Небесная музыка. Солнце

– Но он для ног!

– Ничего страшного, он ведь качественный.

– Но для ног.

– У меня не было другого, Сладкий, – сознается Лилит. – И вообще, не переживай – он уже успешно впитался в кожу на твоей спине. Но если хочешь, – торопливо добавляет она, – можешь помазать им ноги.

– А почему сразу не лицо? – смеется он и садится. – А давай я сделаю тебе массаж зоны декольте, Лил?

– Этим кремом? Знаешь, все же не стоит, – торопливо отказывается девушка. – Хотя ты тоже можешь сделать мне массаж на спине.

Октавий неспешно и глубоко целует ее, придерживая за подбородок. На ее губах – вкус мохито с нотками мороженого. Он поднимает Лилит на ноги и помогает ей снять алое платье, любуясь изгибами ее тела. А после велит девушке занять его место на кровати. Теперь на животе лежит она. А его руки неторопливо гладят ее спину. Октавий проводит ладонью вдоль ее позвоночника, целует в ямочку на пояснице и плавно переходит к плечам. Он хочет превратить этот массаж в игру, которая должна закончиться его победой, но проигрывает почти сразу. Лилит засыпает под его руками. И он не решается будить ее – просто укрывает легким одеялом и ложится рядом. Сначала просто смотрит в ее безмятежное лицо, пытаясь вспомнить события многолетней давности в Дэншорте, потом думает о том, смогут ли они видеться, когда он уедет. Октавий уверен, что время от времени – смогут. Он без труда оплатит ей приезд в любую точку мира – такое в его жизни уже было. Но он почему-то не уверен, что Лилит согласится на это.

Актриса… Может быть, попросить мать помочь ей с какой-нибудь ролью? Шоу-бизнес – это матрица связей. Без них пробиться можно, но ужасно сложно. И в определенный момент времени любой, кто попадает в эту сферу деятельности, обрастает связями. Без них – никуда.

Октавий и сам начинает засыпать, когда его будит громкая настойчивая мелодия. Он нащупывает телефон и видит, что это видеозвонок. Кезон. Его довольная физиономия занимает весь экран. Октавий встает с кровати и уходит в полутемную гостиную, по стенам которой пляшут блики далеких огней.

Октавий принимает вызов.

– Привет, – говорит он, вытягивая вперед руку с телефоном.

– Привет, чувак, – доносится до него веселый голос Кезона. Он сидит с гитарой на коленях в незнакомой комнате. – Занят?

– Вообще-то, я сплю.

– Да? Ну плевать. У нас разные часовые пояса. Я тут набросал в проге песню – послушай, а? Барабанную партию, кстати, тоже написал. С офигенным соло.

– Ты же знаешь, что я ненавижу, когда ты или Феликс пишете мне мою партию! – моментально реагирует Октавий. – Какого черта? Вы вообще не имеете представления о барабанах.

Свои соло он всегда пишет сам. А потом вся команда критикует его, что безумно выводит из себя.

– Мои знания не сравнятся с твоими, о, великий, – скромно улыбается Кезон. – В общем, я скидываю тебе партию и надеюсь, что тебе она понравится. Я придумал такой крутой рисунок сбивки, чувак! У тебя язык вывалится, когда ты увидишь.

Октавий не согласен с Кезоном. Скорее, у него вывалятся глаза, когда он это увидит. Хотя, честно говоря, ему интересно, что там накорябал этот псих.

– Сомневаюсь, – хмуро говорит он, – в прошлый раз ты придумал такую лажу, которую просто физически невозможно было играть.

– Просто ты не смог это сыграть. Может, нам лучше обзавестись драм-машиной? – довольно ухмыляется Кезон. – Драм-машина может все.

– Пошел ты… – Октавий не сдерживается, и хлесткие, но привычные слова сами собой слетают с его языка.

– Как невежливо, – качает головой Кезон. Он – мастер выводить людей из себя. Но Октавию нравится эта его черта. Он готов прямо сейчас сесть за установку и записать то, что получится. Чтобы доказать Кезону его тупость, разумеется. Тот реально не сечет в барабанах – Октавий искренне так считает. Вообще, мало кто в них сечет.

– Я посмотрю, что ты придумал, – обещает Октавий. – Но я уже уверен, что это дерьмо.

– Ты угадал с названием песни, – снова смеется Кезон. – И, чувак, извини, если оторвал от девчонки.

– Я действительно спал. Мы, – поправляется Октавий.

– А она горячая, – Кезон потягивается.

Октавий не знает, что позади него, прячась в густой тени, стоит Лилит – звонок Кезона разбудил и ее, потому она, завернувшись в одеяло, пошла следом за Октавием – хотела напугать его, неожиданно напрыгнув в темноте. А теперь против своей воли слышала весь разговор. И улыбалась – Кезон назвал ее горячей.

– Привык к ней?

– С чего взял? – морщится Октавий. – Ты видел, чтобы я к кому-то привыкал?

– Все бывает в первый раз, – загадочно улыбается Кезон. – Ты постоянно тусуешься с ней.

Лилит улыбается еще шире. В ее сердце поселятся слабая надежда, что, может быть, Октавий все-таки к ней неравнодушен и у нее есть шансы быть с ним. Она задерживает дыхание, чтобы не пропустить ни единого его слова.

Лилит верит в чудо.

– Она ничего, – делано равнодушным голосом отвечает Октавий. – Долго еще это будет длиться?

– Чувак, думаю, ты продержался достаточно, – заявляет Кезон. – Срок подходит к концу. Завершаем.

– Ничья? – спрашивает Октавий.

– Ничья в мою сторону, – отзывается Кезон легкомысленно.

Лилит не понимает, о чем они говорят, но ее накрывает плохое предчувствие.


– С чего вдруг в твою? Моя девчонка, в отличие от твоей, от меня без ума, – усмехается Октавий. – А значит, выиграл я.

– Мы идем на равных! – возмущается Кезон. – Со своей смазливой мордой ты должен был дать мне фору! Я проигрывал еще до старта. Но теперь мы наравне, – снова подчеркивает он.

Октавию нечего возразить.

Лилит кусает губы. О чем они говорят?..

– А давай-ка еще неделю подержимся, чувак? – предлагает Октавий.

– Через несколько дней мы все должны быть в сборе на студии, – чешет медиатором подбородок Кезон. – Какая неделя?

– Ты просто боишься проиграть, детка, – говорит Октавий.

– Уверен в своей победе, малыш? – эхом откликается Кезон.

Лилит плотнее прижимает к груди одеяло. И все еще верит в чудо. Все еще.

– Уверен. Моя девочка без ума от меня. А вот твоя… Ты не смог так качественно сорвать ей крышу.

– Рыжая – просто чертовка, – честно признается Кезон. – Она меня достала. Мое маленькое чудовище. Но я не хочу проигрывать тебе. Эй, я ненавижу проигрывать.

– Продолжаем?

– Продолжаем.

– Не думал, что это будет весело, – признается Октавий.

– Да, это веселый спор – кто дольше продержится с девочкой, которая нереально бесит, – смеется Кезон. – Я думал, ты сдуешься в первый день. Но ты втянулся. Мое одобрение, Сладкий.

Лилит словно кто-то бьет под дых – резко и коротко. Она не может выдохнуть – стоит, замерев, слушая этот странный разговор. Она ничего не понимает – кроме одного. На нее спорили. На нее и на какую-то там рыжую. Просто спорили.

– Мне просто было скучно, – отвечает Октавий, не подозревающий, что его слышит Лилит.

Никакой любви, никакой симпатии. Никакого чуда.

Просто спор. Спор двух придурков, которым было нечем заняться – ведь у них все есть: и деньги, и слава, и… власть. Над такими наивными и безмозглыми идиотками, как она.

Спор из-за скуки.

Лилит до боли сжимает одеяло. Ей нехорошо – по щекам бьет гневное пламя, глаза застилает странный туман – может быть, это слезы? Лилит проводит дрожащей рукой по глазам – они сухие.

– Может, поднимем ставки? – предлагает Кезон, который тоже не видит Лилит. – Проигрываешь ты – споешь песенку «Пепельных цветов». На стадионе «Уэмбли» – кажется, он откроет следующий тур?

– Рехнулся? – хмурится Октавий. – На такое я не буду подписываться.

– Потому что боишься проиграть, малыш Ричард.

– Тебе не взять меня «на слабо», успокойся. Но если хочешь – можем поднять твою ставку. Проиграешь и скажешь Кею – Кей ведь, верно? – что сходишь по нему с ума и дичайше хочешь. Публично. Эта новость взорвет таблоиды.

– Иди ты. Не упоминай его при мне. – В глазах Кезона вспыхивает пламя и тотчас гаснет.

– Оставляем старые ставки? Гитары?

Они оба коллекционируют редкие инструменты, принадлежащие некогда величайшим музыкантам. Обоим есть что терять. И обоим есть, на что спорить.

– Твоя «Элис» скоро станет моей, – кивает Кезон. – А ведь когда-то на ней играл сам Шоу[6]!

– Я тебе ее не отдам, – отзывается Октавий.

Лицо Кезона вдруг меняется – становится озадаченным. Но Октавий не успевает спросить, что случилось.

– Ты можешь сделать это прямо сейчас, – раздается неожиданно звонкий голос Лилит. – Можешь отдать свою «Элис» прямо сейчас. Потому что ты уже проиграл.

Октавий резко оборачивается – позади стоит Лилит, завернувшаяся в одеяло. Он не узнает ее лицо – резкие тени падают на него, искажая. Лилит в ярости. Зла. Обижена.

– Черт, – только и молвит музыкант, опуская руку с телефоном. Он растерян. Ему и в голову не приходило, что она может слышать их разговор.

– Кто-то звонит в дверь, пойду открою, – говорит Кезон с веселым сочувствием. – Вы уж разберитесь как-нибудь, пока-пока.

И отключается.

Лилит медленно подходит к застывшему Октавию и дает звонкую пощечину.

– Я все слышала, – сообщает она и горько усмехается.