Небо одно на всех
Часть 9 из 17 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Куда уж больше-то, после того, что я уже тебе выложил? – спросил он. – И главное, зачем тебе это нужно? Завтра мы с тобой расстанемся, Лоретта. Скорее всего, насовсем, если только снова не возникнут какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства.
– Так что ты тогда вообще теряешь? – Лорка едва удержалась от вздоха, услышав его слова. Расстанемся? Насовсем? А по-другому никак нельзя? Но ему она этот вопрос, естественно, не задала. Вместо этого сказала, продолжая тему: – Если ты опасаешься, что я кому-то что-то сболтну, то клянусь тебе: нет. Все останется между нами.
– Останется, – согласился он. – Потому что ты умеешь не только слушать, но и молчать. Не спрашивай, почему я в этом уверен, я просто знаю такой тип людей. Иначе я никогда бы тебя сюда не привез, особенно вчера. Илья дорого бы дал за любые сведения о Марии Федоровне как о последнем значимом для меня человеке. Но я уверен, что от тебя он этого не услышит. Знаешь, а давай-ка в гостиной камин разожжем, раз уж тебе не спится, – предложил он вдруг.
– То есть ты согласен со мной еще немного пообщаться, раз от меня все равно добром не отделаться, – перевела Лорка.
Он не стал ей отвечать, а просто оглянулся на нее, занявшись дровами, и его губы дрогнули в сдержанной улыбке. Лорка села в кресло, дожидаясь, пока он управится. И лишь когда дрова весело затрещали, огражденные от зрителей только ажурной решеткой, Иван заметил, занимая свое кресло:
– Что-то этот дом начал располагать к излияниям. Вначале Мария Федоровна взялась за рассказы под этот свой альбом. А теперь вот я, за ней следом… Хотя, если бы я сейчас промолчал, ты бы себе про нас с Ильей, наверное, гораздо больше нафантазировала. А может, и нет. Жизнь порой способна переплюнуть в своей фантастичности любые байки. – Ваня откинулся на спинку кресла и тихо сказал, глядя в огонь: – Я никогда для Ильи ничего не делал. И думаю, что у него вообще очень смутное представление о роде моих занятий. Ведь те, кому приходилось ко мне обращаться, сама понимаешь, не болтают об этом на каждом углу. Это строго конфиденциальная информация для особого круга людей. А Илюша, насколько я знаю, собирает обо мне сведения по крохам, где и как придется. Не зря же он так вцепился в тебя. Так что проблема не в том, что у нас с ним взаимный компромат друг на друга. Проблема в том, что Илья мой брат… Нет, не думай, Мария Федоровна здесь ни при чем! – поспешил он уточнить, когда Лорка от изумления даже дышать перестала. – Они с отцом всегда были мне роднее всех родных, но я их приемный сын. Они сами от меня этого не стали скрывать, потому что допускали, что однажды моя биологическая мать захочет и сможет со мной увидеться. Но, как показала жизнь, этого они зря опасались. И, возможно, я бы так и сохранил лишь смутные воспоминания о раннем периоде моей жизни, если бы муж моей биологической матери не внес свои коррективы. Не буду называть тебе его имя, оно ни к чему, а я его даже произносить не хочу. Скажу только, что это очень, очень богатый и влиятельный человек. Наверное, давно потерявший счет своим миллионам. Вот только народная мудрость гласит, что счастья на деньги не купишь. И народ, как всегда, оказался прав со своей этой мудростью.
Ваня поднялся, отодвинул решетку, поправил соскользнувшее к краю полено. А потом снова сел возле огня, то ли желая согреться, то ли просто найдя тот объект, к которому он мог бы направить свой взгляд.
– У нас с Ильей разница где-то в год, – продолжил он свой рассказ. – Илья старше, он был желанным сыном, наследником. Папаша обожал его и даже не задумывался о втором ребенке. Все случилось как-то само собой, когда я просто появился в проекции. Это не вызвало у родителей особого восторга, потому что им и с капризным Илюшей хватало хлопот, но, тем не менее, они мне решили дать шанс на жизнь. И тем самым положили начало целой череде больших неприятностей. История стара, как мир: моя внешность насторожила главу семейства сразу после того, как я родился. Я был ни капельки не похож ни на него, ни на мать. Но зато живо напомнил ему одного приятеля, к которому он ревновал мамашу еще несколько лет назад. И по характеру я сильно отличался от Ильи. Быть может, и в лучшую сторону, но не для его папаши, который в детстве сам был очень капризным, прямо один в один. В общем, этот глава семейства смотрел на меня, смотрел, года, наверное, три, и лишь все больше утверждался в своих подозрениях. А потом в один прекрасный день, взяв мамашу за горло, припер ее к стенке. Тогда она ему и призналась, что я, возможно, и в самом деле не от него. Что у нее таки было с тем приятелем, всего один-то раз в жизни… – Ваня коротко и сухо рассмеялся. – Одна поддалась минутной слабости, а второй справил удовольствие и смылся. А в результате мне пришлось расплачиваться за них за обоих, за совершивших свои ошибки взрослых людей. Старикан и раньше-то меня не особо жаловал, а как узнал обо всем, так вовсе сорвался с цепи. Правда, выплеснув пары в скандалах и запоях, решил, что все-таки не хочет оставлять своего родного сына сиротой при живой-то матери. И что он ее вроде как даже любит. Но воспитывать чужого щенка не намерен! И что, раз уж он все-таки не убил меня, пока осваивал полученную новость, то пусть теперь мамаша сама решает, как хочет, эту проблему. И она решила: просто стала собирать документы, чтобы сдать меня в детский дом.
– А твои мама с отцом потом усыновили тебя? – предположила Лорка, так как Ваня снова замолчал, машинально потирая обширный шрам, будто от ожога, на левой руке, в верхней трети предплечья. Очень старый, судя по виду. Лорка не стала спрашивать, откуда он и как Ваню «не убили» в его первой семье, вскрывая ее тайны.
– Нет, – ответил он чуть позже. – Мама с отцом забрали меня не из детдома, а прямо от этих двоих. Оказались мамашкиными дальними родственниками. Иначе старый урод, мамашкин муж, меня, возможно, уже и не отыскал бы, несмотря на все его деньги. Долгие годы он жил, наверное, даже не вспоминая о моем существовании и уж точно мною не интересуясь. Все его интересы были нацелены на Илью. Его родной сын, его наследник должен был получить в этой жизни все самое лучшее! И до поры старикана даже не интересовало, а насколько всего этого достоин его не в меру избалованный сынок. Единственный, потому что других детей в этой семье так и не родилось. А потом началась вторая серия этой комедии! Мамашка вначале начала спиваться, потом попала в аварию со смертельным исходом. Но старикан после ее кончины недолго горевал. Нашел себе вскоре, как оно и полагается в их среде, длинноногую красотку, которая ему в дочки годилась, и начал с ней строить новую жизнь. Надо думать, нового наследника он тоже хотел, потому что Илья его все больше разочаровывал с каждым годом. Но наследник все не получался, никак! Тогда старикан повез свою молодую жену на обследование. А после, когда у нее никаких проблем не нашли, позволил себя уговорить, чтобы его тоже обследовали. И вот тогда-то ему в лицо улыбнулась главная шутка всей его жизни! Оказалось, что он бесплоден. Вообще! Стерилен, как скальпель! Но, не ожидая этого, его молодуха уже успела подсуетиться и от кого-то залететь. Наверное, как и мамашка в свое время, всеми способами желая удержать возле себя обеспеченного мужика.
Ваня снова поднялся с кресла, разворошил кочергой в камине оставшиеся от поленьев, стеклянно потрескивающие угли. А потом кинул еще пару полешек, снова возрождая весело затрещавшее пламя. А Лорка все смотрела на его левую руку. Она бы и не обратила внимания на этот старый шрам на его предплечье, если бы не машинальный Ванин жест при рассказе о детстве. Так от чего мог заслоняться рукой маленький мальчишка? Что с ним пытался сделать озверевший мужик, у которого семейная жизнь не заладилась?
А Ваня тем временем снова вернулся в свое кресло и продолжил, упорно глядя в камин, как будто он все рассказывал не Лорке, а огню:
– Я не знаю, что старикан сделал с той девчонкой. Мне он в свое время, когда начал выкладывать все события, именно об этом не упомянул, а я и не стал спрашивать, не та была обстановка. Меня эта семья и вовсе не интересовала. Ни старый хрыч, ни все его драмы. Но у старикана оставался Илья! Не отвергнутый с детства щенок, а любимый сын, с которого много лет подряд пылинки сдували. И который в итоге, став взрослым, мог только кутить, с размахом тратя отцовские денежки. Пока старикан всей правды не знал, он мирился с этим. А тут взбеленился и, ничего лучшего не придумав, начал искать меня! Я в то время и думать о нем не думал! Был по-настоящему счастлив, поступив в свое летное училище. Не просто выкладывался в учебе по полной, а весь ею жил. И еще жил родителями, которые тоже были счастливы и гордились мной. Не ошибусь, если скажу, что только мои успехи и помогали отцу пережить его собственные горести: вначале перевод в гражданскую авиацию, а потом угрозу выхода на пенсию, которая становилась все актуальнее. У отца были боевые ранения, дававшие о себе знать. Я поддерживал его, как только мог. А старикан если и сохранился на задворках моей памяти, то был там всего лишь далеким, детским ночным кошмаром. – Ваня вдруг усмехнулся, не отрывая глаз от огня. – Но тем не менее, когда он приехал к нам в часть и меня вызвали для беседы с ним, я его сразу узнал. Он ворвался в мою жизнь, в самый ее счастливый период, как поток из прорвавшейся канализации.
– Так вот каким ты стал? – протянул он, сидя передо мной в кресле, после того как нас оставили одних в кабинете. Долго разглядывал меня, потом спросил: – Ты знаешь, кто я?
– Я вас не знаю, – ответил я, глядя ему в глаза. – И знать не хочу.
– Вижу, что узнал, – кивнул он с усмешкой. – И уже не боишься меня, как раньше, щенок.
– Не боюсь. И не смей называть меня щенком, – сказал я, едва сдерживаясь. – Какого черта ты вообще приперся сюда? Я надеялся, что больше никогда в жизни тебя не увижу. И надеюсь, что сейчас видел в последний раз.
– Стоять! – рявкнул он, когда я развернулся к выходу.
– Приказывать мне могут только мои отцы-командиры, – бросил я ему, не оборачиваясь, через плечо. Тогда он вскочил с удивительной для его возраста прытью, перекрыл мне дорогу к двери и помахал у меня перед носом толстенной пачкой купюр. Не знаю, сколько там могло быть и на что он в ответ рассчитывал. Но я просто попросил его:
– Дай мне пройти.
Он вытащил вторую пачку. А потом медленно, глядя мне в глаза, начал ронять эти купюры на пол шелестящим дождем. Теперь, чтобы добраться до двери, я должен был наступить на эти деньги… или кинуться их поднимать. Он отступил на шаг в сторону, испытывающе глядя на меня.
– У нас здесь сорить не принято, – сказал я ему. А потом пошел, стараясь не поскользнуться на этих шуршащих прямоугольниках, густо покрывавших пол. У меня в жизни было все, что мне требовалось для счастья! И он для меня просто не существовал, вместе со всеми своими пачками денег. Он для меня. Но не я для него, раз уж он решил втянуть меня в задуманную игру. И года не прошло, как он изломал мне всю жизнь. Умело вычислил в моем окружении тех, кого можно купить, и пошуршал своими бумажками там, где надо. В итоге организованных им закулисных игр я оказался перед выбором: либо совершить очень неблаговидный поступок, за который я потом сам себя всю жизнь презирал бы, либо вылететь из училища перед самым его окончанием. Не стану размазывать сейчас эту грязь! Скажу только, что мы с несколькими моими однокурсниками, оказавшись в увольнительной, попали в такую ситуацию, когда каждому пришлось бы топить другого ради того, чтобы спастись самому. Топить жестко и беспринципно! И кто-то на это действительно решился, оплевывая других. Скажу честно, что и я был к этому очень близок! Ведь понимал, что я иначе теряю! Лишаюсь всего, чем жил! – Ваня замолчал, как будто у него перехватило горло.
Лорка тоже едва дышала, внезапно прочувствовав эту боль. Смертельную боль подстреленного на взлете…
– После того, как все было кончено, мне уже ничего так не хотелось, как и с собой тоже покончить, – Ваня, наконец, снова заговорил, вторя охватившим Лорку чувствам. – Но я остался жить из-за Марии Федоровны. Отец как раз погиб, и я ей был очень нужен. Страшно такое говорить, но, слава богу, он так и не узнал, в какую мертвую петлю вошел его сын.
– Ты думаешь, этот… старикан в его смерти не виноват? – осторожно спросила Лора.
– Нет, в этом не виноват, так совпало. Отец как порядочный человек просто не смог пройти мимо, когда увидел, что трое подонков привязались к ботанику-пареньку. А старикан, наоборот, желал меня ткнуть мордой в грязь как можно глубже, и отец для этого был бы ему полезнее живым. Старый хрыч мне сам так сказал, когда мы с ним встретились для повторной беседы. На этот раз меня приволокли к нему трое его громил, просто перехватили на улице, доставив к нему домой. Где я и узнал, что моя судьба не случайно совершила такой крутой поворот – до этого я, в своей наивности, не подозревал, что к этому специально руку приложили. Старикан сразу расставил все по местам, одним своим вопросом:
– Ну, теперь ты понимаешь, что с деньгами возможно абсолютно все?
Если бы не его громилы, я бы его убил! Именно в тот момент я был на это способен! Особенно после того, как он последовательно выложил мне все подробности того, что и как он проделал. А в заключение добавил, разглядывая меня:
– Затевая всю интригу, я надеялся и ждал, что ты поступишь иначе! Что останешься в той компании, которая ухитрилась закончить учебу. Тогда бы с тобой было значительно проще! Ты уже был бы у меня в руках, опасаясь, что я однажды смогу разоблачить перед кем не надо твою подлую натуру.
– Со мной не бывает просто, – ответил я, почти вися на руках у его громил, неслабо надо мной поработавших. И сплюнул кровь прямо на его ковер: больше я тогда ничем не мог ему досадить. Но его это как будто даже позабавило, а не разозлило. Он усмехнулся. А потом подошел и демонстративно засыпал это пятно купюрами:
– Видишь, как все легко? Пачка денег – и проблемы больше нет! Деньги решают все! Собери их, и они будут твоими! А когда ты мне окажешь всего одну маленькую услугу, то получишь еще.
– Я даже не стану спрашивать, что тебе нужно. Мой ответ «нет».
– Подумай, – нехорошо усмехнулся старик. – Я уже доказал тебе, что умею доставлять неприятности. Могу и еще хуже сделать.
– Уже не можешь. Ты сделал все, что только мог.
– Ты в этом уверен? Я даю тебе три дня, чтобы ты подумал. И если ты за этот срок не придешь сюда сам, чтобы получить мои указания, ты узнаешь, что я могу гораздо больше, чем можно от меня ожидать.
Вернувшись домой и остыв после этого свидания, я испугался за Марию Федоровну. Тогда-то и началась ее кочевая жизнь, которая продолжается до сих пор. Я прячу ее, как могу: по санаториям, по новым домам, которые регулярно покупаю взамен уже засвеченных. Вот и в этот дом я ее, скорее всего, больше не привезу, когда она вернется в Россию. Она от этого, конечно же, не в восторге. Ей хочется стабильности, пусть даже и с меньшим комфортом, чем тот, которым я оправдываю эти покупки. Но я вынужден отказывать ей в этой малости. И так из года в год. Тогда, в первый раз, мои возможности были гораздо скромнее, чем сейчас. Поэтому я просто уговорил Марию Федоровну погостить у сестры, не озвучивая ей истинные причины. И спровадил ее туда, соблюдая всю возможную конспирацию. А сам остался ждать обещанных неприятностей, хотя в тот момент был искренне уверен, что ничего худшего со мной уже невозможно проделать. – Ванечка снова поднялся, чтобы подкинуть дров в камин. А Лора, глядя на него, терпеливо ждала продолжения истории. Хотя в общих чертах она уже знала, что именно сейчас от него услышит.
– Это сейчас смешно прозвучит, – снова заговорил Ваня, вернувшись в свое кресло, – но меня подставили точно таким же способом, каким и тебя. Хотя Илья о том случае знать не мог, а наследственность по вполне понятным причинам исключается. Так что остается думать, что в этой семейке дурные идеи просто витают в воздухе, перепархивая из одного нездорового ума в другой. Вернувшись к себе домой на четвертый день после поставленного мне ультиматума, я обнаружил в квартире только что убитую женщину. Причем в моем случае все было сработано грамотнее: она была зарезана, а кровь и нож были оставлены так, что я успел за все это схватиться еще прежде, чем сообразил, что к чему. Думаю, нет нужды расписывать тебе, Лоретта, что я испытал в тот момент? Скажу только, что в тот, в первый раз, руки у меня тряслись не хуже, чем у тебя. Первым моим порывом было, конечно же, вызвать полицию, но я, к счастью, быстро сообразил, что этого делать нельзя, ни в коем случае! Старикан только того и добивается, чтобы меня арестовали! Тогда я стал лихорадочно соображать, что мне делать с телом. Ждать вечера было нельзя, незваные гости могли явиться по мою душу в любую минуту, чтобы «обнаружить» подсунутую покойницу. В тот первый раз я не посмел ее разделить, чтобы тихо вывезти. Вместо этого устранил следы крови, догадался зафиксировать ей шею, чтобы голова не болталась, облил ее водкой, накинул на нее свой старый плащ, чтобы скрыть ее внешность и приметы получше, а потом выволок ее к машине, особо не беспокоясь, что меня могут увидеть. Главное было, чтобы не разглядели! Я тащил ее на себе, на плече, будто пьяную, еще и разговаривал с ней, отчитывал за то, что она заявилась ко мне в таком виде. И за то, что про меня соседи могут подумать, если застанут в такой компании. Несколько соседей, действительно попавшихся мне по пути, деликатно отвернулись, когда до них долетели мои слова. Так мы добрались до машины. Я запихал тело в салон, вывез за город, свой плащ потом сжег. Но, как выяснилось, ни избавившись от тела, ни замыв в квартире все следы преступления, я все равно ничего не решил. Потому что оставалась скрытая камера на стене, о которой я в тот момент даже подумать не мог. А она бесстрастно сняла все кино. И эта запись прямиком отправилась к старикану в руки. – Ваня помолчал, словно бы давая слово гудящему в камине огню. Потом криво усмехнулся: – С тех пор я и стал тем, кто я есть! С легкой руки и по рекомендациям проклятого старикана. Оценившего, по его словам, мою оперативность и хладнокровие. Снова доставленный к нему, я просмотрел всю запись от начала и до конца. И был поставлен перед выбором: либо зона, либо я и дальше выполняю заказы некоторых лиц. Он решил дать мне этот выбор, потому что их предыдущий «ангел-хранитель» как раз погиб. Но я понимал, что если выберу зону, то этот урод и там про меня не забудет! Он и сам мне это дал понять намеками и гадкой ухмылкой. А когда я спросил, зачем ему все это нужно, то услышал в ответ, что я был слишком порядочным и счастливым. Таким не должен быть человек, испортивший ему его жизнь. Как будто я хоть каким-то боком был виноват в том, что ему ее испортили! Но он так считал, а рядом с его мнением других не существует. – Ваня непроизвольно сжал кулаки, глаза его сузились. – Однако он просчитался, решив меня сделать безропотной игрушкой! Я всегда был быстро обучаемым человеком. И с самой этой судьбоносной беседы тоже начал собирать компромат на старика и на его заказчиков. Для начала я догадался и сумел записать этот вот самый первый разговор с ним. Не весь, к сожалению, что не позволило мне выпутаться. Зато потом… Видео, аудио, а иногда даже брошенные в панике документы! Как бы передо мной ни таились мои заказчики, но чем больше было заказов, тем толще становился мой архив. Я не терял времени даром и использовал для этого любую возможность плюс хорошую технику. Теперь вся эта коллекция и ее копии у меня хранятся по разным местам. Старикан дорого бы дал за то, чтобы добраться до них до всех, с тех пор как об этом узнал, но руки коротки. Так мы и существуем: он меня держит за горло, а я держу его со всеми его коллегами-приятелями.
– А Илья? – напомнила Лора, так как Иван замолчал.
– Ах да! Ведь как раз за этим старикан и разыскивал меня в первую очередь, хотя именно за то дело он взялся позже всего! Просто так увлекся, пытаясь меня сломать, желательно об коленку, что на какое-то время вообще забыл про Илью. Прошло немало времени, когда он все-таки спохватился. Это был четвертый раз, когда я, так сказать, оказался у него в гостях. И Илья тоже там был. Старый хрыч, уже успевший посвятить нас во все тонкости своей семейной жизни, представил нас с ним друг другу: «Два бастарда». А потом озвучил нам правила задуманной им игры. По его словам, мы оба перед ним виноваты так, что не заслуживаем легкой смерти. Ему же некуда теперь девать свое состояние, потому что благотворительностью он принципиально никогда в жизни не занимался, а наследников у него больше нет. И он сказал, что все-таки согласен оставить все свои деньги в наследство одному из нас, Илье или мне, в зависимости от того, кто из нас уцелеет и заслужит награду, рассчитавшись за него со вторым. Потом изложил те условия, которые должны при этом соблюдаться.
– Ты, – сказал он Илье, – должен уничтожить его любыми способами, но только не убивать! Даже волосок не должен упасть с его головы, ни от твоих рук, ни от рук твоих сообщников. Доведи его до чего хочешь: до тюрьмы, до психушки, еще до чего додумаешься! Но чтобы я, перед тем как тебе все отписать, мог увидеть, во что он превратился с твоей подачи! Повторяю: это существо должно быть живым!
Старикашка знал, о чем говорил! Ведь ему было уже известно, что у меня написано завещание, да не одно, а на каждый сделанный мною набор компромата. С требованием отослать его куда следует в случае моей смерти. И у него нет никакой гарантии, что хоть один адвокат да не ускользнет от его внимания, что хоть одно завещание да не сработает! Так что он был очень убедителен, разговаривая с Ильей.
А потом он повернулся ко мне и небрежно бросил:
– А ты можешь его прикончить хоть сейчас! Я даю тебе полную свободу действий! Только не думай, что стану твои грешки прикрывать. Попадешься – значит попадешься! Вот и все мое условие!
Сказал и вышел из комнаты! Надо было видеть, как при этом Илья переменился в лице! Будь он на моем месте, он бы, наверное, уже кинулся меня убивать. И от меня он ничего другого не ожидал, когда пытался по стеночке пробраться к дверям.
– Не будь дураком! – сказал я ему. – Старый хрыч озвучил мне свое разрешение только ради того, чтобы ты жил и дрожал, зная о нем. На самом деле он знает, что я не стану пачкать руки кровью. И тебе не советую под его дудку плясать, потому что этот старый урод все равно ничего тебе не оставит.
Я еще пытался его убедить, но как только он добрался до дверей, так сразу кинулся прочь, не став меня больше слушать. Может, решил, что я просто зубы ему заговариваю? Но с тех пор мое существование не дает ему покоя. Он всеми правдами и неправдами готов меня извести, из страха передо мной и потому что денежки подходят к концу. Он же мало на что способен, а привык жить на широкую ногу! Ради этого распродал уже почти все, что мог, из недвижимости, подаренной ему стариканом еще в лучшие времена. Я думаю, что теперь старикан сам же покупает это все, сбивая цену: его просто должно забавлять, как Илюша корчится, расставаясь с очередной своей собственностью. Больше денег старик ему, естественно, не дает, но Илюша по своей глупости отчаянно надеется, что все изменится, когда он выполнит условие. Не понимая, что старик его теперь ненавидит ничуть не меньше, чем меня! И что ничего он ему не даст, ни гроша, чем бы все ни закончилось!
– Да уж… – Лорка провела рукой по лицу, осознавая все, что услышала. Внезапно вспомнился ей Илья на балконе. Тогда сквозь его обаятельную маску проглянул подлинный человек, жестокий и порочный, отпустивший ее только потому, что уже приготовил для нее ловушку. Напрасно Ваня пытался воззвать к его здравому смыслу! С таким, как Илья, бесполезно о чем-либо договариваться, потому что сам он нарушит любые клятвы и предаст, не задумываясь.
– Лоретта, а ведь времени-то уже немало, – заметил вдруг Ваня, переведя взгляд с огня на часы над камином. – А тебе завтра рано вставать. Это неслабо я тебя тут заговорил!
– Я сама напросилась, – напомнила Лорка.
Он поднялся:
– Так пойдем? Или тут еще посидишь? Тогда без меня. Есть люди, которым нравится смотреть на догорающий огонь, но я в их число не вхожу.
– Пойдем, – согласилась Лора, тоже поднимаясь. Ей как раз нравилось, но оставаться она не хотела. – В самом деле, поздно уже.
Поздно или нет, но, взбудораженная Ванечкиными откровениями, не укладывавшимися у нее в голове, Лора долго не могла заснуть. Ворочалась с боку на бок, сбивая простыни. Потом не выдержала и, накинув халат, вообще вышла из комнаты. Умыться, сделать глоток воды, проветриться. И при этом обнаружила, что Ваня тоже не спит до сих пор – свет горел в комнате у Марии Федоровны. Осторожно заглянув туда, Лора увидела его сидящим на диване, с давешним альбомом в руках. Правда, с закрытым. Набравшись смелости, она зашла и присела рядом. Попросила, коснувшись альбома пальцем:
– Можно, я еще раз взгляну на курсанта Ваню?
– На, ищи сама, – он переложил альбом ей на колени. А сам встал и подошел к книжному шкафу, откуда вытащил еще пару альбомов. И сразу уложил их в большую картонную коробку, стоящую посреди комнаты.
– Ты все-таки решил оставить этот дом? – догадалась Лорка, увидев его сборы. Сразу добавила: – Если все это из-за меня, то я не предам вас, Ванечка! Ни слова из того, что я о тебе узнала, никуда не уйдет! Чем хочешь клянусь!
– Да, собственно, я тебе ничего такого и не рассказал, что бы мне действительно могло навредить, – он вернулся на диван. – Никаких конкретных фактов. Разве только о том, чем я занимаюсь, но Илья и так бы мог давно все узнать, если бы был немного порасторопнее. Так что… Нет, Лоретта, дело не в тебе, ты это даже в голову не бери. Просто Марии Федоровне так будет легче, вернуться сразу на новое место, а не расставаться с этим, как только в него приедет. Потому что вскоре этот дом все равно придется менять. Я никогда не рискую Марией Федоровной, предпочитая перестраховаться лишний раз.
– А почему ты ее так странно зовешь? По имени-отчеству?
– Наверное, потому, что со словом «мама» у меня связаны не самые хорошие ассоциации. А Мария Федоровна у меня такая одна! Уникальная личность! – Ваня вначале тепло улыбнулся, потом вдруг помрачнел. А потом сказал, не глядя на свою собеседницу: – Лоретта, ты прости, но я бы сейчас хотел остаться один.
– Да, конечно, – Лорка безропотно поднялась, возвращая ему альбом. – Спокойной ночи!
– Скорее, уже с наступающим рассветом. Иди, ложись! Подъем скоро. Я тебя разбужу.
– Спасибо, – сказала Лорка, быстро выпархивая из комнаты. Потому что, прежде чем уйти, она вдруг решилась и, повинуясь порыву, обняла Ваню, поцеловав его в склоненную голову.
12
Пробуждение, последовавшее за коротким Лоркиным сном, было в это утро тяжелым. Но еще тяжелее было у нее на душе. От мыслей о Ване и от осознания того, что она и в самом деле может больше его не увидеть. Правда, оставался еще телефон. Но посмеет ли она по нему звонить просто так, когда ей ясно дали понять, что этого делать не следует? Что этот номер остается у нее только на крайний случай, которого, как Ваня надеялся, не произойдет.
– Лоретта, – окликнул он, когда они на его машине уже въехали в город. – С тобой все в порядке?
– Да, конечно. – Она вымученно улыбнулась, подняв на него глаза.
– Тогда выше нос! Ты все забудешь, – сказал он, снова переключая свое внимание на дорогу. – Постарайся забыть. Когда снова будешь входить в свою квартиру, постарайся убедить себя, что просто видела страшный сон. А вот сигнализацию на входе не забудь отключить! Оперативно! Но только после того, как отключишь луневский «глаз». Ты хорошо поняла, как все делается?
– Да, поняла. Спасибо тебе за все.
– Не стоит. Я сейчас высажу тебя на остановке перед твоим домом. Ничего не бойся, иди к своей машине и спокойно ее забирай. Как будешь выезжать со двора, позвони мне. И еще один раз позвони, вечером, когда вернешься домой.
– Позвоню, – пообещала Лорка: еще бы она отказалась теперь от возможности услышать лишний раз его голос! Взглянула на него, стараясь запомнить этот момент, так как они уже подруливали к остановке. А потом ей ничего другого не оставалось, как быстро выбраться из остановившейся машины, чтобы Ваня тут не задерживался.
«Ничего не бойся!» – сказал ей Иван, говоря о собственной Лоркиной ласточке. И Лора пошла прямиком к ней, через свой двор, решив не забегать с утра в квартиру. Уже издали заметила, что с машиной все-таки что-то не так. Подойдя поближе, поняла: это всего лишь букет цветов, положенный на капот. Наверняка Луневым: цветы уже слегка привяли, как будто были положены с вечера, а этот «рыцарь» не любил рано вставать по утрам. Лора оторвала крепившую их липкую ленту, обнаружив там же записку: «Принцеса я с ума по тебе схожу! Давай увидемся хоть на нескалько слов!»
– Так что ты тогда вообще теряешь? – Лорка едва удержалась от вздоха, услышав его слова. Расстанемся? Насовсем? А по-другому никак нельзя? Но ему она этот вопрос, естественно, не задала. Вместо этого сказала, продолжая тему: – Если ты опасаешься, что я кому-то что-то сболтну, то клянусь тебе: нет. Все останется между нами.
– Останется, – согласился он. – Потому что ты умеешь не только слушать, но и молчать. Не спрашивай, почему я в этом уверен, я просто знаю такой тип людей. Иначе я никогда бы тебя сюда не привез, особенно вчера. Илья дорого бы дал за любые сведения о Марии Федоровне как о последнем значимом для меня человеке. Но я уверен, что от тебя он этого не услышит. Знаешь, а давай-ка в гостиной камин разожжем, раз уж тебе не спится, – предложил он вдруг.
– То есть ты согласен со мной еще немного пообщаться, раз от меня все равно добром не отделаться, – перевела Лорка.
Он не стал ей отвечать, а просто оглянулся на нее, занявшись дровами, и его губы дрогнули в сдержанной улыбке. Лорка села в кресло, дожидаясь, пока он управится. И лишь когда дрова весело затрещали, огражденные от зрителей только ажурной решеткой, Иван заметил, занимая свое кресло:
– Что-то этот дом начал располагать к излияниям. Вначале Мария Федоровна взялась за рассказы под этот свой альбом. А теперь вот я, за ней следом… Хотя, если бы я сейчас промолчал, ты бы себе про нас с Ильей, наверное, гораздо больше нафантазировала. А может, и нет. Жизнь порой способна переплюнуть в своей фантастичности любые байки. – Ваня откинулся на спинку кресла и тихо сказал, глядя в огонь: – Я никогда для Ильи ничего не делал. И думаю, что у него вообще очень смутное представление о роде моих занятий. Ведь те, кому приходилось ко мне обращаться, сама понимаешь, не болтают об этом на каждом углу. Это строго конфиденциальная информация для особого круга людей. А Илюша, насколько я знаю, собирает обо мне сведения по крохам, где и как придется. Не зря же он так вцепился в тебя. Так что проблема не в том, что у нас с ним взаимный компромат друг на друга. Проблема в том, что Илья мой брат… Нет, не думай, Мария Федоровна здесь ни при чем! – поспешил он уточнить, когда Лорка от изумления даже дышать перестала. – Они с отцом всегда были мне роднее всех родных, но я их приемный сын. Они сами от меня этого не стали скрывать, потому что допускали, что однажды моя биологическая мать захочет и сможет со мной увидеться. Но, как показала жизнь, этого они зря опасались. И, возможно, я бы так и сохранил лишь смутные воспоминания о раннем периоде моей жизни, если бы муж моей биологической матери не внес свои коррективы. Не буду называть тебе его имя, оно ни к чему, а я его даже произносить не хочу. Скажу только, что это очень, очень богатый и влиятельный человек. Наверное, давно потерявший счет своим миллионам. Вот только народная мудрость гласит, что счастья на деньги не купишь. И народ, как всегда, оказался прав со своей этой мудростью.
Ваня поднялся, отодвинул решетку, поправил соскользнувшее к краю полено. А потом снова сел возле огня, то ли желая согреться, то ли просто найдя тот объект, к которому он мог бы направить свой взгляд.
– У нас с Ильей разница где-то в год, – продолжил он свой рассказ. – Илья старше, он был желанным сыном, наследником. Папаша обожал его и даже не задумывался о втором ребенке. Все случилось как-то само собой, когда я просто появился в проекции. Это не вызвало у родителей особого восторга, потому что им и с капризным Илюшей хватало хлопот, но, тем не менее, они мне решили дать шанс на жизнь. И тем самым положили начало целой череде больших неприятностей. История стара, как мир: моя внешность насторожила главу семейства сразу после того, как я родился. Я был ни капельки не похож ни на него, ни на мать. Но зато живо напомнил ему одного приятеля, к которому он ревновал мамашу еще несколько лет назад. И по характеру я сильно отличался от Ильи. Быть может, и в лучшую сторону, но не для его папаши, который в детстве сам был очень капризным, прямо один в один. В общем, этот глава семейства смотрел на меня, смотрел, года, наверное, три, и лишь все больше утверждался в своих подозрениях. А потом в один прекрасный день, взяв мамашу за горло, припер ее к стенке. Тогда она ему и призналась, что я, возможно, и в самом деле не от него. Что у нее таки было с тем приятелем, всего один-то раз в жизни… – Ваня коротко и сухо рассмеялся. – Одна поддалась минутной слабости, а второй справил удовольствие и смылся. А в результате мне пришлось расплачиваться за них за обоих, за совершивших свои ошибки взрослых людей. Старикан и раньше-то меня не особо жаловал, а как узнал обо всем, так вовсе сорвался с цепи. Правда, выплеснув пары в скандалах и запоях, решил, что все-таки не хочет оставлять своего родного сына сиротой при живой-то матери. И что он ее вроде как даже любит. Но воспитывать чужого щенка не намерен! И что, раз уж он все-таки не убил меня, пока осваивал полученную новость, то пусть теперь мамаша сама решает, как хочет, эту проблему. И она решила: просто стала собирать документы, чтобы сдать меня в детский дом.
– А твои мама с отцом потом усыновили тебя? – предположила Лорка, так как Ваня снова замолчал, машинально потирая обширный шрам, будто от ожога, на левой руке, в верхней трети предплечья. Очень старый, судя по виду. Лорка не стала спрашивать, откуда он и как Ваню «не убили» в его первой семье, вскрывая ее тайны.
– Нет, – ответил он чуть позже. – Мама с отцом забрали меня не из детдома, а прямо от этих двоих. Оказались мамашкиными дальними родственниками. Иначе старый урод, мамашкин муж, меня, возможно, уже и не отыскал бы, несмотря на все его деньги. Долгие годы он жил, наверное, даже не вспоминая о моем существовании и уж точно мною не интересуясь. Все его интересы были нацелены на Илью. Его родной сын, его наследник должен был получить в этой жизни все самое лучшее! И до поры старикана даже не интересовало, а насколько всего этого достоин его не в меру избалованный сынок. Единственный, потому что других детей в этой семье так и не родилось. А потом началась вторая серия этой комедии! Мамашка вначале начала спиваться, потом попала в аварию со смертельным исходом. Но старикан после ее кончины недолго горевал. Нашел себе вскоре, как оно и полагается в их среде, длинноногую красотку, которая ему в дочки годилась, и начал с ней строить новую жизнь. Надо думать, нового наследника он тоже хотел, потому что Илья его все больше разочаровывал с каждым годом. Но наследник все не получался, никак! Тогда старикан повез свою молодую жену на обследование. А после, когда у нее никаких проблем не нашли, позволил себя уговорить, чтобы его тоже обследовали. И вот тогда-то ему в лицо улыбнулась главная шутка всей его жизни! Оказалось, что он бесплоден. Вообще! Стерилен, как скальпель! Но, не ожидая этого, его молодуха уже успела подсуетиться и от кого-то залететь. Наверное, как и мамашка в свое время, всеми способами желая удержать возле себя обеспеченного мужика.
Ваня снова поднялся с кресла, разворошил кочергой в камине оставшиеся от поленьев, стеклянно потрескивающие угли. А потом кинул еще пару полешек, снова возрождая весело затрещавшее пламя. А Лорка все смотрела на его левую руку. Она бы и не обратила внимания на этот старый шрам на его предплечье, если бы не машинальный Ванин жест при рассказе о детстве. Так от чего мог заслоняться рукой маленький мальчишка? Что с ним пытался сделать озверевший мужик, у которого семейная жизнь не заладилась?
А Ваня тем временем снова вернулся в свое кресло и продолжил, упорно глядя в камин, как будто он все рассказывал не Лорке, а огню:
– Я не знаю, что старикан сделал с той девчонкой. Мне он в свое время, когда начал выкладывать все события, именно об этом не упомянул, а я и не стал спрашивать, не та была обстановка. Меня эта семья и вовсе не интересовала. Ни старый хрыч, ни все его драмы. Но у старикана оставался Илья! Не отвергнутый с детства щенок, а любимый сын, с которого много лет подряд пылинки сдували. И который в итоге, став взрослым, мог только кутить, с размахом тратя отцовские денежки. Пока старикан всей правды не знал, он мирился с этим. А тут взбеленился и, ничего лучшего не придумав, начал искать меня! Я в то время и думать о нем не думал! Был по-настоящему счастлив, поступив в свое летное училище. Не просто выкладывался в учебе по полной, а весь ею жил. И еще жил родителями, которые тоже были счастливы и гордились мной. Не ошибусь, если скажу, что только мои успехи и помогали отцу пережить его собственные горести: вначале перевод в гражданскую авиацию, а потом угрозу выхода на пенсию, которая становилась все актуальнее. У отца были боевые ранения, дававшие о себе знать. Я поддерживал его, как только мог. А старикан если и сохранился на задворках моей памяти, то был там всего лишь далеким, детским ночным кошмаром. – Ваня вдруг усмехнулся, не отрывая глаз от огня. – Но тем не менее, когда он приехал к нам в часть и меня вызвали для беседы с ним, я его сразу узнал. Он ворвался в мою жизнь, в самый ее счастливый период, как поток из прорвавшейся канализации.
– Так вот каким ты стал? – протянул он, сидя передо мной в кресле, после того как нас оставили одних в кабинете. Долго разглядывал меня, потом спросил: – Ты знаешь, кто я?
– Я вас не знаю, – ответил я, глядя ему в глаза. – И знать не хочу.
– Вижу, что узнал, – кивнул он с усмешкой. – И уже не боишься меня, как раньше, щенок.
– Не боюсь. И не смей называть меня щенком, – сказал я, едва сдерживаясь. – Какого черта ты вообще приперся сюда? Я надеялся, что больше никогда в жизни тебя не увижу. И надеюсь, что сейчас видел в последний раз.
– Стоять! – рявкнул он, когда я развернулся к выходу.
– Приказывать мне могут только мои отцы-командиры, – бросил я ему, не оборачиваясь, через плечо. Тогда он вскочил с удивительной для его возраста прытью, перекрыл мне дорогу к двери и помахал у меня перед носом толстенной пачкой купюр. Не знаю, сколько там могло быть и на что он в ответ рассчитывал. Но я просто попросил его:
– Дай мне пройти.
Он вытащил вторую пачку. А потом медленно, глядя мне в глаза, начал ронять эти купюры на пол шелестящим дождем. Теперь, чтобы добраться до двери, я должен был наступить на эти деньги… или кинуться их поднимать. Он отступил на шаг в сторону, испытывающе глядя на меня.
– У нас здесь сорить не принято, – сказал я ему. А потом пошел, стараясь не поскользнуться на этих шуршащих прямоугольниках, густо покрывавших пол. У меня в жизни было все, что мне требовалось для счастья! И он для меня просто не существовал, вместе со всеми своими пачками денег. Он для меня. Но не я для него, раз уж он решил втянуть меня в задуманную игру. И года не прошло, как он изломал мне всю жизнь. Умело вычислил в моем окружении тех, кого можно купить, и пошуршал своими бумажками там, где надо. В итоге организованных им закулисных игр я оказался перед выбором: либо совершить очень неблаговидный поступок, за который я потом сам себя всю жизнь презирал бы, либо вылететь из училища перед самым его окончанием. Не стану размазывать сейчас эту грязь! Скажу только, что мы с несколькими моими однокурсниками, оказавшись в увольнительной, попали в такую ситуацию, когда каждому пришлось бы топить другого ради того, чтобы спастись самому. Топить жестко и беспринципно! И кто-то на это действительно решился, оплевывая других. Скажу честно, что и я был к этому очень близок! Ведь понимал, что я иначе теряю! Лишаюсь всего, чем жил! – Ваня замолчал, как будто у него перехватило горло.
Лорка тоже едва дышала, внезапно прочувствовав эту боль. Смертельную боль подстреленного на взлете…
– После того, как все было кончено, мне уже ничего так не хотелось, как и с собой тоже покончить, – Ваня, наконец, снова заговорил, вторя охватившим Лорку чувствам. – Но я остался жить из-за Марии Федоровны. Отец как раз погиб, и я ей был очень нужен. Страшно такое говорить, но, слава богу, он так и не узнал, в какую мертвую петлю вошел его сын.
– Ты думаешь, этот… старикан в его смерти не виноват? – осторожно спросила Лора.
– Нет, в этом не виноват, так совпало. Отец как порядочный человек просто не смог пройти мимо, когда увидел, что трое подонков привязались к ботанику-пареньку. А старикан, наоборот, желал меня ткнуть мордой в грязь как можно глубже, и отец для этого был бы ему полезнее живым. Старый хрыч мне сам так сказал, когда мы с ним встретились для повторной беседы. На этот раз меня приволокли к нему трое его громил, просто перехватили на улице, доставив к нему домой. Где я и узнал, что моя судьба не случайно совершила такой крутой поворот – до этого я, в своей наивности, не подозревал, что к этому специально руку приложили. Старикан сразу расставил все по местам, одним своим вопросом:
– Ну, теперь ты понимаешь, что с деньгами возможно абсолютно все?
Если бы не его громилы, я бы его убил! Именно в тот момент я был на это способен! Особенно после того, как он последовательно выложил мне все подробности того, что и как он проделал. А в заключение добавил, разглядывая меня:
– Затевая всю интригу, я надеялся и ждал, что ты поступишь иначе! Что останешься в той компании, которая ухитрилась закончить учебу. Тогда бы с тобой было значительно проще! Ты уже был бы у меня в руках, опасаясь, что я однажды смогу разоблачить перед кем не надо твою подлую натуру.
– Со мной не бывает просто, – ответил я, почти вися на руках у его громил, неслабо надо мной поработавших. И сплюнул кровь прямо на его ковер: больше я тогда ничем не мог ему досадить. Но его это как будто даже позабавило, а не разозлило. Он усмехнулся. А потом подошел и демонстративно засыпал это пятно купюрами:
– Видишь, как все легко? Пачка денег – и проблемы больше нет! Деньги решают все! Собери их, и они будут твоими! А когда ты мне окажешь всего одну маленькую услугу, то получишь еще.
– Я даже не стану спрашивать, что тебе нужно. Мой ответ «нет».
– Подумай, – нехорошо усмехнулся старик. – Я уже доказал тебе, что умею доставлять неприятности. Могу и еще хуже сделать.
– Уже не можешь. Ты сделал все, что только мог.
– Ты в этом уверен? Я даю тебе три дня, чтобы ты подумал. И если ты за этот срок не придешь сюда сам, чтобы получить мои указания, ты узнаешь, что я могу гораздо больше, чем можно от меня ожидать.
Вернувшись домой и остыв после этого свидания, я испугался за Марию Федоровну. Тогда-то и началась ее кочевая жизнь, которая продолжается до сих пор. Я прячу ее, как могу: по санаториям, по новым домам, которые регулярно покупаю взамен уже засвеченных. Вот и в этот дом я ее, скорее всего, больше не привезу, когда она вернется в Россию. Она от этого, конечно же, не в восторге. Ей хочется стабильности, пусть даже и с меньшим комфортом, чем тот, которым я оправдываю эти покупки. Но я вынужден отказывать ей в этой малости. И так из года в год. Тогда, в первый раз, мои возможности были гораздо скромнее, чем сейчас. Поэтому я просто уговорил Марию Федоровну погостить у сестры, не озвучивая ей истинные причины. И спровадил ее туда, соблюдая всю возможную конспирацию. А сам остался ждать обещанных неприятностей, хотя в тот момент был искренне уверен, что ничего худшего со мной уже невозможно проделать. – Ванечка снова поднялся, чтобы подкинуть дров в камин. А Лора, глядя на него, терпеливо ждала продолжения истории. Хотя в общих чертах она уже знала, что именно сейчас от него услышит.
– Это сейчас смешно прозвучит, – снова заговорил Ваня, вернувшись в свое кресло, – но меня подставили точно таким же способом, каким и тебя. Хотя Илья о том случае знать не мог, а наследственность по вполне понятным причинам исключается. Так что остается думать, что в этой семейке дурные идеи просто витают в воздухе, перепархивая из одного нездорового ума в другой. Вернувшись к себе домой на четвертый день после поставленного мне ультиматума, я обнаружил в квартире только что убитую женщину. Причем в моем случае все было сработано грамотнее: она была зарезана, а кровь и нож были оставлены так, что я успел за все это схватиться еще прежде, чем сообразил, что к чему. Думаю, нет нужды расписывать тебе, Лоретта, что я испытал в тот момент? Скажу только, что в тот, в первый раз, руки у меня тряслись не хуже, чем у тебя. Первым моим порывом было, конечно же, вызвать полицию, но я, к счастью, быстро сообразил, что этого делать нельзя, ни в коем случае! Старикан только того и добивается, чтобы меня арестовали! Тогда я стал лихорадочно соображать, что мне делать с телом. Ждать вечера было нельзя, незваные гости могли явиться по мою душу в любую минуту, чтобы «обнаружить» подсунутую покойницу. В тот первый раз я не посмел ее разделить, чтобы тихо вывезти. Вместо этого устранил следы крови, догадался зафиксировать ей шею, чтобы голова не болталась, облил ее водкой, накинул на нее свой старый плащ, чтобы скрыть ее внешность и приметы получше, а потом выволок ее к машине, особо не беспокоясь, что меня могут увидеть. Главное было, чтобы не разглядели! Я тащил ее на себе, на плече, будто пьяную, еще и разговаривал с ней, отчитывал за то, что она заявилась ко мне в таком виде. И за то, что про меня соседи могут подумать, если застанут в такой компании. Несколько соседей, действительно попавшихся мне по пути, деликатно отвернулись, когда до них долетели мои слова. Так мы добрались до машины. Я запихал тело в салон, вывез за город, свой плащ потом сжег. Но, как выяснилось, ни избавившись от тела, ни замыв в квартире все следы преступления, я все равно ничего не решил. Потому что оставалась скрытая камера на стене, о которой я в тот момент даже подумать не мог. А она бесстрастно сняла все кино. И эта запись прямиком отправилась к старикану в руки. – Ваня помолчал, словно бы давая слово гудящему в камине огню. Потом криво усмехнулся: – С тех пор я и стал тем, кто я есть! С легкой руки и по рекомендациям проклятого старикана. Оценившего, по его словам, мою оперативность и хладнокровие. Снова доставленный к нему, я просмотрел всю запись от начала и до конца. И был поставлен перед выбором: либо зона, либо я и дальше выполняю заказы некоторых лиц. Он решил дать мне этот выбор, потому что их предыдущий «ангел-хранитель» как раз погиб. Но я понимал, что если выберу зону, то этот урод и там про меня не забудет! Он и сам мне это дал понять намеками и гадкой ухмылкой. А когда я спросил, зачем ему все это нужно, то услышал в ответ, что я был слишком порядочным и счастливым. Таким не должен быть человек, испортивший ему его жизнь. Как будто я хоть каким-то боком был виноват в том, что ему ее испортили! Но он так считал, а рядом с его мнением других не существует. – Ваня непроизвольно сжал кулаки, глаза его сузились. – Однако он просчитался, решив меня сделать безропотной игрушкой! Я всегда был быстро обучаемым человеком. И с самой этой судьбоносной беседы тоже начал собирать компромат на старика и на его заказчиков. Для начала я догадался и сумел записать этот вот самый первый разговор с ним. Не весь, к сожалению, что не позволило мне выпутаться. Зато потом… Видео, аудио, а иногда даже брошенные в панике документы! Как бы передо мной ни таились мои заказчики, но чем больше было заказов, тем толще становился мой архив. Я не терял времени даром и использовал для этого любую возможность плюс хорошую технику. Теперь вся эта коллекция и ее копии у меня хранятся по разным местам. Старикан дорого бы дал за то, чтобы добраться до них до всех, с тех пор как об этом узнал, но руки коротки. Так мы и существуем: он меня держит за горло, а я держу его со всеми его коллегами-приятелями.
– А Илья? – напомнила Лора, так как Иван замолчал.
– Ах да! Ведь как раз за этим старикан и разыскивал меня в первую очередь, хотя именно за то дело он взялся позже всего! Просто так увлекся, пытаясь меня сломать, желательно об коленку, что на какое-то время вообще забыл про Илью. Прошло немало времени, когда он все-таки спохватился. Это был четвертый раз, когда я, так сказать, оказался у него в гостях. И Илья тоже там был. Старый хрыч, уже успевший посвятить нас во все тонкости своей семейной жизни, представил нас с ним друг другу: «Два бастарда». А потом озвучил нам правила задуманной им игры. По его словам, мы оба перед ним виноваты так, что не заслуживаем легкой смерти. Ему же некуда теперь девать свое состояние, потому что благотворительностью он принципиально никогда в жизни не занимался, а наследников у него больше нет. И он сказал, что все-таки согласен оставить все свои деньги в наследство одному из нас, Илье или мне, в зависимости от того, кто из нас уцелеет и заслужит награду, рассчитавшись за него со вторым. Потом изложил те условия, которые должны при этом соблюдаться.
– Ты, – сказал он Илье, – должен уничтожить его любыми способами, но только не убивать! Даже волосок не должен упасть с его головы, ни от твоих рук, ни от рук твоих сообщников. Доведи его до чего хочешь: до тюрьмы, до психушки, еще до чего додумаешься! Но чтобы я, перед тем как тебе все отписать, мог увидеть, во что он превратился с твоей подачи! Повторяю: это существо должно быть живым!
Старикашка знал, о чем говорил! Ведь ему было уже известно, что у меня написано завещание, да не одно, а на каждый сделанный мною набор компромата. С требованием отослать его куда следует в случае моей смерти. И у него нет никакой гарантии, что хоть один адвокат да не ускользнет от его внимания, что хоть одно завещание да не сработает! Так что он был очень убедителен, разговаривая с Ильей.
А потом он повернулся ко мне и небрежно бросил:
– А ты можешь его прикончить хоть сейчас! Я даю тебе полную свободу действий! Только не думай, что стану твои грешки прикрывать. Попадешься – значит попадешься! Вот и все мое условие!
Сказал и вышел из комнаты! Надо было видеть, как при этом Илья переменился в лице! Будь он на моем месте, он бы, наверное, уже кинулся меня убивать. И от меня он ничего другого не ожидал, когда пытался по стеночке пробраться к дверям.
– Не будь дураком! – сказал я ему. – Старый хрыч озвучил мне свое разрешение только ради того, чтобы ты жил и дрожал, зная о нем. На самом деле он знает, что я не стану пачкать руки кровью. И тебе не советую под его дудку плясать, потому что этот старый урод все равно ничего тебе не оставит.
Я еще пытался его убедить, но как только он добрался до дверей, так сразу кинулся прочь, не став меня больше слушать. Может, решил, что я просто зубы ему заговариваю? Но с тех пор мое существование не дает ему покоя. Он всеми правдами и неправдами готов меня извести, из страха передо мной и потому что денежки подходят к концу. Он же мало на что способен, а привык жить на широкую ногу! Ради этого распродал уже почти все, что мог, из недвижимости, подаренной ему стариканом еще в лучшие времена. Я думаю, что теперь старикан сам же покупает это все, сбивая цену: его просто должно забавлять, как Илюша корчится, расставаясь с очередной своей собственностью. Больше денег старик ему, естественно, не дает, но Илюша по своей глупости отчаянно надеется, что все изменится, когда он выполнит условие. Не понимая, что старик его теперь ненавидит ничуть не меньше, чем меня! И что ничего он ему не даст, ни гроша, чем бы все ни закончилось!
– Да уж… – Лорка провела рукой по лицу, осознавая все, что услышала. Внезапно вспомнился ей Илья на балконе. Тогда сквозь его обаятельную маску проглянул подлинный человек, жестокий и порочный, отпустивший ее только потому, что уже приготовил для нее ловушку. Напрасно Ваня пытался воззвать к его здравому смыслу! С таким, как Илья, бесполезно о чем-либо договариваться, потому что сам он нарушит любые клятвы и предаст, не задумываясь.
– Лоретта, а ведь времени-то уже немало, – заметил вдруг Ваня, переведя взгляд с огня на часы над камином. – А тебе завтра рано вставать. Это неслабо я тебя тут заговорил!
– Я сама напросилась, – напомнила Лорка.
Он поднялся:
– Так пойдем? Или тут еще посидишь? Тогда без меня. Есть люди, которым нравится смотреть на догорающий огонь, но я в их число не вхожу.
– Пойдем, – согласилась Лора, тоже поднимаясь. Ей как раз нравилось, но оставаться она не хотела. – В самом деле, поздно уже.
Поздно или нет, но, взбудораженная Ванечкиными откровениями, не укладывавшимися у нее в голове, Лора долго не могла заснуть. Ворочалась с боку на бок, сбивая простыни. Потом не выдержала и, накинув халат, вообще вышла из комнаты. Умыться, сделать глоток воды, проветриться. И при этом обнаружила, что Ваня тоже не спит до сих пор – свет горел в комнате у Марии Федоровны. Осторожно заглянув туда, Лора увидела его сидящим на диване, с давешним альбомом в руках. Правда, с закрытым. Набравшись смелости, она зашла и присела рядом. Попросила, коснувшись альбома пальцем:
– Можно, я еще раз взгляну на курсанта Ваню?
– На, ищи сама, – он переложил альбом ей на колени. А сам встал и подошел к книжному шкафу, откуда вытащил еще пару альбомов. И сразу уложил их в большую картонную коробку, стоящую посреди комнаты.
– Ты все-таки решил оставить этот дом? – догадалась Лорка, увидев его сборы. Сразу добавила: – Если все это из-за меня, то я не предам вас, Ванечка! Ни слова из того, что я о тебе узнала, никуда не уйдет! Чем хочешь клянусь!
– Да, собственно, я тебе ничего такого и не рассказал, что бы мне действительно могло навредить, – он вернулся на диван. – Никаких конкретных фактов. Разве только о том, чем я занимаюсь, но Илья и так бы мог давно все узнать, если бы был немного порасторопнее. Так что… Нет, Лоретта, дело не в тебе, ты это даже в голову не бери. Просто Марии Федоровне так будет легче, вернуться сразу на новое место, а не расставаться с этим, как только в него приедет. Потому что вскоре этот дом все равно придется менять. Я никогда не рискую Марией Федоровной, предпочитая перестраховаться лишний раз.
– А почему ты ее так странно зовешь? По имени-отчеству?
– Наверное, потому, что со словом «мама» у меня связаны не самые хорошие ассоциации. А Мария Федоровна у меня такая одна! Уникальная личность! – Ваня вначале тепло улыбнулся, потом вдруг помрачнел. А потом сказал, не глядя на свою собеседницу: – Лоретта, ты прости, но я бы сейчас хотел остаться один.
– Да, конечно, – Лорка безропотно поднялась, возвращая ему альбом. – Спокойной ночи!
– Скорее, уже с наступающим рассветом. Иди, ложись! Подъем скоро. Я тебя разбужу.
– Спасибо, – сказала Лорка, быстро выпархивая из комнаты. Потому что, прежде чем уйти, она вдруг решилась и, повинуясь порыву, обняла Ваню, поцеловав его в склоненную голову.
12
Пробуждение, последовавшее за коротким Лоркиным сном, было в это утро тяжелым. Но еще тяжелее было у нее на душе. От мыслей о Ване и от осознания того, что она и в самом деле может больше его не увидеть. Правда, оставался еще телефон. Но посмеет ли она по нему звонить просто так, когда ей ясно дали понять, что этого делать не следует? Что этот номер остается у нее только на крайний случай, которого, как Ваня надеялся, не произойдет.
– Лоретта, – окликнул он, когда они на его машине уже въехали в город. – С тобой все в порядке?
– Да, конечно. – Она вымученно улыбнулась, подняв на него глаза.
– Тогда выше нос! Ты все забудешь, – сказал он, снова переключая свое внимание на дорогу. – Постарайся забыть. Когда снова будешь входить в свою квартиру, постарайся убедить себя, что просто видела страшный сон. А вот сигнализацию на входе не забудь отключить! Оперативно! Но только после того, как отключишь луневский «глаз». Ты хорошо поняла, как все делается?
– Да, поняла. Спасибо тебе за все.
– Не стоит. Я сейчас высажу тебя на остановке перед твоим домом. Ничего не бойся, иди к своей машине и спокойно ее забирай. Как будешь выезжать со двора, позвони мне. И еще один раз позвони, вечером, когда вернешься домой.
– Позвоню, – пообещала Лорка: еще бы она отказалась теперь от возможности услышать лишний раз его голос! Взглянула на него, стараясь запомнить этот момент, так как они уже подруливали к остановке. А потом ей ничего другого не оставалось, как быстро выбраться из остановившейся машины, чтобы Ваня тут не задерживался.
«Ничего не бойся!» – сказал ей Иван, говоря о собственной Лоркиной ласточке. И Лора пошла прямиком к ней, через свой двор, решив не забегать с утра в квартиру. Уже издали заметила, что с машиной все-таки что-то не так. Подойдя поближе, поняла: это всего лишь букет цветов, положенный на капот. Наверняка Луневым: цветы уже слегка привяли, как будто были положены с вечера, а этот «рыцарь» не любил рано вставать по утрам. Лора оторвала крепившую их липкую ленту, обнаружив там же записку: «Принцеса я с ума по тебе схожу! Давай увидемся хоть на нескалько слов!»