Небесная музыка. Солнце

– Что? – первой говорю я.

– А ты как думаешь? – спрашивает Дастин.

– Не знаю. – Я хочу пройти мимо него и вернуться в офис детектива, но он хватает меня за запястье и останавливает.

– Что ты делаешь? – выдираю я руку из его пальцев.

– Нам нужно поговорить, Санни, – отвечает Дастин. В его взгляде нет ни злости, ни обиды, ни презрения. И я понимаю, что это какой-то другой Дастин. Не Дастин-ребенок, не Дастин-суперзвезда, не Дастин-влюбленный.

Дастин-мужчина. Спокойный, собранный. Решительный.

– О чем же? – я нервничаю. Не понимаю, почему все так запуталось, переплелось, как ветки тернового куста. «Через тернии к звездам», – так говорят. Но мои звезды погасли, а небо, упав на землю, разбилось.

– О тебе, – отвечает все так же спокойно Дастин.

– Обо мне говорить нечего. Прости. – Я хочу уйти, но Дастин не дает этого сделать – перекрывает мне путь, расставив руки.

– Я не задержу тебя надолго, Санни. Просто ответь мне на несколько вопросов.

Я не знаю, куда деваться от страха, сковавшего меня по рукам и ногам железными лентами. Мне страшно, стыдно, больно, и я не знаю, как смотреть Дастину в глаза, но все же делаю это – с трудом. Его лицо красивое, такое же красивое, как и душа. А мое сердце разорвано на части. Половина его принадлежит Дастину. Навсегда.

– Какие вопросы, Лестерс? – спрашиваю я чужим голосом.

– Простые, – он шагает ко мне, и расстояние между нами сокращается.

Я делаю шаг назад, но Дастин идет за мной. И я пячусь до тех пор, пока не упираюсь в стену. Теперь я в ловушке.

– Почему ты сбежала? – спрашивает он, положив руку на стену рядом с моим лицом. Я чувствую знакомый запах ментола. И мне хочется грустно улыбнуться. Но я не позволяю себе этого. Просто смотрю в его глаза, чувствуя, как растворяюсь в них.

– Какая разница? – дерзко отвечаю я.

– Это как-то связано с аварией, в которую попали твои тетя и брат? – выдает он, и я пугаюсь. Сжимаюсь внутренне, но стараюсь выглядеть смелой. Откуда ему это известно?!

– Не твое дело, – огрызаюсь я. Мне так хочется дотронуться до его щеки и погладить. Или поцеловать в скулу. Или потереться носом о его нос. Как раньше. В те недолгие дни, когда мы были счастливы.

– Тебе понадобились деньги, чтобы оплатить их лечение. Поэтому ты решила ограбить меня, – продолжает он, склоняясь еще чуть ближе. – Но ничего не вышло. И ты нашла деньги в другом месте.

– Перестань, – говорю я ему, понимая, что голос подрагивает. Слишком близко, не надо, пожалуйста.

– При этом ты оборвала связи со всеми, кто тебе дорог. Бросила подруг, группу, Хартли. – Он делает паузу. – Меня.

– Хватит, – прошу я, понимая, что скоро не выдержу.

– Во что ты ввязалась, Санни? – Дастин вдруг касается моих волос и заправляет прядь за ухо. И меня тянет к нему еще сильнее. – Расскажи мне, пока не поздно. Я помогу тебе.

– Что связывает тебя с Дианой Мунлайт? – своими вопросами он бьет прямо в сердце, и я сжимаю пальцы, потому что по ним снова проходит предательская дрожь.

– Я работаю на нее. – Почему-то я смотрю на его губы, и в голове тотчас просыпаются горячие воспоминания. Его поцелуи навсегда останутся со мной.

И та ночь – наша единственная ночь.

– Стали подружками? В прошлом году вы не ладили, – Дастин улыбается, рассматривая меня.

– Чтобы работать вместе, не нужно ладить, – отвечаю я. – Отойди.

– Хорошо. Последний вопрос. Что ты чувствуешь ко мне? – спрашивает вдруг Дастин. И этот вопрос меня добивает. В груди что-то взрывается, и вены опаляет жаром. Но я нахожу в себе силы холодно улыбнуться.

– Ничего.

– Ты уверена? – продолжает он.

– Уверена. Отойди. Раздражаешь, – я пытаюсь его оттолкнуть, но Дастин не дает этого сделать. Он вдруг прижимает меня к стене и целует, запустив одну руку мне в волосы, а другой решительно сжимая предплечье. Его губы такие же, как и раньше – манящие, теплые, с привкусом ментолового дыма. Разве что сегодня более настойчивые, чем раньше.

– Перестань! – отчаянно прошу я, пытаясь уклониться от этого поцелуя, хотя внутри все начинает искриться и пылать. Это странно, даже дико – понимать, что в даже такой ситуации я хочу быть с этим человеком. Я хочу этого человека. Всего и без остатка.

– Последний раз, – просит Дастин, щекоча дыханием мою щеку и гладя по волосам. – Санни, пожалуйста. Я скучал.

Это слово – «скучал» – добивает меня. И я сдаюсь, покоряюсь этому напору и отвечаю на его поцелуй – неистово и жадно, обхватывая ладонями его лицо. Прижимаясь к Дастину всем телом. Забирая его тепло и отдавая свое.

Его плечи, руки, лицо – все ужасно знакомо. А каждое его касание пробуждает во мне волну восторга. Я понимаю, что Дастин чувствует то же самое. И он тоже не может остановиться.

Этот поцелуй нельзя назвать нежным или страстным. Это что-то гораздо большее. Это отчаянный поцелуй. Полный горечи и надежды. Полный страха и веры. Полный жизни.


Моей жизни – сломленной, серой, пыльной.

Его жизни – стремительной, яркой, сияющей.

Этот поцелуй связывает нас еще больше – вопреки моему желанию.

– Я скучал по тебе, – шепчет Дастин, и теперь его губы – на моей шее, а мне остается лишь откинуть голову назад, наслаждаясь прикосновениями. Но в какой-то момент мне снова требуются его губы, я запускаю пальцы в черные отросшие волосы Дастина и тяну вверх. Он понимает меня, и наши губы опять встречаются. Поцелуй становится еще глубже, еще ярче, еще волнительнее – мы оба будто на острие ножа, на грани своих ощущений.

В таких поцелуях тонут с головой. А еще – исцеляются. И с каждой секундой ко мне все больше и больше возвращается жизнь.

Мы оба тяжело дышим. Мои волосы спутаны, и губы горят. Его пульс зашкаливает, а руки все настойчивее и настойчивее.

Мы готовы на безумство – прямо здесь и прямо сейчас. И в себя мы приходим только тогда, когда слышим голос детектива:

– Мистер Лестерс! Мистер Лестерс!

Мы одновременно отпускаем друг друга с большой неохотой. Я быстро поправляю задравшуюся майку и пытаюсь привести в порядок волосы. Дастин несколько раз тяжело вдыхает и выдыхает, стараясь выровнять дыхание.

Из-за угла к нам выбегает детектив Леон, и мы делаем вид, что рассматриваем стены: он – одну, я – другую.

– Они сейчас будут, мистер Лестерс, – говорит Леон, окинув нас подозрительным взглядом. – Нужно встретить их.

– Без проблем, – отвечает Дастин. – Идем.

– Нет, вы оставайтесь в офисе. А вот вы, мисс Ховард…

– Можете называть меня просто Санни, – спешно говорю я.

– Вы, мисс Ховард, – повторяет детектив, – идемте со мной. Поможете с вашей подругой. Рядом с вами она будет чувствовать себя в безопасности. Мать не хочу брать – она только-только успокоилась, – поясняет он.

– Я тоже иду, – заявляет Дастин.

– Не стоит, – качает головой детектив. – Вы публичная личность. Вам незачем столько светиться. Ждите в офисе, сэр.

Дастин хочет возмутиться, но в это время звонит его телефон.

– Что, Хью? – рявкает он. И его лицо вдруг вытягивается от удивления. – Меня засеки около суда? Да я… Какого?.. Чтобы их разодрали горгульи, чертовы папарацци! – он закрывает телефон ладонью и с отвращением сообщает: – Кто-то из журалюг опознал меня рядом с Лилит у суда.

– Тем более вам нельзя покидать офис, сэр, – изрекает детектив.

Кажется, я бледнею – меня тоже засняли на камеры. Что, если Эмма это увидит? Что, если узнает? Это будет конец всему. Я чувствую липкий страх, голова вдруг становится легкой, а ноги – тяжелыми. От противной слабости в ногах я чуть не теряю равновесие, но вовремя хватаюсь за стену. Дастин видит это. Разговаривая с Хью, он внимательно смотрит на меня и, кажется, понимает, что со мной. Он всегда меня чувствовал.

– Нужно удалить эти фото, – говорит Дастин. – Не только со мной, со всеми, и… – Кажется, его перебивают, и он очень внимательно слушает. – Да, понял, – бросает он напоследок и отключается.

– Агентство попытается повлиять на ситуацию, – будто бы сам себе говорит он, но мне самоуверенно кажется, будто бы он произносит эти слова специально для меня. – Не знаю, что получится – среди журналюг были довольно серьезные. Не на всех можно надавить.

Я на миг закрываю глаза – все, что мне остается, это молить небо о милости.

Когда я успела стать той, которая молит? Когда я так изменилась? Когда потеряла себя?

Леон отводит Дастина к себе, и через пару минут мы с ним стоим у входа в здание. Холланд-плейс – скучный район клерков и государственных департаментов, куда редко забредают туристы. Всюду реклама, а между серыми зданиями ютятся бесцветные газоны – ничего особенного. Только солнце печет и лезет в глаза.

Мы ждем такси с Лилит и Октавием – детектив обещал, что они приедут через несколько минут. Мои мысли лихорадочны. Сейчас я думаю о Дастине.

Господи, что на меня нашло? Как я смогла настолько поддаться своим желаниям? Что наделала? Целовала того, кто был под запретом.

Я касаюсь кончиками пальцев своих губ. Мне страшно, и голова жалеет о том, что я наделала. Однако сердце ликует. Ликует, несмотря ни на что.

Что теперь делать, я не знаю. Мне нельзя быть с Дастином. И я не могу ему ничего рассказать. От этого зависит здоровье Мэг и Эштана. Я ругаю себя за то, что подвергла их опасности, пойдя на поводу у чувств.

Я запуталась, потерялась сама в себе. Мое лицо спокойно, но в мыслях я кричу себе: «Остановись! У тебя еще есть шанс не разрушить все, что есть сейчас!»

Не разрушить. Надеяться на то, что агентство Дастина поможет решить этот вопрос. Спеть вместо Дианы.

Становится горько и больно, но я отгоняю от себя эти чувства. Не время жалеть себя. Время действовать. Да только как?

Когда подъезжает такси, я внутренне напрягаюсь – мне страшно за Лилит, и я жду, что она будет в еще более подавленном состоянии, чем была. Однако, к моему удивлению, она сама выходит из автомобиля и за руку с Октавием идет к нам. Лилит все еще зажата и все еще закрывает лицо моей рубашкой. Однако она смотрит не под ноги, а прямо. И меня это отчего-то радует. Значит, не все так плохо.

Октавий ведет ее к нам с совершенно спокойным лицом, словно они приехали после прогулки. Но следом за ними выскакивает таксист и возмущенно кричит:

– Эй! А заплатить?!

– Заплатите ему, – говорит Октавий детективу, и мне кажется, что я слышу скрип зубов последнего.

– Сколько? – мрачно спрашивает тот. И таксист называет такую цену, что у Леона глаза на лоб лезут. – Ты с ума сошел? Да это стоимость билета на самолет!