Несостоявшийся граф
Часть 57 из 67 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вот что, Федя, – остановил он приятеля. – Надо нашу Дуняшу в какое-то надежное место спрятать. Пока шум уляжется.
– Это понятно, – кивнул Шматов, – только куда?
– В меблированные комнаты или гостиницы нельзя, – покачал головой Будищев. – Там ее быстро найдут.
– Может, к нам?
– Хочешь, чтобы Аннушка тебя из дому кочергой погнала?
– Н-да, – поежился живо представивший подобную перспективу Федор. – Не хотелось бы.
– Я могу в горничные пойти, – вмешалась Дуня. – Чай, не совсем забыла, как господам прислуживать.
– В принципе, вариант. Только такое место быстро не найти, да и рекомендации надо.
– А ежели ее в Стешином доме поселить? – подал идею Шматов. – А чего, место хорошее, дрова запасены. Никто и не подумает ее на Выборгской стороне среди фабричных искать.
– Я согласная, – снова подала голос Евдокия. – Скажу, родственница дальняя. От мужика ушла, мол, пил, дрался, оттого и синяк под глазом.
– Ты себя в зеркало видела? – недоверчиво покачал головой Дмитрий. – Кто тебе поверит, что у тебя мастеровые в родне?
– А ну выйдите-ка из кареты! – велела им она и почти выпихала друзей за дверь.
– Что я там не видел, – хмыкнул Будищев, но спорить не стал.
Судя по всему, у Дуняши была припасена одежда на все случаи жизни, и часть этого гардероба она предусмотрительно захватила с собой. Не прошло и нескольких минут, как наружу выглянула молодая женщина, более всего похожая на небогатую горожанку из простых. Пышная господская прическа спряталась под платком, с пальцев исчезли перстни, а вместо фривольного и яркого платья, разом выдающего принадлежность к древнейшей профессии, появились скромная ситцевая кофточка и сатиновая юбка. И только обильно припудренный синяк выбивался из образа.
– Мать моя женщина! – изумился подобному преображению Дмитрий и пихнул в бок совершенно обалдевшего Федю.
– Ага, баба, – поддакнул тот.
– Шубка не подходит, – скромно потупила глаза бывшая Лаура, как будто и впрямь в чем-то была виновата.
– Решаемый вопрос, – хмыкнул подпоручик, после чего обернулся к Шматову. – Значит, на том и порешим. Вези нашу подопечную в дом Филипповых, ну и помоги там печь растопить, продуктов прикупить и все такое прочее.
– А ты?
– А я домой сам дойду. Тут недалеко, да и я без мундира, так что доберусь без урона чести. Завтра встретимся.
Федор в ответ недоверчиво посмотрел на друга, как бы говоря: кто тебя знает, в какую кучу вляпаешься, однако спорить не стал и снова полез на козлы. Дмитрий махнул ему с Дуней на прощанье рукой и неторопливо пошагал по улице. Все тело болело, побитое лицо нещадно саднило, но он упорно шагал вперед, успев несколько раз пожалеть о своем опрометчивом решении идти пешком. Но даже самая долгая дорога рано или поздно заканчивается, и наш герой все-таки добрался до своего парадного.
– Куда лезешь, бродяга?! – несокрушимой скалой встал на его пути швейцар.
– Пафнутьич, пошел на хрен! – хмуро отозвался ответственный квартиросъемщик. – Сил нет даже в морду тебе дать!
– Дмитрий Николаевич! – изумился привратник. – Кто же это вас так? А тут вот…
– Потом, братец, все потом, – вяло отмахнулся от него Будищев и хотел было пройти мимо, но за спиной швейцара вдруг появились два жандарма, а третий зашел ему за спину и провозгласил казенным голосом, как будто провозглашал приговор:
– Подпоручик Будищев, вы арестованы!
– Вы что, охренели?
– Вот приказ генерала Черевина.
– Пошли вон! Я заместитель начальника царской охраны, и отдать приказ о моем аресте может только сам государь Александр Николаевич.
– Хорош заместитель, – издевательски отозвался жандарм, – позвольте спросить, господин подпоручик, где же вы были последние сутки?
– Выполнял особое задание, подробности которого разгласить не имею права. А вы с какой целью интересуетесь?
– Сегодня утром император Александр II почил в бозе. У нас новый государь, Александр III Александрович!
– Охренеть! – только и смог сказать в ответ Дмитрий.
С тех самых пор, как Маша поступила на службу в дом Штиглицев, ей не приходилось попадать в такую сложную ситуацию. Сам господин барон, когда еще принимал ее, строго-настрого приказал, чтобы все письма, какие только могли попасть в их особняк, первым делом беспременно попадали к нему, а там уж он сам решит, кому их отдать. Мадемуазель Люсия, которой она, собственно, и служила, естественно, имела на этот счет свое мнение и ни в коем случае не собиралась мириться с подобной перлюстрацией. Ну и, конечно, молодой господин Людвиг Александрович очень бы удивился, если бы адресованное ему письмо попало к кому-нибудь другому.
Разбираться с корреспонденцией, приходившей в дом банкира со всего света, было обязанностью секретаря, и ей, конечно, следовало передать полученный конверт ему, но…
Впрочем, обо всем по порядку. Обычно пирожные и сладкие булочки в их дом по утрам доставлял мальчик из кондитерской лавки, но сегодня что-то случилось, и к ним никто не пришел. Конечно, никто бы не допустил, чтобы господа могли остаться голодными, но уж коли для утреннего кофе положены булочки с корицей, а полдничать в баронском доме полагалось с птифурами, то так тому и быть! Но несносная старая карга Клара, заправлявшая всем на кухне, разумеется, никого из своих посылать не стала, а настояла, чтобы в лавку отправилась она. Дескать, эта русская бездельница все равно ничего не делает, так пусть хоть пройдется!
Госпожа Люсия в последнее время пребывала в меланхолии, и защиты от нее ждать не приходилось, а Клара и прочие чухонцы вполне могли выжить бедную девушку из полюбившегося ей дома. А терять такое хорошее место, сами понимаете, ей не с руки. Так что делать было нечего, и она, накинув подаренную молодой госпожой шубку, быстро пошагала к кондитеру.
Над его лавкой развевался немного приспущенный имперский флаг с траурным крепом, а сам хозяин выглядел разбитым и глубоко несчастным.
– Прошу передать господину барону мои глубочайшие извинения, – печальным голосом заявил он. – Кончина нашего доброго государя стала большим ударом для всех нас, и потому все валится из рук, но, заверяю, такого больше не повторится!
– Кого?! – ахнула девушка, до сей поры знать не знавшая, что царь умер. – Ой, горе-то какое!
– Да, мой либер фройляйн. Это большая потеря для всех нас. Но не извольте беспокоиться, я сию же секунду все исправлю и пошлю к вам киндер с заказом. Еще раз приношу свои извинения!
Узнав такую сногсшибательную новость, горничная тут же бросилась со всех ног домой, чтобы поделиться ею с хозяйкой, но едва не налетела на какого-то мальчишку.
– Ты, что ль, у молодой баронессы служишь? – поинтересовался он, дернув ее за подол шубки и воровато оглянулся.
– Я, – с достоинством, как и полагается уважающей себя прислуге в хорошем доме, отвечала ему Маша. – А тебе что с того?
– Письмо для твоей госпожи принес, – шмыгнул носом вихрастый посыльный.
– Так давай. Я передам.
– Не-а, велено лично в руки.
– Тогда сам неси.
– Еще чего! У вас там собака большая враз портки оборвет. Дураков нет!
– А мне какая печаль? Не хочешь отдавать, иди к Сердару, авось он передаст.
– Кобеля вашего Сердаром кличут? – заинтересовался мальчишка.
– Никто его не кличет. Он сам, куда ему надо, приходит, да таким, как ты, уши откусывает!
– Беда, – задумался маленький проныра.
На самом деле, его старания были вполне понятны. Кто принесет послание, тому и чаевые, а уж если письмо долгожданное, так и награда может быть немалой. Вот только помогать ему Маша не собиралась, хотя…
Люсия Александровна в последнее время казалась сама не своя. Всю душу ей этот проклятый Будищев вымотал! И письмо конечно же от него, от проклятущего! Вот и сидит юная баронесса дома, никуда глаз не кажет, даже в модные магазины… а раз новых вещиц у нее не появляется, стало быть, старые ей никуда девать не надо. А ведь могла бы Маше подарить!
И что делать? Вдруг она от этого письма повеселеет? А если, наоборот, еще больше закручинится? Ох, грехи наши тяжкие!
– Тебе, небось, господин Будищев заплатил за доставку? – как бы невзначай поинтересовалась она.
– А ты почем знаешь, что это от него?
– Да от кого же еще? Ни букета, ни коробочки с подарком, никакого другого презента. Сразу видать, кто посылал.
– Да, он.
– И что он скажет, коли узнает, что ты сплоховал, и письма не отдал?
– Не знаю, – насупился посыльный.
– Зато я знаю! Ох, чую, быть тебе драному…
– С чего бы? Я ему не служу, – неуверенно протянул мальчишка, в глубине души понимая, что если квартирант пожалуется отцу, служащему в его доме швейцаром, порки не миновать. Хотя Дмитрий Николаевич жаловаться не станет, он такой…
– Ну, как знаешь, – пожала плечами девушка и хотела уже зайти в парадное, когда парнишка сдался.
– На, держи, – насупившись, буркнул он, – только беспременно в руки молодой баронессы передай!
– Уж я-то передам, – с чувством полного превосходства отвечала ему горничная и спрятала конверт в муфту.
Остановившись у комнаты Люсии, Маша на секунду задумалась, а ну как Александр Людвигович узнает, что она письмоношей заделалась, но с другой стороны, а как ему узнать? И барышню жалко, вон на ней уже лица нет. Эх, была не была!
– Дозвольте зайти, Люсия Александровна, – тихонько поскреблась она в дверь.
– Заходи, – отозвалась хозяйка и тут же спросила: – А где ты пропадала? Я тебя искала, но никто не знал, где ты.
– Так к пирожнику ходила, узнать, отчего нам булочек не принесли.
– А почему ты?
– Клара Ромуальдовна велели.
– Ты мне служишь или Кларе? – рассердилась Люсия, но, взглянув на смутившуюся горничную, смягчилась и добавила уже спокойно: – Скажи ей, чтобы впредь тебя чужими обязанностями не занимали, а не поймет, так я сама с ней поговорю.
– Слушаюсь, барышня, – присела в книксене Маша, радуясь про себя, что удалось хоть немного досадить этой старой грымзе, оставшись при этом невиноватой.
– Это понятно, – кивнул Шматов, – только куда?
– В меблированные комнаты или гостиницы нельзя, – покачал головой Будищев. – Там ее быстро найдут.
– Может, к нам?
– Хочешь, чтобы Аннушка тебя из дому кочергой погнала?
– Н-да, – поежился живо представивший подобную перспективу Федор. – Не хотелось бы.
– Я могу в горничные пойти, – вмешалась Дуня. – Чай, не совсем забыла, как господам прислуживать.
– В принципе, вариант. Только такое место быстро не найти, да и рекомендации надо.
– А ежели ее в Стешином доме поселить? – подал идею Шматов. – А чего, место хорошее, дрова запасены. Никто и не подумает ее на Выборгской стороне среди фабричных искать.
– Я согласная, – снова подала голос Евдокия. – Скажу, родственница дальняя. От мужика ушла, мол, пил, дрался, оттого и синяк под глазом.
– Ты себя в зеркало видела? – недоверчиво покачал головой Дмитрий. – Кто тебе поверит, что у тебя мастеровые в родне?
– А ну выйдите-ка из кареты! – велела им она и почти выпихала друзей за дверь.
– Что я там не видел, – хмыкнул Будищев, но спорить не стал.
Судя по всему, у Дуняши была припасена одежда на все случаи жизни, и часть этого гардероба она предусмотрительно захватила с собой. Не прошло и нескольких минут, как наружу выглянула молодая женщина, более всего похожая на небогатую горожанку из простых. Пышная господская прическа спряталась под платком, с пальцев исчезли перстни, а вместо фривольного и яркого платья, разом выдающего принадлежность к древнейшей профессии, появились скромная ситцевая кофточка и сатиновая юбка. И только обильно припудренный синяк выбивался из образа.
– Мать моя женщина! – изумился подобному преображению Дмитрий и пихнул в бок совершенно обалдевшего Федю.
– Ага, баба, – поддакнул тот.
– Шубка не подходит, – скромно потупила глаза бывшая Лаура, как будто и впрямь в чем-то была виновата.
– Решаемый вопрос, – хмыкнул подпоручик, после чего обернулся к Шматову. – Значит, на том и порешим. Вези нашу подопечную в дом Филипповых, ну и помоги там печь растопить, продуктов прикупить и все такое прочее.
– А ты?
– А я домой сам дойду. Тут недалеко, да и я без мундира, так что доберусь без урона чести. Завтра встретимся.
Федор в ответ недоверчиво посмотрел на друга, как бы говоря: кто тебя знает, в какую кучу вляпаешься, однако спорить не стал и снова полез на козлы. Дмитрий махнул ему с Дуней на прощанье рукой и неторопливо пошагал по улице. Все тело болело, побитое лицо нещадно саднило, но он упорно шагал вперед, успев несколько раз пожалеть о своем опрометчивом решении идти пешком. Но даже самая долгая дорога рано или поздно заканчивается, и наш герой все-таки добрался до своего парадного.
– Куда лезешь, бродяга?! – несокрушимой скалой встал на его пути швейцар.
– Пафнутьич, пошел на хрен! – хмуро отозвался ответственный квартиросъемщик. – Сил нет даже в морду тебе дать!
– Дмитрий Николаевич! – изумился привратник. – Кто же это вас так? А тут вот…
– Потом, братец, все потом, – вяло отмахнулся от него Будищев и хотел было пройти мимо, но за спиной швейцара вдруг появились два жандарма, а третий зашел ему за спину и провозгласил казенным голосом, как будто провозглашал приговор:
– Подпоручик Будищев, вы арестованы!
– Вы что, охренели?
– Вот приказ генерала Черевина.
– Пошли вон! Я заместитель начальника царской охраны, и отдать приказ о моем аресте может только сам государь Александр Николаевич.
– Хорош заместитель, – издевательски отозвался жандарм, – позвольте спросить, господин подпоручик, где же вы были последние сутки?
– Выполнял особое задание, подробности которого разгласить не имею права. А вы с какой целью интересуетесь?
– Сегодня утром император Александр II почил в бозе. У нас новый государь, Александр III Александрович!
– Охренеть! – только и смог сказать в ответ Дмитрий.
С тех самых пор, как Маша поступила на службу в дом Штиглицев, ей не приходилось попадать в такую сложную ситуацию. Сам господин барон, когда еще принимал ее, строго-настрого приказал, чтобы все письма, какие только могли попасть в их особняк, первым делом беспременно попадали к нему, а там уж он сам решит, кому их отдать. Мадемуазель Люсия, которой она, собственно, и служила, естественно, имела на этот счет свое мнение и ни в коем случае не собиралась мириться с подобной перлюстрацией. Ну и, конечно, молодой господин Людвиг Александрович очень бы удивился, если бы адресованное ему письмо попало к кому-нибудь другому.
Разбираться с корреспонденцией, приходившей в дом банкира со всего света, было обязанностью секретаря, и ей, конечно, следовало передать полученный конверт ему, но…
Впрочем, обо всем по порядку. Обычно пирожные и сладкие булочки в их дом по утрам доставлял мальчик из кондитерской лавки, но сегодня что-то случилось, и к ним никто не пришел. Конечно, никто бы не допустил, чтобы господа могли остаться голодными, но уж коли для утреннего кофе положены булочки с корицей, а полдничать в баронском доме полагалось с птифурами, то так тому и быть! Но несносная старая карга Клара, заправлявшая всем на кухне, разумеется, никого из своих посылать не стала, а настояла, чтобы в лавку отправилась она. Дескать, эта русская бездельница все равно ничего не делает, так пусть хоть пройдется!
Госпожа Люсия в последнее время пребывала в меланхолии, и защиты от нее ждать не приходилось, а Клара и прочие чухонцы вполне могли выжить бедную девушку из полюбившегося ей дома. А терять такое хорошее место, сами понимаете, ей не с руки. Так что делать было нечего, и она, накинув подаренную молодой госпожой шубку, быстро пошагала к кондитеру.
Над его лавкой развевался немного приспущенный имперский флаг с траурным крепом, а сам хозяин выглядел разбитым и глубоко несчастным.
– Прошу передать господину барону мои глубочайшие извинения, – печальным голосом заявил он. – Кончина нашего доброго государя стала большим ударом для всех нас, и потому все валится из рук, но, заверяю, такого больше не повторится!
– Кого?! – ахнула девушка, до сей поры знать не знавшая, что царь умер. – Ой, горе-то какое!
– Да, мой либер фройляйн. Это большая потеря для всех нас. Но не извольте беспокоиться, я сию же секунду все исправлю и пошлю к вам киндер с заказом. Еще раз приношу свои извинения!
Узнав такую сногсшибательную новость, горничная тут же бросилась со всех ног домой, чтобы поделиться ею с хозяйкой, но едва не налетела на какого-то мальчишку.
– Ты, что ль, у молодой баронессы служишь? – поинтересовался он, дернув ее за подол шубки и воровато оглянулся.
– Я, – с достоинством, как и полагается уважающей себя прислуге в хорошем доме, отвечала ему Маша. – А тебе что с того?
– Письмо для твоей госпожи принес, – шмыгнул носом вихрастый посыльный.
– Так давай. Я передам.
– Не-а, велено лично в руки.
– Тогда сам неси.
– Еще чего! У вас там собака большая враз портки оборвет. Дураков нет!
– А мне какая печаль? Не хочешь отдавать, иди к Сердару, авось он передаст.
– Кобеля вашего Сердаром кличут? – заинтересовался мальчишка.
– Никто его не кличет. Он сам, куда ему надо, приходит, да таким, как ты, уши откусывает!
– Беда, – задумался маленький проныра.
На самом деле, его старания были вполне понятны. Кто принесет послание, тому и чаевые, а уж если письмо долгожданное, так и награда может быть немалой. Вот только помогать ему Маша не собиралась, хотя…
Люсия Александровна в последнее время казалась сама не своя. Всю душу ей этот проклятый Будищев вымотал! И письмо конечно же от него, от проклятущего! Вот и сидит юная баронесса дома, никуда глаз не кажет, даже в модные магазины… а раз новых вещиц у нее не появляется, стало быть, старые ей никуда девать не надо. А ведь могла бы Маше подарить!
И что делать? Вдруг она от этого письма повеселеет? А если, наоборот, еще больше закручинится? Ох, грехи наши тяжкие!
– Тебе, небось, господин Будищев заплатил за доставку? – как бы невзначай поинтересовалась она.
– А ты почем знаешь, что это от него?
– Да от кого же еще? Ни букета, ни коробочки с подарком, никакого другого презента. Сразу видать, кто посылал.
– Да, он.
– И что он скажет, коли узнает, что ты сплоховал, и письма не отдал?
– Не знаю, – насупился посыльный.
– Зато я знаю! Ох, чую, быть тебе драному…
– С чего бы? Я ему не служу, – неуверенно протянул мальчишка, в глубине души понимая, что если квартирант пожалуется отцу, служащему в его доме швейцаром, порки не миновать. Хотя Дмитрий Николаевич жаловаться не станет, он такой…
– Ну, как знаешь, – пожала плечами девушка и хотела уже зайти в парадное, когда парнишка сдался.
– На, держи, – насупившись, буркнул он, – только беспременно в руки молодой баронессы передай!
– Уж я-то передам, – с чувством полного превосходства отвечала ему горничная и спрятала конверт в муфту.
Остановившись у комнаты Люсии, Маша на секунду задумалась, а ну как Александр Людвигович узнает, что она письмоношей заделалась, но с другой стороны, а как ему узнать? И барышню жалко, вон на ней уже лица нет. Эх, была не была!
– Дозвольте зайти, Люсия Александровна, – тихонько поскреблась она в дверь.
– Заходи, – отозвалась хозяйка и тут же спросила: – А где ты пропадала? Я тебя искала, но никто не знал, где ты.
– Так к пирожнику ходила, узнать, отчего нам булочек не принесли.
– А почему ты?
– Клара Ромуальдовна велели.
– Ты мне служишь или Кларе? – рассердилась Люсия, но, взглянув на смутившуюся горничную, смягчилась и добавила уже спокойно: – Скажи ей, чтобы впредь тебя чужими обязанностями не занимали, а не поймет, так я сама с ней поговорю.
– Слушаюсь, барышня, – присела в книксене Маша, радуясь про себя, что удалось хоть немного досадить этой старой грымзе, оставшись при этом невиноватой.