Небесная музыка. Солнце

Диана несколько минут сидит совершенно неподвижно – даже не моргает. Она не понимает, как Лестерс смог подобраться так близко. Все ее чувства к нему улетают, словно испуганные бабочки. И остается страх.

Диана наливает себе еще бокал вина и включает караоке. Зачем-то находит своего «Ангела» и пытается петь – сначала выходит красиво и сильно, но потом появляются хрипы, голос садится, и Диана в ярости швыряет микрофон на пол. Что бы она ни делала, какие процедуры ни проходила, улучшения лишь небольшие. Фониатр утверждает, что во всем виновато состояние ее психики и настаивает на работе с психотерапевтом. Однако Диана все никак не соглашается. И запрещает говорить об этом матери.

Она загнана в клетку. И Санни Ховард закрыла эту клетку своими руками – протянув их из своей собственной клетки.

Они обе заперты.

Они обе страдают.

Они обе на равных.

Но Дастин все равно ищет Санни. Как тогда. А Диана снова остается в пролете.

По ее безупречному лицу текут слезы. Что там Дастин говорил о ее родных? Наверняка глупости. Она бы знала, мать бы точно сказала ей. Наверняка Ховард соврала ему. Наверняка. Она же хитрая. Проклятая рыжая лиса.

Диана убеждает себя в этом, однако червячок сомнения поселяется в ее душе. И плачет, слушая музыку к «Ангелу», которая стоит на репите.

Как ее жизнь стала такой, Диана не знает.

Почему она дошла до этого? Кто она теперь?

Ответа нет. Зато в голове бьется лишь одна мысль: Диана Эбигейл Мунлайт – дешевка. Уилшер был прав.

Диана разбивает бокал, хватает тонкий осколок и рисует им алую линию на бедре. Линия тотчас начинает расплываться, как будто кто-то провел тонкой кистью по сырому листу. Боль наполняет тело Дианы, и она постепенно успокаивается. А после и вовсе засыпает, и из клуба ее забирает помощник менеджера.





* * *


Дастин покидает пафосный клуб в самом скверном расположении духа. Диана ничего ему не рассказала, хотя он был уверен – она что-то знает. Дастин читал это в ее ледяных глазах, чувствовал кожей. Но если сначала он надеялся, что Диана даст ему ответ, то потом понял – от нее ему ничего не добиться. Да еще и эти слова… «Мой совет – не лезь в это. Не делай хуже», – что она имела в виду?

Дастин полон решимости добиться правды. Он уверен, что Санни хуже от этого не станет. Почему? Он и сам не знает. В который раз срабатывает интуиция.

– С кем подрался? – спрашивает Хью, который, как обычно, сидит за рулем.

– Ни с кем, – коротко отвечает Дастин.

– А вид такой, будто тебя хорошенько повозили головой по полу, – шутит Хью. Но замечая в зеркале заднего вида пристальный взгляд Дастина, замолкает.

– Ты видел ее? – спрашивает тот.

– Кого – ее? – уточняет Хью.

– Санни Ховард.

– Э-э-э… Нет, – запинается Хью. Машина налетает на какую-то кочку, и они подскакивают.

– Врешь, приятель, – говорит Дастин. – Ты видел ее. На съемках в парке.

– Откуда тебе известно? – спрашивает посерьезневший Хью и догадывается: – Так ты… виделся с ней?

– Виделся, – усмехается Дастин. – Что же ты мне не сказал, приятель?

– Так вышло.

– Кто ты такой, чтобы решать, видеться мне с ней или нет? – спрашивает зло Дастин. – И что за чушь про женитьбу ты ей наговорил? Начитался желтых газетенок и статей в сети?

– Прости. Я не хотел, чтобы она снова сделала тебе больно.

– Вот как? – Дастин откидывается на спинку сиденья. – А когда ты за моей спиной спал с Сальмой, ты не думал об этом? Что мне может быть больно?

Хью опускает взгляд. Это дела минувших дней, и ему не хочется вспоминать об этом.

– Это разные вещи, Дастин, – тихо говорит Хью. – Ты же знаешь, что я раскаиваюсь.

– Раскаиваешься? Да ладно. Нет, серьезно, – продолжает актер спокойно. – Мы же были друзьями. А в нее я влюбился как мальчишка. И ты знал это. Что ты чувствовал, когда был с ней? Вам было смешно? Вы вспоминали меня? Она нас сравнивала?

Раньше он никогда не задавал этих вопросов – было слишком больно. Дастин просто старался не думать об этом. Однако старая боль поутихла, а после и вовсе стерлась, оставив едва заметный шрам на душе. Да только вот появилась боль новая – саднящая и жгущая. Непрекращающаяся.

Боль под названием Санни Ховард.


– Сколько раз это было? – продолжает выпытывать Дастин.

– Это было один раз! – взрывается вдруг Хью и резко съезжает на обочину – перед ними блестит черная река, а мимо, словно звезды, проносятся машины.

– С ума сошел?! – кричит актер. Он вне себя от злости. И ярость еще сильнее расцветает в нем, когда Хью выходит из машины, хлопнув дверью. Дастин выскакивает за ним. На улице прохладно и пахнет рекой.

– Какого дьявола? Ты что творишь, идиот? – спрашивает он, понимая, что всегда спокойный Хью вышел из себя.

– Сколько? – Хью кричит в ответ с несвойственным ему надрывом. – Сколько ты еще будешь помнить это, *запрещено цензурой*?!

Дастин отшатывается.

– Да, я переспал с твоей девушкой! Да, она меня, дурака, соблазнила, чтобы узнать пароль от твоего счета! Да, я мудак, который, напившись, предал друга! Но, черт возьми, я всегда раскаивался в этом! Я всегда старался заслужить твое прощение и доверие. Я терпел все, что ты делал. Потому что мне было стыдно. Единственный друг – и я подставил его… – голос Хью становится все тише и тише. И он бьет себя кулаком по груди. – Я действительно не знаю, что еще должен сделать, чтобы заслужить твое прощение. Правда. Я не знаю. Не знаю, хоть душу вынь, – мотает из стороны в сторону головой Хью. – И я не сделал ни хрена плохого. Я пытался помочь, видя, как тебе тяжело без Санни. Наверное, я поступил неправильно. Но я хотел как лучше. Я же за тобой бегаю, как нянька! Ты и понятия не имеешь, сколько мне приходится за тобой прибирать. Ты вообще ничего не знаешь. Ноешь, раздаешь указания, капризничаешь и играешь в звезду сцены. Козлина!

Хью рывком закрывает круглое лицо руками. И злость Дастина моментально выветривается. Он изумлен. Даже и не думал, что тот так переживает – о его предательстве они никогда толком не разговаривали. Просто продолжили общение – но уже не как друзья, а как звезда и помощник его менеджера, который всегда находится рядом и делает все, что хочется звезде, потакая любым капризам и не споря.

– Ты чего? – спрашивает Дастин. – Чувак, прекрати. Ты же не плачешь? – с подозрением спрашивает он. – Да ладно.

Хью резко вытирает глаза тыльной стороной ладони. И почему-то нервно смеется.

– Пошел ты – плакать из-за тебя. Я не баба. И… И знаешь, иногда я хочу вмазать тебе, Лестерс, до кровищи на твоей холеной морде – так ты меня достал, так достал, что я хочу свалить! – выдает Хью, находясь в потоке откровенности. – Но каждый раз я останавливаю себя – нет, не тем, что мне нужна эта чертова работа, а тем, что я должен тебе. Я предал тебя. Друга!

– Друга? – цепляется за слова Дастин. Он тяжело переживал то предательство. – Хорош друг, который переспал с моей девушкой, да еще и бабки присвоить помог! А может, ты в доле был?

– Что ты сказал? – щурится Хью. Его кулаки сжимаются. Кажется, хлесткая злость начинает накрывать и его.

– Ну давай, давай, – подначивает его Лестерс. – Вмажь мне. Вмажь! Ну…

Удар Хью не такой сильный, как удар Криса, и в нем нет его ярости. Однако Дастина он сбивает с ног – потому что тот не ожидал этого удара. Дастин не думал, что Хью решится. Не верил до последнего.

Дастин второй раз за день бросается в драку. Они оба падают на пыльную землю и катаются по ней, что-то рыча.

Если драка с Крисом была жесткой, и Дастин только и успевал ставить блоки, защищая лицо и голову, то драка с Хью похожа на барахтанье разозленных мальчишек. Они мутузят друг друга, ругаясь и выплевывая злые слова. Вымещают друг на друге накопившуюся злость. И так продолжается до тех пор, пока издалека вдруг не разносится вой полицейской машины. Хью и Дастин одновременно замирают, а потом одновременно размыкают объятия и встают на ноги, воровато озираясь – им обоим не хочется, чтобы их забрала полиция. Оба особо не пострадали, зато их одежда – в грязи и пыли, а волосы всклокочены.

– Копы, – шипит Хью.

Дастин закатывает глаза.

Когда мимо проносится полицейская машина, Хью, и Дастин делают вид, что у них что-то случилось с машиной, поставленной на «аварийку». И оба облегченно выдыхают, понимая, что копы спешили на какой-то вызов, а вовсе не ехали к ним.

Желание выяснять отношения на кулаках за это время проходит. Остается усталость.

– С ума сошел? – возмущается Дастин, отряхивая брюки. – Знаешь, сколько эти шмотки стоят? А мне их еще отдать нужно.

Хью садится на бордюр – его спина сгорблена, голова опущена вниз.

Дастин вздыхает, подходит к нему и начинает молча оттряхивать светлый пиджак Хью, затем идет к машине, достает их холодильника две банки прохладной колы и садится рядом. Одну он протягивает Хью. Тот берет и открывает ее – газировка тотчас пеной вырывается из банки. Брызги остаются и на его майке, и на пиджаке.

Дастин смеется, однако Хью оборачивается и сердито на него смотрит.

– Я не специально, – оправдывается Дастин. – Просто тебе досталась несчастливая банка. А может, ты неправильно открывал. Смотри, как я…

Он тоже открывает банку, и оттуда вырывается настоящий фонтан – все попадает на лицо и волосы Дастина. Хью начинает хохотать, а Дастин, шипя ругательства, идет обратно в машину, берет бумажные салфетки и утирается ими. Хью подкалывает его.

О драке они словно забывают. Как будто ее и не было.

Через некоторое время Дастин вдруг говорит, словно невзначай, глядя не на Хью, а на светящийся ночной город:

– Эшли нужен менеджер – не помощник, а главный. Я пообщаюсь с директором.

Эшли – молодая популярная певица с телом и голосом богини. Шикарная и грозящая через год-два стать большой знаменитостью. Стать ее менеджером – большая удача.

– Не надо, – отвечает Хью.

– Все же уйдешь? – спрашивает Дастин. В глубине его глаз – беспокойство. – Смысл? Ты столько лет в этой индустрии. Куда ты пойдешь, приятель? В какое агентство? Думаешь, где-то лучше? Да там контингент хуже меня. Нет, серьезно. Я бываю невыносим, но, поверь, есть ребята гораздо хуже меня. Да ты и сам знаешь. Тот же Майк Ларсен…

– Да не собираюсь я уходить, – с ухмылкой признается Хью. – Испугался?

– Нет.

– Да.

– Не спорь со мной.

– Ну серьезно.