Неизбежное зло
Часть 22 из 69 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– И проклятье это действует, – добавила миссис Кармайкл. – Ведь жена ювраджа не сумела подарить ему наследника.
Слуги начали убирать остатки первой перемены блюд. Я размышлял над сказанным миссис Кармайкл. Проклятие или нет, но ее слова звучали весьма правдоподобно и заслуживали расследования. Белая женщина, настоящая леди, вступила в связь с туземным принцем. Тема для беллетриста, пошлый пикантный образчик тех дешевых романов, которые в Британии продают на железнодорожных станциях. Неужели ничего подобного не случается в настоящей жизни?
Я отпил вина, укладывая в голове подробности такого рода отношений. Как напомнил Несокрушим, для индийского мировоззрения они столь же предосудительны, как и для нашего, и это вполне могло объяснить, почему религиозный фанатик возжелал убить принца. Нужно поговорить с этой мисс Пемберли. И поскорее.
А ужин продолжался под вино и новые разговоры. Миссис Кармайкл перенесла свое внимание на Несокрушима, обстреливая его самыми разными вопросами – от новых фильмов в кинематографе «Рекс» до мероприятий, устраиваемых лейтенантом-губернатором[61] и его супругой. Я посочувствовал бедному парню, но, к его чести, он неплохо справлялся, на большинство вопросов отвечая односложно, а развернуто – только на самые простые. Такую же технику он использовал, отбивая крученый мяч в крикете.
– Так что же привело вас в Самбалпур, мистер Портелли? – спросил я антрополога.
– Я изучаю местные племенные обычаи по заданию Королевского антропологического института, – ответил он. – Я направлялся в Пури на Ратха-ятру, семидневное празднество в честь Божественного Джаганната, но услышал о злополучной кончине ювраджа. Возможность присутствовать на церемонии погребения члена правящей семьи слишком привлекательна, чтобы ее упускать. И я поспешил сюда.
– Здесь, в Самбалпуре, культ этого Джаггернаута надоест вам до чертиков, – влезла миссис Кармайкл. – Первая махарани – страстная поклонница этого забавного маленького идола. Она даже посвятила ему храм на берегу реки. Она ужасно суеверна. Бог весть, с чего махараджа вздумал жениться на ней. Однажды я слышала, как кто-то при дворе сказал, что она была дочерью метельщика, представляете.
Портелли хмыкнул.
– Княжество Самбалпур весьма затейливо связано с легендой о Божественном Джаганнате. Древнейшее известное его изображение вырезано из камня в пещере около Сонепура, недалеко отсюда.
– Тогда почему в народе Божественный Джаганнат ассоциируется именно с городом Пури? – спросил Несокрушим.
– Там расположены самые большие посвященные ему храмы, – ответил антрополог. – И правитель Пури почитается как хранитель священного храма. Но и Самбалпур – центр поклонения Джаганнату. Как вам, возможно, известно, он, согласно легенде, проплывал через княжество по реке Маханади, приняв форму бревна.
Портелли явно испытывал симпатию к предмету исследований, и, пожалуй, следовало его поощрить. В конце концов, все лучше, чем слушать бубнеж миссис Кармайкл про то, как тяжко быть супругой дипломата в эпоху бюджетных сокращений.
– Не могли бы вы рассказать нам об этом божестве? – попросил я.
– С удовольствием! – просиял антрополог. – Джаганнат, что значит Владыка Вселенной, считается аватаром Хранителя Вишну, второго лица в индуистской триаде богов, ответственных за создание, поддержание и разрушение мира. И миссис Кармайкл права: Джаганнат выглядит довольно странно по сравнению с большинством индуистских божеств. Во-первых, его статуя сделана из дерева, тогда как всех остальных изготовили из камня или металла. Его изображают с огромными круглыми глазами, с какими-то обрубками вместо рук и почти без ног. Что еще более интересно, о нем нет прямых упоминаний в Ведах, древнейшем индуистском трактате, и в классическом индийском пантеоне он не представлен. Предполагают, что первоначально Джаганнат был лесным духом, которому поклонялись туземные племена Ориссы.
– А вы что думаете об этом, Банерджи? – спросил я.
– О такой теории я прежде не слышал, сэр.
– Не удивлен, – усмехнулся Портелли. – Я как раз сейчас проверяю теорию о том, что он является древнейшим божеством местных жителей и был включен в индуистскую мифологию, когда ваши предки, завоеватели-арии, вторглись в Ориссу.
И Портелли перешел к рассказу про Ратха-ятру, про то, как странного деревянного божка с обрубками вместо рук каждый год везут в гигантской колеснице, запряженной тысячами преданных, в дом его тетушки, а спустя неделю – обратно.
Миссис Кармайкл не скрывала своего скептицизма, хотя непонятно, что она считала более невероятным – что у бога не было ног или что он ежегодно навещал тетушку. Я тоже скептик, но если Бог может явиться в виде горящего куста, то почему бы тогда и не в виде деревянного пенька? Это как раз меня смущало меньше всего. Разговоры о Джаганнате всколыхнули гораздо более мрачные ассоциации. Неужели убийство принца в самом деле связано с религиозными мотивами?
– Простите, мистер Портелли, – перебил я. – Не могли бы вы помочь мне еще кое с чем. Вы случайно не знаете, что это за символы, которые здешние верующие наносят себе на лоб? Две белые линии, сходящиеся на переносице, а между ними красная.
– Вы говорите про шричаранам, – улыбнулся он. – Знак последователей бога Вишну.
Мысли замелькали в моей голове. Отметки на лбу убийцы были знаками последователя Вишну. Преступник растворился в толпе Ратха-ятры, процессии в честь Джаганната, который, по словам Портелли, был аватаром Вишну. К тому же убийца зарегистрировался в отеле «Йес Плиз» под именем Бала Бхадра, обыгрывая имя брата этого божества, а сейчас выясняется, что Самбалпур занимает центральное место в мифологии Джаганната. Слишком много совпадений – а я не верю в совпадения.
* * *
Когда подали десерт, мы допивали то ли пятую, то ли шестую бутылку вина. Миссис Кармайкл пребывала в состоянии радостного опьянения, и мы не слишком от нее отставали. Судя по тому, как спокойно Кармайкл реагировал на поведение жены, ситуация, видимо, была не такой редкой. Да и кто я, чтобы судить? Запросто могу представить, что молодой женщине, которая считает себя застрявшей в диком Самбалпуре, нечем особо заняться по вечерам, кроме как выпить стаканчик-другой или третий. На ее месте я поступал бы точно так же и даже, откровенно говоря, не ограничился бы выпивкой. Особенно если опиум здесь легко доступен.
Голдинг и Портеллли обсуждали подготовку к похоронам ювраджа, назначенным на следующий день.
– В обычном случае, – объяснял антрополог, – обрядом погребения руководил бы старший сын принца, но поскольку юврадж умер бездетным, полагаю, эта обязанность ляжет на его брата, принца Пунита.
– Не на отца? – уточнил я.
– Может, и так, – пожал плечами Портелли.
Его слова неожиданно проникли в затуманенное алкоголем сознание миссис Кармайкл.
– Думаю, это крайне маловероятно, – вскинулась она. – Говорят, старик умирает.
– Это правда? – повернулся я к Кармайклу за подтверждением.
К этому моменту он оставил уже попытки убедить жену не говорить то, что не одобрил бы Индийский офис.
– Ходят слухи, – пробормотал он.
– Да брось, Дерек, – не унималась его супруга. – Всем известно, что в следующем месяце он едет в Швейцарию на лечение. Вопрос только, вернется ли.
Следовало отдать должное миссис Кармайкл: она владела гораздо большим объемом инсайдерской информации о происходящем при дворе Самбалпура, чем все, с кем я беседовал ранее. Если ей надоест быть женой дипломата, дама вполне может задуматься о карьере в разведке. Я бы с радостью рекомендовал ее подразделению «Эйч».
– Никакой отец не должен хоронить собственного сына, – продолжала она. – Особенно если потерял еще и мать мальчика…
Фраза повисла в воздухе, определенно требуя развития сюжета. Я решил, что три части сплетен на одну часть фактов – это просто неприлично, и жаждал услышать всю историю.
– А что с ней случилось?
Улыбка осветила лицо Эмили Кармайкл, как солнце, вышедшее из-за туч.
При мерцающем свете свечей она начала рассказ о матери ювраджа – Второй махарани, прекрасной принцессе, драгоценном сокровище Самбалпура. О женщине, которая закрепила свое положение при дворе, подарив монарху наследника, коего он так жаждал. Но махарани затосковала, задыхаясь в тесном мирке дарбара[62], запертая в клетку зенаны, пока ее супруг развлекался в Париже и Лондоне. Миссис Кармайкл сыпала шокирующими сплетнями о бассейнах, наполненных шампанским «Дом Периньон», о шашнях с телефонистками и машинистками, завороженными щедрыми дарами и мечтами стать принцессой. Наложницы – это одно, но отношения с европейскими женщинами – совсем другое. А потом настал черед истории про мисс Норму Хэтти, помощницу педикюрши из Болтона, с которой однажды вечером махараджа встретился у входа в отель «Ритц».
– Махараджа совершенно потерял голову, – рассказывала миссис Кармайкл. – И всего через месяц предложил ей стать его третьей женой. Маленькая авантюристка, конечно же, ликовала. Она решила, что сорвала джек-пот.
И я ее понимал. Не каждый день девушке из Болтона выпадает шанс стать принцессой.
– Дивана и весь кабинет охватила паника, – продолжала она. – Сама идея, что обычная девица может войти в семью правителя, недопустима. Помощница педикюрши – махарани? Омерзительно.
– Полагаю, ситуацию осложняло еще и то, что «Хэтти» звучит ужасно похоже на «хатхи», – пробормотал Несокрушим. – На хинди это означает «слон».
Не обращая внимания на замечание, миссис Кармайкл рассказывала:
– Удивительно, но единственным человеком, который нисколько не волновался, была Вторая махарани. Думаю, она даже полагала, что лучше бы Норма стала принцессой в зенане, где она всегда под контролем, чем любовницей махараджи в мире за стенами дворца. А возможно, надеялась, что Норма станет глотком свежего воздуха в душном мире княжеского двора.
Но этому не суждено было случиться. В итоге Первая махарани взяла верх над махараджей, убедив его, что мисс Хэтти абсолютно неприемлема. Свадьбу отменили. Норма все равно заявилась в Самбалпур – говорят, обосновалась в отеле «Бомонт» и отказывалась съезжать, пока махараджа не заплатит ей полмиллиона фунтов. – Называя сумму, миссис Кармайкл вытаращила глаза. – Уверена, мистер Голдинг может это подтвердить.
Бухгалтер кашлянул и отхлебнул вина.
– Миссис Кармайкл, речь идет о смерти Второй махарани, верно? – уточнил я.
– Ну да. Примерно через год после всей этой кутерьмы с Нормой Вторая махарани решила, что не в силах больше выносить жизнь в гареме. Она пригрозила, что съедет из дворца и вернется в Калькутту. Представляете, какой разгорелся скандал. Жена махараджи бросает его и сбегает в Калькутту. Разумеется, ее убеждали остаться, предлагали всяческие блага, но она от всего отказалась. И в конце концов ей начали угрожать. Объявили, что она никогда больше не увидит сыновей. Именно это заставило ее передумать. А через три месяца она умерла. Врачи сказали, от брюшного тифа, но никто в это не поверил. Говорят, она все же попыталась бежать и ее убили. Отравили, наверное.
Портелли негромко ахнул, так что огоньки свечей затрепетали. Голдинг скрылся за бокалом вина, который поднес к губам.
– А махараджа? – поинтересовался Несокрушим.
– О, вот это любопытно. Судя по всему, он был убит горем. Отменил поездку в Европу, заперся во дворце. Целый год избегал любой деятельности, включая управление государством. Говорят, когда он наконец вернулся в свет, это был совершенно другой человек.
После упоминания возможного убийства Второй махарани атмосфера за столом изменилась. Голдинг сидел бледный, ни кровинки в лице, и все пил и пил. Меж тем общая беседа разделилась на несколько отдельных диалогов. Не замечая Несокрушима, миссис Кармайкл перешептывалась о чем-то с бухгалтером, а ее муж общался с Портелли.
– Что ж, – бросил взгляд на часы Голдинг, – прошу меня извинить, мне пора. Уже поздно.
– О, разумеется. – Кармайклу, казалось, и самому не терпелось поскорее положить конец разговорам. – Можно сказать, уже ночь.
Меня это вполне устраивало. Будет шанс потолковать с Несокрушимом, надеюсь, он по-прежнему в своем уме. Мой-то разум уже не так остер, как прежде. Прошло почти сорок восемь часов со времени моего визита в Тангру, и боль в мышцах становилась все ощутимее. И по мере того как она нарастала, росла и моя решимость испробовать содержимое дорожного набора. Мысль о безрассудстве подобного рода поступка, столь прочная ранее, испарялась, как афиим над пламенем лампы. Я испытывал почти животное стремление попасть в свою комнату, и чем скорее мы с сержантом закончим, тем скорее я смогу утолить свой голод.
* * *
Гости направились в гостиную, и тут Голдинг увлек меня в сторонку. Он определенно поднабрался. Вспотел, снял галстук, расстегнул воротничок.
– Капитан Уиндем, – начал он заговорщическим тоном изрядно подвыпившего человека. – Я должен поговорить с вами. – Он нервно вертел на мизинце перстень с печаткой. – Очень тревожное дело.
– Конечно, давайте, – согласился я.
Оглядевшись по сторонам, он заметил Эмили Кармайкл, приближавшуюся к нам с добавкой выпивки.
– Это имеет какое-то отношение к убийству принца?
Голдинг продолжал крутить на пальце перстень. Симпатичная вещица с выгравированным лебедем.
– Я предпочел бы поговорить в другом месте. Но да, полагаю, вполне возможно, что имеет. И я посоветовал бы вам действовать осторожнее.
– Выйдем на воздух? – предложил я.
– Нет-нет, – решительно мотнул он головой. – Завтра. Пораньше.
– Хорошо, – согласился я. – К девяти я буду в Розовом павильоне.
– Нет, только не там. Я буду ждать вас здесь, у ворот резиденции, ровно в восемь.
Слуги начали убирать остатки первой перемены блюд. Я размышлял над сказанным миссис Кармайкл. Проклятие или нет, но ее слова звучали весьма правдоподобно и заслуживали расследования. Белая женщина, настоящая леди, вступила в связь с туземным принцем. Тема для беллетриста, пошлый пикантный образчик тех дешевых романов, которые в Британии продают на железнодорожных станциях. Неужели ничего подобного не случается в настоящей жизни?
Я отпил вина, укладывая в голове подробности такого рода отношений. Как напомнил Несокрушим, для индийского мировоззрения они столь же предосудительны, как и для нашего, и это вполне могло объяснить, почему религиозный фанатик возжелал убить принца. Нужно поговорить с этой мисс Пемберли. И поскорее.
А ужин продолжался под вино и новые разговоры. Миссис Кармайкл перенесла свое внимание на Несокрушима, обстреливая его самыми разными вопросами – от новых фильмов в кинематографе «Рекс» до мероприятий, устраиваемых лейтенантом-губернатором[61] и его супругой. Я посочувствовал бедному парню, но, к его чести, он неплохо справлялся, на большинство вопросов отвечая односложно, а развернуто – только на самые простые. Такую же технику он использовал, отбивая крученый мяч в крикете.
– Так что же привело вас в Самбалпур, мистер Портелли? – спросил я антрополога.
– Я изучаю местные племенные обычаи по заданию Королевского антропологического института, – ответил он. – Я направлялся в Пури на Ратха-ятру, семидневное празднество в честь Божественного Джаганната, но услышал о злополучной кончине ювраджа. Возможность присутствовать на церемонии погребения члена правящей семьи слишком привлекательна, чтобы ее упускать. И я поспешил сюда.
– Здесь, в Самбалпуре, культ этого Джаггернаута надоест вам до чертиков, – влезла миссис Кармайкл. – Первая махарани – страстная поклонница этого забавного маленького идола. Она даже посвятила ему храм на берегу реки. Она ужасно суеверна. Бог весть, с чего махараджа вздумал жениться на ней. Однажды я слышала, как кто-то при дворе сказал, что она была дочерью метельщика, представляете.
Портелли хмыкнул.
– Княжество Самбалпур весьма затейливо связано с легендой о Божественном Джаганнате. Древнейшее известное его изображение вырезано из камня в пещере около Сонепура, недалеко отсюда.
– Тогда почему в народе Божественный Джаганнат ассоциируется именно с городом Пури? – спросил Несокрушим.
– Там расположены самые большие посвященные ему храмы, – ответил антрополог. – И правитель Пури почитается как хранитель священного храма. Но и Самбалпур – центр поклонения Джаганнату. Как вам, возможно, известно, он, согласно легенде, проплывал через княжество по реке Маханади, приняв форму бревна.
Портелли явно испытывал симпатию к предмету исследований, и, пожалуй, следовало его поощрить. В конце концов, все лучше, чем слушать бубнеж миссис Кармайкл про то, как тяжко быть супругой дипломата в эпоху бюджетных сокращений.
– Не могли бы вы рассказать нам об этом божестве? – попросил я.
– С удовольствием! – просиял антрополог. – Джаганнат, что значит Владыка Вселенной, считается аватаром Хранителя Вишну, второго лица в индуистской триаде богов, ответственных за создание, поддержание и разрушение мира. И миссис Кармайкл права: Джаганнат выглядит довольно странно по сравнению с большинством индуистских божеств. Во-первых, его статуя сделана из дерева, тогда как всех остальных изготовили из камня или металла. Его изображают с огромными круглыми глазами, с какими-то обрубками вместо рук и почти без ног. Что еще более интересно, о нем нет прямых упоминаний в Ведах, древнейшем индуистском трактате, и в классическом индийском пантеоне он не представлен. Предполагают, что первоначально Джаганнат был лесным духом, которому поклонялись туземные племена Ориссы.
– А вы что думаете об этом, Банерджи? – спросил я.
– О такой теории я прежде не слышал, сэр.
– Не удивлен, – усмехнулся Портелли. – Я как раз сейчас проверяю теорию о том, что он является древнейшим божеством местных жителей и был включен в индуистскую мифологию, когда ваши предки, завоеватели-арии, вторглись в Ориссу.
И Портелли перешел к рассказу про Ратха-ятру, про то, как странного деревянного божка с обрубками вместо рук каждый год везут в гигантской колеснице, запряженной тысячами преданных, в дом его тетушки, а спустя неделю – обратно.
Миссис Кармайкл не скрывала своего скептицизма, хотя непонятно, что она считала более невероятным – что у бога не было ног или что он ежегодно навещал тетушку. Я тоже скептик, но если Бог может явиться в виде горящего куста, то почему бы тогда и не в виде деревянного пенька? Это как раз меня смущало меньше всего. Разговоры о Джаганнате всколыхнули гораздо более мрачные ассоциации. Неужели убийство принца в самом деле связано с религиозными мотивами?
– Простите, мистер Портелли, – перебил я. – Не могли бы вы помочь мне еще кое с чем. Вы случайно не знаете, что это за символы, которые здешние верующие наносят себе на лоб? Две белые линии, сходящиеся на переносице, а между ними красная.
– Вы говорите про шричаранам, – улыбнулся он. – Знак последователей бога Вишну.
Мысли замелькали в моей голове. Отметки на лбу убийцы были знаками последователя Вишну. Преступник растворился в толпе Ратха-ятры, процессии в честь Джаганната, который, по словам Портелли, был аватаром Вишну. К тому же убийца зарегистрировался в отеле «Йес Плиз» под именем Бала Бхадра, обыгрывая имя брата этого божества, а сейчас выясняется, что Самбалпур занимает центральное место в мифологии Джаганната. Слишком много совпадений – а я не верю в совпадения.
* * *
Когда подали десерт, мы допивали то ли пятую, то ли шестую бутылку вина. Миссис Кармайкл пребывала в состоянии радостного опьянения, и мы не слишком от нее отставали. Судя по тому, как спокойно Кармайкл реагировал на поведение жены, ситуация, видимо, была не такой редкой. Да и кто я, чтобы судить? Запросто могу представить, что молодой женщине, которая считает себя застрявшей в диком Самбалпуре, нечем особо заняться по вечерам, кроме как выпить стаканчик-другой или третий. На ее месте я поступал бы точно так же и даже, откровенно говоря, не ограничился бы выпивкой. Особенно если опиум здесь легко доступен.
Голдинг и Портеллли обсуждали подготовку к похоронам ювраджа, назначенным на следующий день.
– В обычном случае, – объяснял антрополог, – обрядом погребения руководил бы старший сын принца, но поскольку юврадж умер бездетным, полагаю, эта обязанность ляжет на его брата, принца Пунита.
– Не на отца? – уточнил я.
– Может, и так, – пожал плечами Портелли.
Его слова неожиданно проникли в затуманенное алкоголем сознание миссис Кармайкл.
– Думаю, это крайне маловероятно, – вскинулась она. – Говорят, старик умирает.
– Это правда? – повернулся я к Кармайклу за подтверждением.
К этому моменту он оставил уже попытки убедить жену не говорить то, что не одобрил бы Индийский офис.
– Ходят слухи, – пробормотал он.
– Да брось, Дерек, – не унималась его супруга. – Всем известно, что в следующем месяце он едет в Швейцарию на лечение. Вопрос только, вернется ли.
Следовало отдать должное миссис Кармайкл: она владела гораздо большим объемом инсайдерской информации о происходящем при дворе Самбалпура, чем все, с кем я беседовал ранее. Если ей надоест быть женой дипломата, дама вполне может задуматься о карьере в разведке. Я бы с радостью рекомендовал ее подразделению «Эйч».
– Никакой отец не должен хоронить собственного сына, – продолжала она. – Особенно если потерял еще и мать мальчика…
Фраза повисла в воздухе, определенно требуя развития сюжета. Я решил, что три части сплетен на одну часть фактов – это просто неприлично, и жаждал услышать всю историю.
– А что с ней случилось?
Улыбка осветила лицо Эмили Кармайкл, как солнце, вышедшее из-за туч.
При мерцающем свете свечей она начала рассказ о матери ювраджа – Второй махарани, прекрасной принцессе, драгоценном сокровище Самбалпура. О женщине, которая закрепила свое положение при дворе, подарив монарху наследника, коего он так жаждал. Но махарани затосковала, задыхаясь в тесном мирке дарбара[62], запертая в клетку зенаны, пока ее супруг развлекался в Париже и Лондоне. Миссис Кармайкл сыпала шокирующими сплетнями о бассейнах, наполненных шампанским «Дом Периньон», о шашнях с телефонистками и машинистками, завороженными щедрыми дарами и мечтами стать принцессой. Наложницы – это одно, но отношения с европейскими женщинами – совсем другое. А потом настал черед истории про мисс Норму Хэтти, помощницу педикюрши из Болтона, с которой однажды вечером махараджа встретился у входа в отель «Ритц».
– Махараджа совершенно потерял голову, – рассказывала миссис Кармайкл. – И всего через месяц предложил ей стать его третьей женой. Маленькая авантюристка, конечно же, ликовала. Она решила, что сорвала джек-пот.
И я ее понимал. Не каждый день девушке из Болтона выпадает шанс стать принцессой.
– Дивана и весь кабинет охватила паника, – продолжала она. – Сама идея, что обычная девица может войти в семью правителя, недопустима. Помощница педикюрши – махарани? Омерзительно.
– Полагаю, ситуацию осложняло еще и то, что «Хэтти» звучит ужасно похоже на «хатхи», – пробормотал Несокрушим. – На хинди это означает «слон».
Не обращая внимания на замечание, миссис Кармайкл рассказывала:
– Удивительно, но единственным человеком, который нисколько не волновался, была Вторая махарани. Думаю, она даже полагала, что лучше бы Норма стала принцессой в зенане, где она всегда под контролем, чем любовницей махараджи в мире за стенами дворца. А возможно, надеялась, что Норма станет глотком свежего воздуха в душном мире княжеского двора.
Но этому не суждено было случиться. В итоге Первая махарани взяла верх над махараджей, убедив его, что мисс Хэтти абсолютно неприемлема. Свадьбу отменили. Норма все равно заявилась в Самбалпур – говорят, обосновалась в отеле «Бомонт» и отказывалась съезжать, пока махараджа не заплатит ей полмиллиона фунтов. – Называя сумму, миссис Кармайкл вытаращила глаза. – Уверена, мистер Голдинг может это подтвердить.
Бухгалтер кашлянул и отхлебнул вина.
– Миссис Кармайкл, речь идет о смерти Второй махарани, верно? – уточнил я.
– Ну да. Примерно через год после всей этой кутерьмы с Нормой Вторая махарани решила, что не в силах больше выносить жизнь в гареме. Она пригрозила, что съедет из дворца и вернется в Калькутту. Представляете, какой разгорелся скандал. Жена махараджи бросает его и сбегает в Калькутту. Разумеется, ее убеждали остаться, предлагали всяческие блага, но она от всего отказалась. И в конце концов ей начали угрожать. Объявили, что она никогда больше не увидит сыновей. Именно это заставило ее передумать. А через три месяца она умерла. Врачи сказали, от брюшного тифа, но никто в это не поверил. Говорят, она все же попыталась бежать и ее убили. Отравили, наверное.
Портелли негромко ахнул, так что огоньки свечей затрепетали. Голдинг скрылся за бокалом вина, который поднес к губам.
– А махараджа? – поинтересовался Несокрушим.
– О, вот это любопытно. Судя по всему, он был убит горем. Отменил поездку в Европу, заперся во дворце. Целый год избегал любой деятельности, включая управление государством. Говорят, когда он наконец вернулся в свет, это был совершенно другой человек.
После упоминания возможного убийства Второй махарани атмосфера за столом изменилась. Голдинг сидел бледный, ни кровинки в лице, и все пил и пил. Меж тем общая беседа разделилась на несколько отдельных диалогов. Не замечая Несокрушима, миссис Кармайкл перешептывалась о чем-то с бухгалтером, а ее муж общался с Портелли.
– Что ж, – бросил взгляд на часы Голдинг, – прошу меня извинить, мне пора. Уже поздно.
– О, разумеется. – Кармайклу, казалось, и самому не терпелось поскорее положить конец разговорам. – Можно сказать, уже ночь.
Меня это вполне устраивало. Будет шанс потолковать с Несокрушимом, надеюсь, он по-прежнему в своем уме. Мой-то разум уже не так остер, как прежде. Прошло почти сорок восемь часов со времени моего визита в Тангру, и боль в мышцах становилась все ощутимее. И по мере того как она нарастала, росла и моя решимость испробовать содержимое дорожного набора. Мысль о безрассудстве подобного рода поступка, столь прочная ранее, испарялась, как афиим над пламенем лампы. Я испытывал почти животное стремление попасть в свою комнату, и чем скорее мы с сержантом закончим, тем скорее я смогу утолить свой голод.
* * *
Гости направились в гостиную, и тут Голдинг увлек меня в сторонку. Он определенно поднабрался. Вспотел, снял галстук, расстегнул воротничок.
– Капитан Уиндем, – начал он заговорщическим тоном изрядно подвыпившего человека. – Я должен поговорить с вами. – Он нервно вертел на мизинце перстень с печаткой. – Очень тревожное дело.
– Конечно, давайте, – согласился я.
Оглядевшись по сторонам, он заметил Эмили Кармайкл, приближавшуюся к нам с добавкой выпивки.
– Это имеет какое-то отношение к убийству принца?
Голдинг продолжал крутить на пальце перстень. Симпатичная вещица с выгравированным лебедем.
– Я предпочел бы поговорить в другом месте. Но да, полагаю, вполне возможно, что имеет. И я посоветовал бы вам действовать осторожнее.
– Выйдем на воздух? – предложил я.
– Нет-нет, – решительно мотнул он головой. – Завтра. Пораньше.
– Хорошо, – согласился я. – К девяти я буду в Розовом павильоне.
– Нет, только не там. Я буду ждать вас здесь, у ворот резиденции, ровно в восемь.