими восьмидюймовыми орудиями, выписывая сказочных люлей своим визави. Удерживая их в целом за пределами дальности эффективного огня просто за счет возможности выше задирать стволы. Ведь они тоже имели многочисленные дальномерные посты, корректировались с дирижабля и обладали центрами управления огнем. Те были сильно жиже, чем на линкорах, но они были. Плюс ощутимо помогали снаряды. Ведь русские восьмидюймовки работали «чемоданами» большого удлинения массой аж по сто пятнадцать килограммов[79]. Да из хорошей стали с добрым наполнением большим количеством взрывчатого вещества… торпекса[80] на минуточку. Такой снаряд по своему разрушительному действию мало отличался от английских и японских десятидюймовок тех лет. И, учитывая дистанцию боя, именно о них японцы с англичанами и подумали. Поэтому, работая через фокусировку, эти три фрегата довольно быстро добивались попаданий. Сами же активно маневрировали, удерживаясь на дистанции за пределами эффективного огня противника.

Корветы, вырвавшиеся вперед, также не бездельничали, удерживая руку на пульсе, и время от времени имитировали попытку постановки «кроссинг Т», управляя поведением «быстрого крыла» Объединенного флота. Ну и тоже стреляли, благо что их шестидюймовые пушки имели подходящую дальность. А скорострельность у них оказалась такова, что, оказавшись под фокусом, после первого такого «кроссинга» броненосный крейсер «Левиафан» просто сдуло. Не помогла даже броня… Точнее, брони у него на носовом траверзе и не было. Конструктивно[81]. Но все равно – выглядело это впечатляюще. Раз – и корабль первого ранга буквально утонул в сплошной стене водяных фонтанов, из которой он вышел уже стремительно тонущей развалиной.

Ну и англичане стали осторожнее. Слишком больно все это выглядело и опасно.

Ничего нового и необычного в приеме «кроссинг Т» не было. Первым его применил Нельсон в Трафальгарском сражении[82], разбив существенно превосходящие объединенные силы французов и испанцев. Он поставил свои корабли в чуть изогнутую полукругом линию, поперек курса надвигающихся противников. И фокусировал корабли супостата огнем своей артиллерии по мере их подхода. С тех пор этот подход и вошел в практику прикладных приемов военно-морских флотов всех стран мира…

Выстрелы. Выстрелы.

Рутина, а не бой. Для русских.

Противник рвался, но никак не мог сблизиться, оставляя за собой дымящиеся руины вывалившихся из строя поврежденных кораблей. Некоторые из них тонули, некоторые начинали бороться за живучесть, некоторые просто теряли ход. Так или иначе линия главных сил Объединенного флота неуклонно сокращалась. Сама же она вела огонь на пределе дальности… без всякого успеха. Фон Эссен специально дразнил противника, находясь почти что в досягаемости его орудий. Еще чуть-чуть. Еще немного. И они смогут отомстить за всю причиненную им боль и страдание. Но это чуть-чуть было непреодолимой чертой благодаря дирижаблю, что отслеживал перемещение всех кораблей противника[83].

– Господин адмирал, – произнес связной, – вы просили сообщить, когда линкоры отчитаются о пяти и менее снарядах на ствол.

– Отчитались?

– Так точно. Макаров вообще пуст. Броненосцы развернули башни главного калибра в диаметральную плоскость и проводят их чистку.

– Ясно, – с явным неудовольствием произнес Николай Оттович, тоскливо взирая на корабли противника. Вон их еще сколько оставалось. Когда еще в полигонных условиях англичан ко дну отправишь? Но снаряды, увы, не бесконечны. На всех не хватает. Ну да он и не рассчитывал. – Колчаку отрываться и идти к Чемульпо. Пусть там пошумит. Транспорты ведь туда пошли. Пусть топит, кого успеет. Ну или, на худой конец, побережье обстреляет. Волкову и Свиридову – передайте код «Заря». Они знают, что делать. По первой, второй и третьей эскадре приказ – дробь, следовать за мной. Скорость двадцать один. Иессен в арьергарде.

– Так точно, – козырнул связист, записывая приказы в блокнот.

– Уходим? – поинтересовался командир корабля.

– Да. И да, – вновь он сказал связисту, – передайте в Сасебо код: «Вулкан».

– Слушаюсь, – вновь козырнул связист и повторил приказы к передаче.

– Выполняйте.

И русские корабли, «припарковав» башни главного орудия, резко стали уходить, разрывая дистанцию. Двадцать один узел эскадренной скорости против шестнадцати – это очень существенно…

– Уходят! Уходят! – раздраженно, с едва ли не истеричными нотками в голосе прокричал командир флагмана Того.

– У них кончились боеприпасы, – пожал плечами адмирал. – Что им еще делать? Утопиться с горя?

– Было бы неплохо, – буркнул командир флагмана.

– Связист.

– Я здесь, господин адмирал.

– Передайте этой заносчивой лягушке, что Эссен возвращается в Сасебо. И что у него кончились боеприпасы, а у нас есть шанс его там запереть и расстрелять.