Ничего личного

Как бы ни была виновата перед ним Салли, она имела право объяснить свой жестокий поступок.

Задумавшись, он не заметил, как у противоположного тротуара остановилась белая машина. Вышедшая из нее женщина, не открывая зонта, быстро перебежала через дорогу и вошла в кафе. Тряхнув светлыми волосами, женщина осмотрелась, а затем спокойно подошла к столику Гловера.

— Ты не изменился.

— Ты тоже.

Это действительно была все та же Салли, пусть немного располневшая и остригшая свои длинные волосы, но не узнать ее было невозможно. Гловер поднялся, чтобы отодвинуть ей стул, заодно кивнул официанту.

— Черный чай с бергамотом, пожалуйста, — попросила она.

Некоторое время они молча рассматривали друг друга. Пожалуй, Салли больше изменилась внутренне, чем внешне. Эта неброско, но элегантно одетая женщина, обращала на себя внимание плавностью точно выверенных движений и прямой, но без малейшего напряжения, осанкой. Без следа исчезла прежняя неуклюжесть трогательно угловатой девушки — сейчас перед Александром сидела спокойная и уверенная в себе женщина. Внутреннее беспокойство выдавала лишь короткая морщинка между тонких бровей.

— О чем ты хотел поговорить со мной?

Он ответил сразу и без колебаний:

— О моем сыне.

Надо отдать ей должное — Салли не отвела глаз, только ложечка звякнула о блюдце.

— Джон стал Тиму хорошим отцом. Не думаю, что сейчас ему может понадобиться еще один.

— Это не тебе решать, — Гловер про себя досчитал до пяти, пытаясь справиться с поднимающейся из глубины сознания яростью. — Я встречусь с ним, так или иначе. Просто не хотел делать это за твоей спиной.

— Я ценю это, — она не шутила. — Что еще ты хочешь узнать?



Одну простую вещь: как может любящая женщина внезапно забыть свою любовь? Как можно в один день бросить прежнего возлюбленного и начать жизнь с новым?

— Почему ты меня бросила?

Салли сложила бумажную салфетку вдвое, провела по сгибу ногтем, затем снова расправила белый квадрат. Александр не торопил ее.

— Я не могла переступить через ребенка Лидии.

— Что?

Гловер готов был услышать, что угодно, но только не…

— Какого еще ребенка? О чем ты говоришь?

Хотелось добавить: кто из нас двоих спятил? Салли смотрела ему прямо в глаза. Себя сумасшедшей она явно не считала.

— Не унижай себя ложью, Александр, — тихо сказала она. — Я вас видела.

— Нас?

— Тебя и Лидию.



Вечеринку по случаю дня рождения Уила Морриса Гловер не помнил. Вряд ли она отличалась от всех тех вечеринок, на которых тогда они с Салли дурачились, пили и танцевали. И очень часто те, кто еще не готов был расстаться отправлялись из паба в квартиру, которую тогда снимал Александр.

— Меня тогда с вами не было. Я вернулась из Лондона часа в два ночи и поехала к тебе.

К тому времени все уже угомонились. Как обычно, кто-то спал на диване в гостиной. Кажется, даже на ковре устроилась какая-то отчаянная парочка. А в спальне…

— В твоей постели лежала Лидия, и ты ее обнимал. Ты даже не проснулся, когда я закричала…

Черт, страшно вспомнить, сколько они тогда пили. И какими были идиотами. Правда, после ухода Салли он стал пить еще больше. И даже не заметил, как начал спать с Лидией. Тогда ему уже было все равно.

— Это невозможно. У нас тогда с ней ничего не было. — Он резко наклонился вперед и сжал ее руку. — Посмотри на меня, Салли. Сейчас мне незачем врать.

Она несколько раз делала глубокий вдох, словно собиралась заговорить, затем, собравшись с силами, покачала головой:

— Уже ничего не изменишь, правда?

— Но почему ты даже не дала мне возможности оправдаться?

Это было так нечестно, так несправедливо.


— Утром ко мне пришла Лидия и сказала, что беременна. От тебя, Александр. Она кричала, что убьет ребенка, если ты не останешься с ней. Я не могла, понимаешь? Я просто не могла поступить иначе.



Остальное Гловер уже слышал словно издалека. В ушах шумел кровавый прибой, и надо было полностью сосредоточиться на том, чтобы не снести к черту этот столик под клетчатой скатертью и не шваркнуть о стену белоснежный чайник с дурацкой позолоченной крышечкой.



— Джон был другом нашей семьи… он сказал, что давно меня любит… Мы уехали в Аргентину, там поженились, там родился Тим. Джон… он инженер, строит мосты… Потом долго жили в Китае… Сейчас вернулись домой, но ненадолго. Тим тоже поступил в Кингстон, как мы, представляешь… У нас с Джоном еще есть близнецы, Лиза и Линда. Им десять.



Ее слова обволакивали, словно дым. Александр помахал перед лицом ладонью, разгоняя наваждение.

— Я хочу познакомиться с Тимом.



Салли замолкла на полуслове, словно механическая игрушка, у которой кончился завод. Затем сглотнула и с трудом кивнула головой. Гловеру казалось, что сейчас он услышит скрип заржавевшего механизма, но ее голос звучал все так же ровно.

— Хорошо. Но дай нам время. Я сама скажу ему. Только не торопи меня.

— Хорошо, Салли. Я подожду.

Стоя под козырьком кафе, он смотрел, как она во второй раз перебежала через улицу. Дождь лил стеной, но Салли даже не подумала задержаться и переждать. Хлопнула дверца, и белая машина медленно отъехала от края тротуара.



Отскакивая от каменной плитки, капли воды веером разлетались вокруг. Наверное, брюки уже промокли до колен, но холода Александр не чувствовал. Он вообще ничего не чувствовал, кроме сосущей пустоты под ложечкой. Он вытянул ладонь из-под козырька, а потом обтер лицо дождевой водой.

— Держи, — откуда-то из-за спины протянулась рука с сигаретой.

Он благодарно принял ее и сунул в рот. Затем растерянно похлопал себя по карманам. Вот уже пятнадцать лет, как он перестал носить с собой спички. Так же рука, на этот раз с зажигалкой, поднялась к лицу.

Торопливо и жадно затянувшись, Александр задержал в легких горьковатый дым. Немного отпустило, и он медленно, словно опасаясь нового толчка боли, выдохнул. И оглянулся.

Худощавый мужчина в коричневой кожаной куртке сосредоточенно и хмуро сосал свою сигарету, не отводя взгляда от льющей с козырька воды. Затянувшись в последний раз, он раздавил окурок в пепельнице с песком.

— Вот так-то, чел, — и шагнул в сырые сумерки.





Глава 20




Кэти чувствовала себя обладателем внезапно свалившегося на нее богатства. Весь этот субботний день с утра до позднего вечера принадлежал ей одной.



Все началось с того, что рано утром ее разбудил легкий поцелуй в плечо. Приоткрыв один глаз, девушка взглянула на будильник — стрелка приближалась к отметке с цифрой «восемь». В ванной шумела вода, Индейца под одеялом уже не было. Пожалуй, ей тоже пора было вставать, но так хотелось подремать еще. Во всяком случае, у нее в запасе оставалось еще минут пятнадцать, пока не освободится ванная.



Вернувшись в спальню, Александр обнаружил Кэти сидящей ровно посередине кровати, но все еще с закрытыми глазами.

— Ты уходишь?

— Да, еду в Лидс.

— Важные дела?

Девушка сползла с кровати и поплелась в ванную. Гловер поймал ее по дороге, чтобы чмокнуть в нос:

— Ты задаешь очень много вопросов.

Кэти приоткрыла один глаз и тут же закрыла его.

— Ты прав. Лучше, если мне будет все равно.

Вот умела она сказать нужные слова в нужный момент. На самом деле ему вовсе не хотелось, чтобы ей было все равно, и эта мысль беспокойной мошкой зудела в голове, пока он натягивал брюки и застегивал рубашку.