Небожители Севера

И вот, когда зазвучали заветные слова, насквозь промокшая девушка, как и все прочие люди и вампиры, кинулась к краю и всмотрелась сквозь пелену ливня на тонкую линию берега. Эметта стояла около нее и тоже, белая и перепуганная, пыталась что-то увидеть.

— Он умер? Он ведь не мог выжить в этой ужасной воде, — прошептала служанка то ли себе, то ли Йеве.

— Я надеюсь, что жив, — ответила тоже скорее самой себе дочь графа.

— Нет, он умер… — разрыдалась снова Эметта. — И что мне теперь делать?

Сэр Рэй, внимательно вглядываясь вдаль, радостно завопил. Его насквозь промокшие рыжие волосы облепили лицо, и он, раздраженно смахнув их, воскликнул:

— Жив, жив! Вон на коне едет! Жив ваш брат, — обратился громко к Йеве рыцарь.

Та, счастливая, облегченно разрыдалась, дала волю слезам. Впрочем, ливень тут же смывал слезы, бил в глаза, и никто не услышал рыданий Йевы сквозь перекликающиеся шум дождя и рев реки. А Мертвая Рулкия, эта грозная и буйная река, казалось, стонала от того, что из ее крепких объятий вырвались две жертвы, обманув саму смерть благодаря кельпи.

Граф Филипп, герцог Горрон, кобыла с Леонардо и Уильям стали карабкаться по тропинке, с которой потоками лилась грязь, смесь из воды и земли. Сэр Рэй, солры и слуги герцога столпились у извилистой дорожки, некоторые осторожно спустились вереницей вниз и подавали руки для помощи.

Леонардо спустили с лошади. Конники подхватили его с двух сторон и подняли к мосту. Йева кинулась к брату и обняла его, а тот ласково погладил по спине ту единственную, пожалуй, кого действительно любил, и затем медленно побрел к Эметте.

Служанка с ужасом рассмотрела обезображенное лицо, но все же приняла своего любовника в объятия, хотя сделала это, скорее, в силу обстоятельств, не имея возможности отказать.

Пока все были заняты Леонардо, Йева подбежала и к Уильяму и кинулась ему на шею. Она дала волю чувствам и обвила своими изящными ручками шею и поцеловала его в щеку, не обращая внимания на стоявшего рядом отца. Уилл смутился, погладил Йеву, но, все-таки опасаясь недовольства графа, отстранил от себя девушку. Филипп странно взглянул на дочь, но смолчал.





* * *


Привал решили устроить под огромной нависающей скалой неподалеку от реки. Все устали, все проголодались. Тем более, нужно было заняться ранеными. Солры быстренько развели костер, переоделись, расседлали лошадей и стали ждать, пока Чукк и Грон приготовят тех рябчиков, которых Леонардо успел настрелять перед мостом. У всех разыгрался нешуточный аппетит, который бывает особенно острым после трагедии, когда она разрешается счастливо.

Чуть поодаль от костра, но в его свете, ближе к каменной вогнутой стене, как бы в небольшой пещере, лежал на льнянике Уилл, оставшись лишь в одних полуспущенных штанах, что еле прикрывали бедра. На его плечи и торс накинули плащ, скрывавший наготу и дающий тепло. А один из слуг Горрона, прослывший прекрасным лекарем, сидел перед ним на коленях и молча, не говоря ни слова, обрабатывал мазью раздробленное бедро и затем обматывал рану повязками, под которые тоже наложил какую-то черную и очень вонючую мазь.

Не смотря на протесты Уильяма, утверждавшего, что он может передвигаться верхом, именно из-за него граф принял решение переждать вечер и ночь здесь, под скалой. Хотя до ближайшего городка, пусть и небольшого, было всего пару часов пути.

Впрочем, под скалой оказалось довольно сухо и так просторно, что она дала приют всем, укрыла от холода и дождя. Никто не жаловался, все, усталые, готовились ко сну. И даже Горрон, привыкший все-таки к мягким постелям, а не к походным условиям, улегся на твердую лежанку.

— Вы безумец, — тихо сказал сэр Рэй.

Он стоял по левую руку от Уильяма, сложив руки на груди. Того знобило от легкой лихорадки, и он ничего не ответил, лишь чуть оскалился и случайно показал рыцарю свою острые зубы. Да и не мог он отвечать, потому что из последних сил сдерживал срывающиеся с губ стоны от боли.

— Да, он безумец, — ответил за рыбака граф, сидевший на соседней лежанке, постеленной совсем рядом с Уильямом. Затем обратился уже к самому молодому вампиру: — Я не знал, что Кельпи могут излечивать… Но сейчас Леонардо чувствует себя даже лучше, чем ты.

— Я тоже не знал, — едва слышно прошептал Уильям. — Может… Может это потому что вы говорили. Тогда… Что на нас не действует магия?

— Возможно, — вздохнул Филипп.

Йева сидела в стороне, но тоже рядышком, и внимательно наблюдала за действиями лекаря. Наконец слуга, имя которого никто так и не узнал, закончил свою работу, посмотрел удовлетворенно на приложенную к ране на голове повязку, на обработанное бедро, на обтертые мазями мелкие ссадины и царапины, и ушел к костру, где сидел Горрон и слушал рассказы конников. Все обсуждали появление двух кельпи, восторженно вскидывая руки и делясь своим мнением по поводу этих созданий. Конечно, можно было бы спросить о кельпи самого Уильяма, но все побаивались этого странного человека, который был так близок к графу, а теперь, как выяснилось, еще и водил дружбу с демонами. Впрочем, Старейшины все прекрасно слышали, даже находясь на другом конце лагеря.

— Кстати, Уильям, — поднял брови, услышав рассказы про Кельпи, сэр Рэй, — а откуда вторая демоница-то взялась, ну та, прекрасная вороная кобыла? Помнится, вы рассказывали лишь об одной.

Йева подняла голову и внимательно посмотрела на Уильяма. Ее тоже интересовал этот вопрос, ведь граф ни слова не рассказал ни ей, ни Леонардо об отношениях между Кельпи и Уильямом.

— Сэр Рэй, идите-ка погуляйте, — показал в сторону костра рыцарю чуть раздраженно Филипп. — Пусть Уильям поспит. Потом будете мучать его вопросами.

Рыцарь кивнул и отправился в сторону прочих солров, тем более рябчики уже зарумянились, и все с радостью вгрызались в их нежное мясо и запивали это все дождевой водой.

Филипп выделил для Уильяма несколько одеял, что достались ему от сгинувших от Ехидны конников. И теперь, в тепле и темноте, рассеянной лишь легким свечением от костра, вампир начал проваливаться в дремоту, но пока около него сидел граф, старался держать себя в руках. Йева, так и не дождавшись вразумительного ответа про Кельпи, тоже ушла к костру вслед за капитаном, чтобы погреться. Хотя время от времени она и бросала взгляды, полные сочувствия и переживания, на того, кто рисковал своей жизнью, спасая Леонардо.

— Поспи, — мягко, но достаточно властно приказал Филипп.

Он тепло взглянул на Уильяма, и тот лишь устало кивнул. Глаза его медленно закрылись, и уже через минуту он провалился в глубокую дремоту, чтобы дать своему телу возможность быстрее исцелиться.

Тревожным взглядом из-под нахмуренных бровей Филипп смотрел на мирно спящего Уилла и думал о своем. А за ним, точнее, за теми мимолетными чувствами, что мелькали на лице графа, наблюдал Горрон де Донталь, сидевший чуть ближе к костру. Окончив разговор со своим верным слугой, герцог поднялся с лежанки и медленно подошел к Филиппу, сел рядом на корточки. Он взглянул на задумчивого графа, вскинул брови и заговорщически улыбнулся — всем своим видом он напоминал своему товарищу о беседе в сосновом лесу. Филипп мотнул головой, еще сильнее нахмурился, сжал губы и отвел глаза, вперившись ими в землю. Немигающим взглядом он смотрел словно в пустоту, а сеточка морщин вокруг глаз стала четче и глубже, что выдавало сильнейшее беспокойство, которое Филипп пытался скрыть от друга. Однако Горрона не провести. Герцог понимал, что графа Тастемара гложут сомнения. Его решимость, ранее непоколебимая и твердая, дала трещину и стала рассыпаться, подобно трухлявому бревну.

Йева же обернулась, встала спиной к костру и, увидев спящего Уильяма, пошла совсем в другую сторону. Она приблизилась к отдыхающему с другой стороны костра Леонардо. Лео еще не спал и пребывал в дурном настроении, даже несмотря на волшебное спасение. Рядом с ним сидела служанка и поглаживала по плечам, спине и коленям.

— Лео, — сказала тихонько Йева, чтобы ее слышал лишь Леонардо, ну и Эметта. — Как ты себя чувствуешь?

Лео вскинул свой взгляд к Йеве и подал ей руку.

— Хорошо, сестра.

Та протянула в ответ свою изящную и маленькую ручку и, улыбаясь, нежно посмотрела на брата. Взяв ее ладонь в свою, Лео с любовью погладил ее.


— Я… В тот момент, когда я падал, я подумал о тебе. А сейчас отчего-то из головы не выходят воспоминания нашего детства. Ты помнишь то ромашковое поле за домом родителей, Йева? Помнишь, как ты тогда морщила свой милый носик, когда я тебе приносил их букет?

— Нет, не помню.

Йева смутилась, опустила взор на землю и нахмурилась. Она вытащила свою руку из ладони Лео, и по лицу девушки пробежала тень сомнения. Близнецы молчали. Наконец, Йева, вскинув свои изумрудные глаза, шепотом произнесла:

— Лео, я очень рада, что ты жив, — промолвила она. — Но я не слышала, чтобы ты сказал хоть слово благодарности тому, кто спас тебя.

Щеки графского сына побледнели. Он яростно выдохнул, сжал свернутые челюсти и грозно посмотрел на Йеву. Затем понизил голос и произнес шипяще, шепотом:

— Сестра, тебе кто дороже? Я или этот рыбак?

— Лео, ты мой брат, конечно ты мне дорог… Но…

— Но мне кажется, что ты пришла не поинтересоваться о моем здравии, а потребовать от меня благодарностей, Йева! — выпалил молодой мужчина.

— Нет! Лео…

— Да! — Глаза Лео гневно засверкали, и он взял сестру за руку, но уже не так ласково. — Ты забыла, кто твоя семья! Я благодарен ему за спасение, но разговаривать с этим рыбаком я не собираюсь. И посмотри на меня! Я теперь урод!

— Тише, не кричи, — постаралась успокоить брата Йева.

— Все равно всем плевать… Я едва не погиб, а отец возится с бессмертным! На кой хрен с ним возиться, он же бессмертен! — возмущался Леонардо.

— Лео, тише, пожалуйста. — Йева положила руки на колени Леонардо, пытаясь успокоить своего брата-близнеца.

Тот замер, сжал челюсть и прикрыл глаза. Так они и просидели вдвоем с пару минут, держась за руки, пока Леонардо не успокоился. Он, наконец, открыл единственный зеленый глаз, который лишь чудом уцелел в бурной реке, и уже более спокойно посмотрел на Йеву, даже печально.

— Ты наверное думаешь, что я неблагодарная свинья, да? Но, сестра моя, для меня важна лишь ты. На всех остальных мне плевать, пусть хоть сгинут прямо здесь! — шепотом, чуть дрожащим голосом произнес Леонардо. — Ты забываешься, Йева, ты живешь чужой жизнью, не своей. Мы — из Филонеллона, сестра, мы с тобой рождены от одних отца и матери. Только мы родны друг другу, и наша цель — держаться вместе. Даже отец, Филипп, чужой нам, сестра. А кто все эти остальные вокруг? Никто, Йева, они тени для нас.

Глаза Эметты, сидевшей рядом, безмолвной, но все слышащей, распахнулись, и она посмотрела на своего любовника тем взглядом, который распознает лишь другая женщина. С женской обидой, ставшей началом для становления на путь злости и мести. Впрочем, Леонардо абсолютно было плевать на присутствие Эметты, он смотрел только на свою сестру.

— Йева, — продолжил тихо и более спокойно Лео, — мы всегда были близки, как продолжение друг друга, но после того, как появился в замке этот рыбак… этот… ладно, не суть. Ты забыла, кто для тебя самый любимый и важный.

— Нет, Лео, ты не прав, — смутилась Йева, пытаясь вырвать руки из крепких пальцев брата.

— Прав. Я никогда не забывал о тебе, а вот ты, похоже, потерялась в своих чувствах. Я люблю тебя, пойми же!

Эметта коснулась плеча Леонардо, чтобы привести его в чувство, но тот лишь отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. А когда служанка попыталась встать и уйти, встать резко, как обиженная женщина, и случайно задела своего любовника, тот вспыхнул.

— Ты, дура безмозглая, — зашипел он на Эметту. — Да какого черта ты мне мешаешь! Видеть тебя не хочу, скройся с моих глаз!

И Эметта, тихо разрыдавшись, униженная и оскорбленная, убежала в ночь под дождь. Она ждала, что Леонардо последует за ней, он ведь клялся ей в любви, заверял, но тот так и остался сидеть рядом с сестрой.

Смятенная Йева же, наконец, смогла вырвать свои руки из ладоней брата и, едва не упав, встала с колен и ушла. Она оставила Лео без ответа, в одиночестве. Леонардо продолжал смотреть в спину сестры странным взглядом, затем накинул себе на бедра одеяло, расправил аккуратно и улегся на бок, не обращая внимания на убежавшую любовницу.

Похоже, что разговаривать с Лео бесполезно, но слова брата заставили Йеву крепко задуматься, что же вообще происходит в его голове. Какая же искаженная и кривая картина мира там нарисована! Или это у Йевы что-то неправильно с ощущением действительности?

Солры, уставшие от последних событий, укутались в льняники и улеглись спать. Лагерь окутала тишина. Лишь ленивое и ослабшее пламя затухающего костра порой потрескивало догорающим деревом, да кричали ночные птицы.

Время текло. Над Мертвой Рулкией поднялась бледная луна, осветила бурные воды и скалу, что дала приют отряду.

Сидя около крепко спящего Уильяма и подперев подбородок сцепленными в замок пальцами, Филипп бросал задумчивые взгляды то на него, то на своего сына, то на Йеву. Вид графа с плотно сжатым ртом и постаревшими синими глазами доставлял Горрону невероятное удовольствие. Лежа на боку под спальником, он почесывал гладко выбритый подбородок и улыбался сам себе. В конце концов и он тоже провалился в дремоту, оставив своего товарища в гордом одиночестве.

Как только забрезжил рассвет и первые лучи солнца скользнули под скалу, отряд проснулся и стал собираться в путь. Холод с Севера стремительно наступал, и Йева, поднявшись с лежанки, снова поежилась и укуталась в теплый и длинный плащ.

Уильям приподнялся, осмотрелся и полез руками под повязку на бедре. Он хотел увидеть почти вылеченную рану, но нет — Рулкия слишком сильно покалечила его, жестоко наказала за сопротивление. Жизнь Леонардо обошлась очень дорого, но это того стоило. Осторожно ощупав пальцами пробитую голову и убедившись в том, что и там рана еще не зажила, хотя и стала затягиваться, Уилл попробовал подняться.

— Вы проснулись! — подскочил довольный сэр Рэй, протягивая руку для помощи. — Пора собираться.

Уильям хмуро на него посмотрел и встал самостоятельно, хоть и пошатнулся. Ковыляя к выходу, он увидел седельные сумки на уже оседланной Серебрушке.

— Это вы оседлали мою кобылу?

Он достал из сумки свернутые и чистые поддоспешник и рубаху, стал надевать это все, с трудом поднимая руки.

— Да, я, — улыбнулся белоснежными зубами сэр Рэй и скрестил руки за спиной. — Кстати, граф очень просил освободить вас от обещания, и я не мог отказать.

— А кто тогда будет чистить Тарантона?

— Я поручил Мойрону, — быстро ответил капитан гвардии, расхаживая туда-сюда за спиной одевающегося Уильяма. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, сэр Рэй. Послушайте, может я тогда верну вам деньги?