Небесная музыка. Солнце

Такси – потому что оно близко. И музыкант слушается его – усаживает оцепеневшую девушку, лицо которой закрыто рубашкой Санни, и сам садится рядом.

– Гони! – велит он опешившему от всей этой суматохи таксисту. – Заплачу тройную цену.

Тот моментально срывается с места. Журналисты бегут за ними, не прекращая снимать.

– В мою машину, быстро – командует Леон Дастину и Санни. А потом он бросается к матери Лилит, которая продолжает кричать.

– Миссис, мы отвезем вас в безопасное место, – говорит он ей и почти силой уводит. – Пожалуйста, успокойтесь.

Детектив усаживает ее на переднее сиденье и сам садится за руль. Дастин и Санни оказываются позади. Затем они едут следом за такси, в котором находятся Октавий и Лилит.

– Моя девочка, моя девочка, – сквозь слезы повторяет миссис Бейкер, заламывая руки – она в шоке. – Дева Мария, за что это моей доченьке?.. С кем она уехала? Кто это такой? Что происходит?

– Все будет хорошо, – касается ее плеча Санни. – Это друг Лилит. Он хороший человек. Не переживайте.

Она успокаивает мать Лилит. А Дастин понимает, что даже в такой ситуации она старается улыбаться. И вдруг улыбается сам.

Их взгляды пересекаются.

Дастин зачем-то берет Санни за руку. Ее пальцы теплые и тонкие. Податливые. Родные. И Дастин сжимает их.

«Я скоро узнаю все», – говорит его взгляд.

В ее глазах появляется блеск. Как будто в них – осколки. И Санни опускает голову – густые огненные волосы закрывают ее лицо.

Те же самые осколки – в сердце Дастина. Блестят, переливаются радугой ночи. Режут.

Я столько увидела призрачной тьмы…

И демонов видела – целую стаю!

Теперь, чтобы жить, я прошу жизнь взаймы.

Я больше не я. И я скоро растаю.





Глава 17

Тропами пустоши




У тьмы – человеческие глаза и руки.

У света – сердце.



Лилит не смотрит на Октавия – все так же прячет лицо. Зато он не отрывает от нее беспокойных глаз.

Октавий не понимает, что происходит, что случилось с Лилит, почему на нее набросилась вся эта свора с камерами и микрофонами. Но он чувствует, что с ней что-то не так. И его это тревожит. Боле того, он чувствует какую-то странную давящую вину, хотя и не совершал ничего такого, что могло бы навредить этой девчонке.

Октавий переговаривается по телефону с детективом, который говорит ему, куда ехать, и тревожно стучит пальцами по колену. Происходящее ему ужасно не нравится. Не нравится то, что Лилит прячет лицо, замерев, точно статуя. Не нравится то, что журналисты могли опознать его, Октавия. Не нравится, как быстро и почти испуганно бьется его сердце.

Леон велит Октавию ехать к нему в офис, дает адрес, который тот называет водителю, и отключается. И снова в салоне такси воцаряется тишина. Лилит все так же неподвижно сидит, закутавшись в рубашку Санни.

– Лилит, – мягко зовет ее Октавий. – Что случилось?

Она молчит.

– Лил? – он касается ее ладони, и она отдергивает ее. Испуганно – Октавий понимает это.

– Все… нормально, – доносится до него ее звенящий от напряжения голос. И она прячет ладонь. – Извини, что так вышло. И… спасибо.

– Знаю, что не должен в это вмешиваться, но все-таки, может быть, ты расскажешь в общих чертах, что происходит? – тихо говорит он. – Я не люблю просить дважды. А трижды – ненавижу. Но… – Октавий замолкает. – Я буду просить столько, сколько потребуется.

Лилит все так же молчит, и ему непонятно даже, слышит ли она его или слушает свои мысли. Он почему-то вспоминает, как испуганно она прижималась к нему, когда появилась вся эта толпа журналистов, набросившихся на Лилит, как голодные дикие звери. И ее горячее прерывистое дыхание, которое он чувствовал сквозь футболку.

Октавий не понимает, что чувствует. Невероятное удивление? Режущую, словно лезвие по плоти, нежность? Ярость и желание защитить эту девчонку, которая не давала ему покоя целый год?


Все тесно переплелось в его груди. И он не знает, как себя вести и что говорить.

– Лил, – сердится Октавий и касается рубашки, осторожно пытаясь немного опустить ее вниз, чтобы открыть ее лицо. Но сердится он на себя, не на нее. Она снова вытащила его из зоны комфорта.

Девушка дергается и сильнее стискивает клетчатую ткань, не давая ему сделать это.

– Я хочу знать, что с тобой, – снова говорит Октавий.

– Тебе не нужно знать, – слышит он в ответ. – И… извини.

Ему остается только вздохнуть, но так просто он не собирается сдаваться. Он поможет ей – отдаст долг за то, что обманывал ее в прошлом году. Решено. И неоспоримо. Даже если Лилит не хочет.

– На Восьмой авеню пробка, – глядя во встроенный экран с навигатором, встревает водитель, которого греют слова Октавия об обещанном гонораре. – Может, объедем? Я знаю один путь…

– Ок, – коротко соглашается Октавий, и водитель разворачивает машину. Он решает объехать пробку по жилому району, отделенному от центральных кварталов Нью-Корвена рекой. Машина по мосту пересекает реку и двигается по каким-то узким ухоженным улочкам.

– Ты можешь доверять мне, – снова говорит Октавий. Он не в силах молчать.

– Все в порядке, – зачем-то шепчет Лилит, глядя в окно на сверкающую за деревьями реку. Водная гладь ярко блестит в солнечном свете.

– Ты что-то сделала? – продолжает Октавий тихо, чтобы водитель не слышал.

Лилит качает головой, стискивая ткань рубашки еще сильнее.

– Я могу нанять для тебя хорошего адвоката. И… Эй, что с тобой? – спрашивает Октавий, понимая, что Лилит дрожит, а дыхание ее участилось. Она вдруг скрещивает на груди руки, словно пытаясь защититься от кого-то, и резко склоняется к коленям. Ей явно плохо.

– Лилит, что с тобой?! – хватает ее за плечи Октавий. – У тебя что-то болит? Лилит, скажи мне. Слышишь меня?

Вместо ответа она непослушными руками лезет в сумочку и с трудом достает из нее небольшой пакетик с пластмассовыми флаконами, в которых обычно хранятся таблетки. Но из-за того, что руки ее дрожат, она роняет лекарства, и они падают ей под ноги.

– Останови! – велит Октавий, и водитель послушно тормозит у обочины, не понимая, что снова происходит с его пассажирами.

– Может, стоит вызвать вашей подружке «скорую»? – говорит он, думая уже, что зря согласился подвезти эту странную парочку. – Но если ее увезут, вы все равно будете должны мне…

Октавий не слушает его. Он быстро собирает упавшие флаконы и случайно касается ног Лилит, что вдруг заставляет память подкинуть ему эпизод из прошлого.

Прохладная полутьма, звуки ночного города, горящее холодным огнем в груди желание. И лежащая на белоснежных, но смятых простынях Лилит, по чьим обнаженным длинным ногам скользят его ладони – от коленей вниз, к тонким щиколоткам, затем снова вверх, так высоко, что его пальцы подцепляют кружево ее белья и легонько тянут вниз.

Это воспоминание – как стрела, пронзающая сердце.

Перед Октавием словно две разные Лилит. Одна – яркая, страстная, игривая. Вторая – испуганная, сломленная, погаснувшая. Только какая из них настоящая?

Октавий достает упавшие флаконы с таблетками.

– Голубой, – говорит Лилит сдавленно, и Октавий вкладывает ей в полураскрытую ладонь круглую таблетку из голубого флакона, попутно запоминая название лекарства.

Лилит глотает эту таблетку и снова обхватывает себя руками.

– «Скорую»? – спрашивает с беспокойством Октавий. Она снова мотает головой.

– Сейчас… пройдет, – едва разбирает он ее слова и гладит по плечу.

– Есть вода? – спрашивает Октавий водителя.

– К сожалению, нет… А с ней точно все нормально? – пугливо спрашивает тот.

– Купи воды, холодной, – просит Октавий. Давать команды у него получается неплохо.

– За ваш счет – без проблем, – соглашается таксист и оставляет их вдвоем – ближайший магазинчик неподалеку.

Лилит приходит в себя спустя минут двадцать. Странный приступ отпускает ее – то ли таблетка помогла, то ли ледяная вода, то ли поглаживания Октавия, который сидит рядом с ней, держа за руку.

– Мы можем немного прогуляться? – вдруг спрашивает Лилит почти нормальным голосом.

– Нам нужно ехать, – говорит тот, вздрагивая. Этот голос принадлежит Лилит из прошлого.

– Пожалуйста, – она смотрит на Октавия своими выразительными темными глазами, под которыми залегли круги. У прежней Лилит не было такого взгляда. Надломленного. Это взгляд Лилит из настоящего.

Слишком резкий контраст.

И он соглашается. Убеждается, что за ними никто не наблюдает, выходит из машины, а потом открывает дверь Лилит.

– Ожидание тоже будет включено в оплату моих услуг! – кричит им вслед таксист, и Октавий лишь нетерпеливо кивает. Ему нет нужды считать каждый доллар.