Николай Хмурый. Восточная война
Часть 12 из 35 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Об этом еще на стадии «клубящихся масс» у заводских зданий сообщили Императору. Восстание было ожидаемо. Поэтому адъютант и ворвался на завтрак, дабы Николай Александрович не упустил момента. И он – не упустил.
О наличии у восставших оружия удалось узнать загодя, за несколько дней. Поэтому отряды ОМОНа прикрывались не обычными переносными щитами, а специально изготовленным гуляй-поле. Устойчивые четырехколесные тележки с установленными на них достаточно высокими стальными листами толщиной в двенадцать миллиметров марганцевой стали, специально упрочненной наклепом.
Не запрыгнешь. Не перелезешь. Не растащишь, так как тележки были оснащены специальными зацепами. Получалась сплошная стальная стена, которая начала медленно, но неуклонно накатываться на толпу. Сближаясь с ними лоб в лоб. А следом, характерно попыхивая, двигались самоходные водометы.
При этом со стороны возможных обходных улиц уже шла блокировка силами конного ОМОНа. Все, как и прежде. Только намного организованнее и жестче.
Толпа начала стрелять в щиты и водометные турели, прикрытые щитками. Но все без толку. Обычное гражданское оружие со свинцовыми пулями было попросту бесполезно против таких толстых плит стали. А вот когда ударили водометы, восставшим защищаться от них было нечем. Тем более что в этот раз перечного экстракта в воде было намного больше, что добавляло «остроты» моменту.
Тихо. Спокойно. Мерно. ОМОН давил. Оставляя после себя только воющих и орущих от жжения в глазах задержанных, «упакованных» в наручники. Кто-то пытался бежать, но все, даже самые незначительные пути отступления были перекрыты.
Руководство завода и часть агитаторов попытались скрыться до начала мероприятия. Но им это не удалось. Их принимали и паковали «тепленькими». Вскрытые ранее конспиративные квартиры брались штурмом. Владельцы и сотрудники магазинов, продавших людям отравленный хлеб, также вязались. Да и вообще – задержания пошли по всей столице и ее предместьям. Брали всех, кто был так или иначе связан с этим делом. Даже обычных банковских клерков, что обслуживали сделки. На всякий случай. Для проверки.
Разгром этого бунта был феноменальный!
Уже к обеду оказалось все кончено. Вообще все. Запасные цистерны с «перечной водой» позволили надежно и быстро подавлять все очаги сопротивления. В отдельных случаях применял свето-шумовую гранату «Заря». Считай, большие петарды в картонном корпусе со взрывчатым веществом на основе магния.
Бах! И в помещении никто ничего не видит. А несколькими секундами спустя в помещение уже влетал бронированный ОМОН с круглыми щитами и дубинками, не оставляя засевшим бунтовщикам никаких шансов на успех.
Но главное – это штат полиции, отработавший быстро и слаженно. Принимая, сортируя и развозя задержанных по специально выделенным помещениям. Где их с ходу брали в оборот следователи. Что позволило уже к двум часам дня выдвинуть группу СОБРа на захват одного особнячка в питерском предместье, где находился руководящий центр и первого, и второго восстания.
И вот тут-то пришлось повозиться. Оборона старого кирпичного особняка оказалась настолько крепкой, что пришлось даже привлекать 37-миллиметровые гранатометы, обстреливая из них окна. В замкнутых пространствах гранаты даже столь небольшого калибра оказывали удивительное действие. Бах! И тишина… то есть легкая контузия. А вместе с тем потеря ориентации…
– Вы уверены? – хмуро поинтересовался Император у начальника Имперской безопасности.
– Так точно, Ваше Императорское Величество. Полностью уверен.
– Как идет подготовка операции «Джек Воробей?» – обратился Николай Александрович у присутствовавшего на этой летучке начальника Имперской разведки.
– Только ваш приказ.
– Действуйте по готовности. Но не спешите. Все должно получиться без осечек. С первого захода…
Трое суток спустя. Лондон
Министр иностранных дел Великобритании Генри Петти-Фицморис вышел из кэба и с нескрываемым удовольствием отправился на очередное совещание Палаты лордов, в которой числился с 1866 года. Вопрос должен был обсуждаться важный, поэтому пропустить его он не мог. В холле, как обычно, толпились многочисленные журналисты, интересующиеся исходом совещания. Долгого, по всей видимости. Поэтому они оживленно беседовали и обсуждали его исход.
Генри чуть пожевал губы, обдумывая расклад, и отправился в уборную. Уходить во время собрания было плохой идеей. Он вышел из центрального холла по коридору до нижнего холла и свернул в секцию уборных. Тут их было четыре штуки, и, как правило, всегда имелась хоть одна свободная.
Так и есть. У первой оказалась открытой дверь. Он толкнул ручку, но, заметив какое-то движение за спиной, обернулся.
Перед ним стоял улыбчивый молодой человек в вызывающем клетчатом пиджаке, полосатых брюках и лаковых штиблетах. В руке он удерживал шляпу-котелок, трость с серебряным набалдашником и небольшой кофр. То есть выглядел как вполне успешный журналист, которые стремились в те годы выглядеть эпатажно и всячески привлекать к себе внимание. Но вот беда – в правой руке этот мужчина держал револьвер с необычно толстым и длинным стволом.
Пум. Выстрелил револьвер, гася грохот выстрела дозвуковой пули. И что-то больно ужалило Генри в грудь, пробивая легкие. Он попытался вскрикнуть, но пробитые легкие выдали лишь жалкий сип. Пум. Пум. Выстрелил еще пару раз револьвер, продолжая дырявить грудную клетку министра иностранных дел Великобритании. Тот попятился, оседая и вваливаясь в открытую кабинку.
Улыбчивый молодой человек зашел следом. Пум. Отработал еще раз его револьвер, отправляя последнюю, контрольную пулю в голову. Тело Генри Петти-Фицмориса несколько раз дернулось и затихло. А улыбчивый молодой человек вложил Генри в руку небольшой черный кружок плотного картона[45], убрал в кофр револьвер и, прикрыв дверь кабинки, поспешил удалиться. Времени было не так много. Покойника могли обнаружить в любой момент…
Глава 3
1904 год, 7 мая, Санкт-Петербург
Николай Александрович встал из-за стола и отправился к крупной и детальной карте мира, что висела у него в кабинете. Постоял перед ней. И, не оборачиваясь, спросил:
– Где конкретно они собираются проводить маневры?
– Франц-Иосиф объявил о частичной мобилизации для проведения больших учений. Ничего сверх этого нам пока неизвестно, – осторожно произнес министр иностранных дел Российской империи.
– Этого никто не знает? – поинтересовался Николай Александрович у присутствующих в зале.
– Я полагаю, что Император Австро-Венгрии попытается повторить ваш же прием, Ваше Императорское Величество, – высказал свое мнение глава Имперской разведки. – Тот самый, каковым вы усмиряли османов. А если так, то маневры он станет проводить на востоке. Предгорья и сами Карпаты. Возможно, Буковина. Может быть, Чехия и Моравия.
– В Чехии и Моравии вряд ли, – возразил военный министр, которым все еще был Дмитрий Алексеевич Милютин, которого Император вернул с покоя в 1888 году, ровно для того, чтобы продолжить реформирование армии. Вот этот старый дед и держался, давая фору иным по энергии и светлости мышления. – Это же граница с Германией. Зачем Вильгельма дразнить?
– Соглашусь, – кивнул глава Имперской разведки. – Это лишено практического смысла. Но Франц-Иосиф не всегда ему следует.
– А что Германия? – спросил кто-то.
– После очередной ругани с Кайзером Бисмарку стало плохо с сердцем. У него сейчас постельный режим. Никого не пускают, – отметил Канцлер Великий князь Михаил Николаевич.
– Сегодня стало плохо? – поинтересовался Император, обернувшись.
– Утром, – ответил министр иностранных дел.
– Из-за чего ругались? Из-за австрийских маневров, полагаю?
– Достоверно неизвестно, но вероятно.
– Вильгельм, полагаю, тоже хочет провести учения?
– Скорее всего. Мы считаем, что Вильгельм уступил увещеванию британской партии. Вот с Бисмарком и поругались, так как канцлер всегда старался держаться только интересов Германии. И да, старик, думаю, уже не выкарабкается. Ему совсем плохо.
– Какова вероятность войны? – обратился Николай Александрович к главе Имперской разведки, взглянув глаза в глаза с каким-то буравящим нажимом.
– Сложно сказать, – чуть потупился он. – Германия к войне не готова, Австро-Венгрия тем более. Но все может произойти. Тем более что Вильгельм вырвался на вольные хлеба. Его дурость более не сдерживает старый мудрый канцлер.
Император вновь отвернулся к подробной карте мира, что висела у него на стене. На ней располагались значки крупных воинских формирований и кораблей первого ранга всех значимых держав мира. Кроме того, на карте были очень неплохо отражены дорожная сеть, крепости, порты, крупные города и наиболее значимые предприятия. Территория каждой страны подкрашивалась своим оттенком. Обозначались также пустыни, крупные болота, горы с ключевыми перевалами и так далее и тому подобное. Получалась своего рода карта из какой-нибудь компьютерной игры – глобальной стратегии, только очень большая и не меняющаяся в реальном времени. Чтобы поддерживать карту в актуальном состоянии, адъютант каждый вечер, опираясь на переданные ему сводки, перемещал значки по карте. А также правил ее, привлекая технических специалистов в случае, если требовалось сделать что-то более значимое. Получалось пусть и не в реальном времени, но весьма и весьма свежо.
Обычно карта прикрывалась шторами для приема посетителей, но сейчас ее открыли. Вот все присутствующие и изучали ее с немалым интересом. Больше нигде в империи, а пожалуй, и в мире не было агрегировано столько важной и полезной информации в столь доступном виде.
– Ваше Императорское Величество, – наконец произнес канцлер, – может, нам стоит провести мобилизацию? Хотя бы частичную.
– Зачем?
– Ну как же? Франц-Иосиф, заручившись поддержкой Вильгельма, может напасть на нас.
– И какой у них будет casus belle?
– Ой, да что-нибудь придумают. Дурное дело нехитрое.
– Они ведь не ведут антироссийскую пропаганду. Так?
– Так, – кивнул глава Имперской разведки.
– Значит, если пожелают напасть, им нужно будет как-то объяснить своим людям, зачем они это сделали. Ведь они проводят учения. Только учения, а не войну.
– И мы можем провести учения, – не унимался Великий князь Михаил Николаевич.
– А что нам это даст?
– Ну как что? А вдруг они нападут, а мы не готовы?
– Они внезапно напасть не смогут. Им нужно провести ряд провокаций и сфабриковать повод для войны. Иначе их никто не поймет. Кроме того, что Австро-Венгрия, что Германия еще далеко от завершения перевооружения.
– Но тогда зачем Франц-Иосиф проводит учения? Да и Вильгельм явно рвется.
– Как зачем? Удержать нас от переброски на Дальний Восток полков Имперской гвардии.
– А мы разве собирались их перебрасывать?
– А они разве об этом знают? – удивился Император. – Сводки с фронтов не в нашу пользу. Ренненкампф окопался у Ляо-Яна, прижатый многократно превосходящими силами японцев. Порт-Артур отрезан и осажден, обложенный со всех сторон. Наш флот заперт в гавани. Все говорит о том, что японцы побеждают. В глазах стороннего наблюдателя мы просто обязаны в ближайшее время начать перебрасывать подкрепления на Дальний Восток. Наш план, судя по всему, им неизвестен.
– А если это все-таки война? – осторожно поинтересовался Великий князь Михаил Николаевич.
– Какова ее цель? Какую практическую выгоду получит Франц-Иосиф или Вильгельм? Что они выиграют от этой войны?
– Вильгельм не самый разумный человек на свете. А Франц-Иосиф вряд ли вам простил тавро, – заметил канцлер. – Их поступки сложно оценивать с точки зрения здравого смысла. Сложно, но можно. Если допустить, что они знают, как вы о них думаете, то вашу реакцию на их действия легко представить… просчитать. А значит, и воспользоваться ею. Вот вы пренебрегли угрозой австрийской и германской мобилизации, не проведя свою. А они ее провели, да взяли и напали. Чем мы будем отражать натиск такого количества войск? И это не японцы. Здесь под ружье встанут миллионы.
– Возможно, вы и правы, – кивнул Николай Александрович. – Андрей Сергеевич, – обратился он к главе Имперской разведки. – Сколько вам потребуется времени, чтобы подготовиться к подрыву всех ключевых железнодорожных мостов в Германии и Австро-Венгрии?
– Подрыву?! Мостов?! – ахнули все присутствующие.
– Именно так.
– Но зачем?
– Если эти братья-кролики задумают рискнуть, то нам нужно время для проведения мобилизации. Они опередили нас в мобилизации, проведя ее хитростью. Что нам остается? Только парализовать им транспортное обеспечение, чтобы они не могли воспользоваться своим преимуществом. Так? Или вас что-то смущает?
– Но так никто не воюет… – растерялся военный министр.
– Ничего страшного. Мы будем первыми. Строго по заветам Александра Васильевича Суворова – удивим супостата. Ведь на войне главное что? Правильно. Победить. Причем получив с этого наибольшую материальную выгоду и понеся минимальные издержки. Есть возражения?
О наличии у восставших оружия удалось узнать загодя, за несколько дней. Поэтому отряды ОМОНа прикрывались не обычными переносными щитами, а специально изготовленным гуляй-поле. Устойчивые четырехколесные тележки с установленными на них достаточно высокими стальными листами толщиной в двенадцать миллиметров марганцевой стали, специально упрочненной наклепом.
Не запрыгнешь. Не перелезешь. Не растащишь, так как тележки были оснащены специальными зацепами. Получалась сплошная стальная стена, которая начала медленно, но неуклонно накатываться на толпу. Сближаясь с ними лоб в лоб. А следом, характерно попыхивая, двигались самоходные водометы.
При этом со стороны возможных обходных улиц уже шла блокировка силами конного ОМОНа. Все, как и прежде. Только намного организованнее и жестче.
Толпа начала стрелять в щиты и водометные турели, прикрытые щитками. Но все без толку. Обычное гражданское оружие со свинцовыми пулями было попросту бесполезно против таких толстых плит стали. А вот когда ударили водометы, восставшим защищаться от них было нечем. Тем более что в этот раз перечного экстракта в воде было намного больше, что добавляло «остроты» моменту.
Тихо. Спокойно. Мерно. ОМОН давил. Оставляя после себя только воющих и орущих от жжения в глазах задержанных, «упакованных» в наручники. Кто-то пытался бежать, но все, даже самые незначительные пути отступления были перекрыты.
Руководство завода и часть агитаторов попытались скрыться до начала мероприятия. Но им это не удалось. Их принимали и паковали «тепленькими». Вскрытые ранее конспиративные квартиры брались штурмом. Владельцы и сотрудники магазинов, продавших людям отравленный хлеб, также вязались. Да и вообще – задержания пошли по всей столице и ее предместьям. Брали всех, кто был так или иначе связан с этим делом. Даже обычных банковских клерков, что обслуживали сделки. На всякий случай. Для проверки.
Разгром этого бунта был феноменальный!
Уже к обеду оказалось все кончено. Вообще все. Запасные цистерны с «перечной водой» позволили надежно и быстро подавлять все очаги сопротивления. В отдельных случаях применял свето-шумовую гранату «Заря». Считай, большие петарды в картонном корпусе со взрывчатым веществом на основе магния.
Бах! И в помещении никто ничего не видит. А несколькими секундами спустя в помещение уже влетал бронированный ОМОН с круглыми щитами и дубинками, не оставляя засевшим бунтовщикам никаких шансов на успех.
Но главное – это штат полиции, отработавший быстро и слаженно. Принимая, сортируя и развозя задержанных по специально выделенным помещениям. Где их с ходу брали в оборот следователи. Что позволило уже к двум часам дня выдвинуть группу СОБРа на захват одного особнячка в питерском предместье, где находился руководящий центр и первого, и второго восстания.
И вот тут-то пришлось повозиться. Оборона старого кирпичного особняка оказалась настолько крепкой, что пришлось даже привлекать 37-миллиметровые гранатометы, обстреливая из них окна. В замкнутых пространствах гранаты даже столь небольшого калибра оказывали удивительное действие. Бах! И тишина… то есть легкая контузия. А вместе с тем потеря ориентации…
– Вы уверены? – хмуро поинтересовался Император у начальника Имперской безопасности.
– Так точно, Ваше Императорское Величество. Полностью уверен.
– Как идет подготовка операции «Джек Воробей?» – обратился Николай Александрович у присутствовавшего на этой летучке начальника Имперской разведки.
– Только ваш приказ.
– Действуйте по готовности. Но не спешите. Все должно получиться без осечек. С первого захода…
Трое суток спустя. Лондон
Министр иностранных дел Великобритании Генри Петти-Фицморис вышел из кэба и с нескрываемым удовольствием отправился на очередное совещание Палаты лордов, в которой числился с 1866 года. Вопрос должен был обсуждаться важный, поэтому пропустить его он не мог. В холле, как обычно, толпились многочисленные журналисты, интересующиеся исходом совещания. Долгого, по всей видимости. Поэтому они оживленно беседовали и обсуждали его исход.
Генри чуть пожевал губы, обдумывая расклад, и отправился в уборную. Уходить во время собрания было плохой идеей. Он вышел из центрального холла по коридору до нижнего холла и свернул в секцию уборных. Тут их было четыре штуки, и, как правило, всегда имелась хоть одна свободная.
Так и есть. У первой оказалась открытой дверь. Он толкнул ручку, но, заметив какое-то движение за спиной, обернулся.
Перед ним стоял улыбчивый молодой человек в вызывающем клетчатом пиджаке, полосатых брюках и лаковых штиблетах. В руке он удерживал шляпу-котелок, трость с серебряным набалдашником и небольшой кофр. То есть выглядел как вполне успешный журналист, которые стремились в те годы выглядеть эпатажно и всячески привлекать к себе внимание. Но вот беда – в правой руке этот мужчина держал револьвер с необычно толстым и длинным стволом.
Пум. Выстрелил револьвер, гася грохот выстрела дозвуковой пули. И что-то больно ужалило Генри в грудь, пробивая легкие. Он попытался вскрикнуть, но пробитые легкие выдали лишь жалкий сип. Пум. Пум. Выстрелил еще пару раз револьвер, продолжая дырявить грудную клетку министра иностранных дел Великобритании. Тот попятился, оседая и вваливаясь в открытую кабинку.
Улыбчивый молодой человек зашел следом. Пум. Отработал еще раз его револьвер, отправляя последнюю, контрольную пулю в голову. Тело Генри Петти-Фицмориса несколько раз дернулось и затихло. А улыбчивый молодой человек вложил Генри в руку небольшой черный кружок плотного картона[45], убрал в кофр револьвер и, прикрыв дверь кабинки, поспешил удалиться. Времени было не так много. Покойника могли обнаружить в любой момент…
Глава 3
1904 год, 7 мая, Санкт-Петербург
Николай Александрович встал из-за стола и отправился к крупной и детальной карте мира, что висела у него в кабинете. Постоял перед ней. И, не оборачиваясь, спросил:
– Где конкретно они собираются проводить маневры?
– Франц-Иосиф объявил о частичной мобилизации для проведения больших учений. Ничего сверх этого нам пока неизвестно, – осторожно произнес министр иностранных дел Российской империи.
– Этого никто не знает? – поинтересовался Николай Александрович у присутствующих в зале.
– Я полагаю, что Император Австро-Венгрии попытается повторить ваш же прием, Ваше Императорское Величество, – высказал свое мнение глава Имперской разведки. – Тот самый, каковым вы усмиряли османов. А если так, то маневры он станет проводить на востоке. Предгорья и сами Карпаты. Возможно, Буковина. Может быть, Чехия и Моравия.
– В Чехии и Моравии вряд ли, – возразил военный министр, которым все еще был Дмитрий Алексеевич Милютин, которого Император вернул с покоя в 1888 году, ровно для того, чтобы продолжить реформирование армии. Вот этот старый дед и держался, давая фору иным по энергии и светлости мышления. – Это же граница с Германией. Зачем Вильгельма дразнить?
– Соглашусь, – кивнул глава Имперской разведки. – Это лишено практического смысла. Но Франц-Иосиф не всегда ему следует.
– А что Германия? – спросил кто-то.
– После очередной ругани с Кайзером Бисмарку стало плохо с сердцем. У него сейчас постельный режим. Никого не пускают, – отметил Канцлер Великий князь Михаил Николаевич.
– Сегодня стало плохо? – поинтересовался Император, обернувшись.
– Утром, – ответил министр иностранных дел.
– Из-за чего ругались? Из-за австрийских маневров, полагаю?
– Достоверно неизвестно, но вероятно.
– Вильгельм, полагаю, тоже хочет провести учения?
– Скорее всего. Мы считаем, что Вильгельм уступил увещеванию британской партии. Вот с Бисмарком и поругались, так как канцлер всегда старался держаться только интересов Германии. И да, старик, думаю, уже не выкарабкается. Ему совсем плохо.
– Какова вероятность войны? – обратился Николай Александрович к главе Имперской разведки, взглянув глаза в глаза с каким-то буравящим нажимом.
– Сложно сказать, – чуть потупился он. – Германия к войне не готова, Австро-Венгрия тем более. Но все может произойти. Тем более что Вильгельм вырвался на вольные хлеба. Его дурость более не сдерживает старый мудрый канцлер.
Император вновь отвернулся к подробной карте мира, что висела у него на стене. На ней располагались значки крупных воинских формирований и кораблей первого ранга всех значимых держав мира. Кроме того, на карте были очень неплохо отражены дорожная сеть, крепости, порты, крупные города и наиболее значимые предприятия. Территория каждой страны подкрашивалась своим оттенком. Обозначались также пустыни, крупные болота, горы с ключевыми перевалами и так далее и тому подобное. Получалась своего рода карта из какой-нибудь компьютерной игры – глобальной стратегии, только очень большая и не меняющаяся в реальном времени. Чтобы поддерживать карту в актуальном состоянии, адъютант каждый вечер, опираясь на переданные ему сводки, перемещал значки по карте. А также правил ее, привлекая технических специалистов в случае, если требовалось сделать что-то более значимое. Получалось пусть и не в реальном времени, но весьма и весьма свежо.
Обычно карта прикрывалась шторами для приема посетителей, но сейчас ее открыли. Вот все присутствующие и изучали ее с немалым интересом. Больше нигде в империи, а пожалуй, и в мире не было агрегировано столько важной и полезной информации в столь доступном виде.
– Ваше Императорское Величество, – наконец произнес канцлер, – может, нам стоит провести мобилизацию? Хотя бы частичную.
– Зачем?
– Ну как же? Франц-Иосиф, заручившись поддержкой Вильгельма, может напасть на нас.
– И какой у них будет casus belle?
– Ой, да что-нибудь придумают. Дурное дело нехитрое.
– Они ведь не ведут антироссийскую пропаганду. Так?
– Так, – кивнул глава Имперской разведки.
– Значит, если пожелают напасть, им нужно будет как-то объяснить своим людям, зачем они это сделали. Ведь они проводят учения. Только учения, а не войну.
– И мы можем провести учения, – не унимался Великий князь Михаил Николаевич.
– А что нам это даст?
– Ну как что? А вдруг они нападут, а мы не готовы?
– Они внезапно напасть не смогут. Им нужно провести ряд провокаций и сфабриковать повод для войны. Иначе их никто не поймет. Кроме того, что Австро-Венгрия, что Германия еще далеко от завершения перевооружения.
– Но тогда зачем Франц-Иосиф проводит учения? Да и Вильгельм явно рвется.
– Как зачем? Удержать нас от переброски на Дальний Восток полков Имперской гвардии.
– А мы разве собирались их перебрасывать?
– А они разве об этом знают? – удивился Император. – Сводки с фронтов не в нашу пользу. Ренненкампф окопался у Ляо-Яна, прижатый многократно превосходящими силами японцев. Порт-Артур отрезан и осажден, обложенный со всех сторон. Наш флот заперт в гавани. Все говорит о том, что японцы побеждают. В глазах стороннего наблюдателя мы просто обязаны в ближайшее время начать перебрасывать подкрепления на Дальний Восток. Наш план, судя по всему, им неизвестен.
– А если это все-таки война? – осторожно поинтересовался Великий князь Михаил Николаевич.
– Какова ее цель? Какую практическую выгоду получит Франц-Иосиф или Вильгельм? Что они выиграют от этой войны?
– Вильгельм не самый разумный человек на свете. А Франц-Иосиф вряд ли вам простил тавро, – заметил канцлер. – Их поступки сложно оценивать с точки зрения здравого смысла. Сложно, но можно. Если допустить, что они знают, как вы о них думаете, то вашу реакцию на их действия легко представить… просчитать. А значит, и воспользоваться ею. Вот вы пренебрегли угрозой австрийской и германской мобилизации, не проведя свою. А они ее провели, да взяли и напали. Чем мы будем отражать натиск такого количества войск? И это не японцы. Здесь под ружье встанут миллионы.
– Возможно, вы и правы, – кивнул Николай Александрович. – Андрей Сергеевич, – обратился он к главе Имперской разведки. – Сколько вам потребуется времени, чтобы подготовиться к подрыву всех ключевых железнодорожных мостов в Германии и Австро-Венгрии?
– Подрыву?! Мостов?! – ахнули все присутствующие.
– Именно так.
– Но зачем?
– Если эти братья-кролики задумают рискнуть, то нам нужно время для проведения мобилизации. Они опередили нас в мобилизации, проведя ее хитростью. Что нам остается? Только парализовать им транспортное обеспечение, чтобы они не могли воспользоваться своим преимуществом. Так? Или вас что-то смущает?
– Но так никто не воюет… – растерялся военный министр.
– Ничего страшного. Мы будем первыми. Строго по заветам Александра Васильевича Суворова – удивим супостата. Ведь на войне главное что? Правильно. Победить. Причем получив с этого наибольшую материальную выгоду и понеся минимальные издержки. Есть возражения?