Наследники
Часть 20 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– …признаюсь честно, мы все к тебе привыкли, но сейчас мы вынуждены экономить на всем, где только можно, – продолжала оправдываться старушка. – Наших пенсий с Мариной хватает только на питание и оплату коммунальных услуг… Я знаю, что эти наши проблемы не должны затрагивать твои интересы, но…
– Бэлла Альбертовна, – мягко прервала ее Елена. – Пожалуйста, не волнуйтесь и перестаньте себя терзать. У меня пока есть сбережения, и я могу подождать. Я прекрасно знаю, что такое остаться без средств к существованию!
Глаза пожилой женщины заблестели от слез.
– Я вам бесконечно благодарна, Леночка. Как только я разберусь с наследством, я обязательно вам все выплачу сполна, – пообещала она дрогнувшим голосом.
Они обнялись на прощание, и сиделка, подхватив чемодан, выскользнула за дверь.
* * *
Вернувшись в гостиную, Бэлла Альбертовна обратилась к Сурикову:
– Может, еще чаю, Сергей Михайлович?
Тот покачал головой.
– Спасибо, ничего не надо. Вы говорили, сегодня к вам должен подъехать адвокат?
Бэлла Альбертовна посмотрела на часы:
– Обещал быть в два часа.
Ветеран махнул рукой:
– Адвокаты всегда занятые. Если сказал, что в два, значит, ожидай в три или четыре.
– Ошибаетесь, Сергей Михайлович, – не согласилась вдова. – Насколько я знаю, Павлов – очень ответственный и пунктуальный человек. И, как мне показалось, сильно отличается от этих клоунов, которых нам так часто показывают по телевизору…
Суриков промолчал, видимо, оставаясь при своем мнении, но в то же время не желая продолжать дискуссию.
Но когда в холле прозвенел звонок, он машинально повернул голову в сторону часов.
Стрелки застыли на 13:59.
Бэлла Альбертовна отправилась открывать дверь, и через минуту в дом вошел Павлов.
– Не разувайтесь, проходите в гостиную, – хлопотала Протасова.
– Не стоит беспокоиться, – сказал Артем. – Я ненадолго.
Поздоровавшись с Суриковым, он вопросительно взглянул на вдову и та, мгновенно сориентировавшись, сказала:
– Сергей Михайлович давно дружил с моим мужем. Если вы не возражаете, Артемий Андреевич, мы будем вести разговор в его присутствии. Можете не беспокоиться за конфиденциальность.
– Дело касается вас и вашей дочери, Бэлла Альбертовна, – проговорил Артем, усаживаясь за стол. – Так что ответственность за конфиденциальность лежит на вас.
– Марина нужна?
– В настоящий момент нет. Вы сказали, что ездили в квартиру, принадлежавшую вашему супругу, – без предисловий начал адвокат, и вдова, утвердительно кивнув, вкратце рассказала о встрече с Сацивиным.
Когда она закончила, Артем вздохнул.
– Бэлла Альбертовна, я ценю ваше стремление активно участвовать в процессе, но прошу вас, пожалуйста, не устраивайте визиты этим лицам, не поставив меня заранее в известность. Мы ведь с вами уже говорили на эту тему.
Старушка выглядела обескураженно.
– Артемий Андреевич, я просто хотела узнать, на месте ли рукописи и картины, которые собирал Андрей.
– Я все понимаю. Но судя по тактике, которую выбрали эти люди, они вряд ли остановятся перед чем-то, – сказал Павлов. – Можно сказать, вы хорошо отделались, что на вас просто накричали и оскорбили, а не сделали чего похуже.
Протасова побледнела, и Артем, заметив это, добавил:
– Я не хотел вас пугать. Но вы должны уяснить, что фактически идет серьезное противостояние. По сути – война. И малейший промах может оказаться фатальным. Каждый шаг должен быть тщательно продуман.
– Я… я все поняла, – пролепетала Бэлла Альбертовна. Только сейчас она со страхом подумала, что адвокат прав. Сацивину ничего не стоило просто толкнуть ее там, у дверей, и она, кувыркаясь, полетела бы вниз, с треском ломая свои немощные хрупкие кости.
– Вы узнали, какие именно рукописи и картины были в собственности вашего мужа? – поинтересовался адвокат.
– Да, я нашла список. Правда, его составили примерно года три назад, но, если я не ошибаюсь, за это время у Андрея больше ничего нового не было…
Павлов придвинул слегка помятый лист бумаги.
– Ого, – тут же сказал он. – Шолохов… «Судьба человека», «Слово о Родине», «Донские рассказы»…
– «Слово о Родине» Михаил Шолохов самолично подписал мужу, – пояснила Протасова.
– Цветаева, Пастернак, – продолжал перечислять Артем и перевернул лист: – Здесь, как я понимаю, указаны картины.
Наконец он оторвал глаза от бумаги и посмотрел на вдову.
– Неплохая коллекция, – сказал Павлов. – Насчет картин вы слегка ошиблись – на последней выставке в Музее русского искусства его коллекция картин была дополнена еще одной работой – «Облака над речкой», написанной Дмитрием Мартеном в конце XVIII века. По скромным подсчетам, такая картина на аукционе может спокойно уйти за шесть-семь миллионов. Видимо, Андрей Васильевич просто забыл вам сказать. Но это уже сейчас не важно. Рукописи – отдельная тема. Судя по вашим рассказам, все они находились в очень хорошем состоянии. Я уточню у экспертов, но, как мне кажется, все это, включая рукописи и картины, может стоить порядка ста пятидесяти миллионов.
Бэлла Альбертовна застыла на месте, расширенными глазами глядя на адвоката, который был совершенно спокоен и даже безмятежен.
– Если я и ошибаюсь, то ненамного, – прибавил он.
– Откуда… вы все узнали? – обретя дар речи, спросила Протасова.
– Каждый должен делать свою работу.
– Вот именно, – неожиданно вмешался Суриков, который молчал все это время и внимательно прислушивался к разговору. – Вы уж простите, Артемий Андреевич, но как-то все пока криво выходит. Бэллу Альбертовну какая-то мразь трехэтажным матом кроет, не пускает в собственную квартиру, обобрали ее и дочь до нитки, а полиция даже ни сном ни духом?! Как это называется? Неужели вы не видите, что над этой несчастной семьей попросту издеваются?!
Артем с интересом смотрел на разбушевавшегося ветерана. Когда тот остановился, чтобы перевести дух, он негромко спросил:
– Я уважаю ваше стремление помочь семье писателя, Сергей Михайлович. Насколько мне известно, вчера вашими стараниями на Сацивина и Коржину было подано обращение в Следственный комитет?
– Совершенно верно, – буркнул Суриков. – Если за беспомощную вдову и дочь-инвалида некому вступиться, это сделаю я!
На ровном лице Павлова не дрогнул ни единый мускул.
– Давайте на секунду предположим, что вы в кабинете следователя, – сказал он. – Итак, я – злодей Руслан Сацивин, который, по вашей версии, обобрал до нитки несчастную вдову и дочь советского писателя. Какие вы приведете доказательства моей вины, когда вам начнет задавать вопросы следователь? Ведь вы подали на меня заявление о мошенничестве, я правильно понял?
– Правильно, – согласился Сергей Михайлович, пытаясь понять, куда клонит адвокат.
– Это серьезное обвинение. Почему вы считаете, что я и моя супруга мошенники? Факты, свидетели, видеозаписи?
– Потому что Протасов никогда бы не лишил их наследства! – выпалил ветеран.
– Это только предположения, основанные на вашем субъективном восприятии ситуации. Что еще?
– Я знаю, как он любил семью, – проговорил Суриков. – Он даже свою предыдущую семью так не любил…
– Я приведу в суд десять свидетелей, и они подтвердят, что Протасов постоянно ссорился с семьей, но вдова не хотела выносить сор из избы. Как поступит суд?
Сергей Михайлович медлил с ответом, воинственный настрой ветерана быстро угасал.
– Я не знаю.
– Ладно, допустим, суд выслушает вас. Ваши слова против моих документов, – произнес Артем, для примера подняв в воздух листок с описанием коллекций Протасова. – Официальное завещание, заверенное в установленном порядке нотариусом. При свидетелях, заметьте. Все по закону.
Суриков обмяк, потупив взор.
– Нотариуса подкупили.
– У вас есть доказательства? – все так же спокойно спросил Павлов. – Вы записывали разговор о передаче взятки? Видели лично, как нотариус договаривался с мошенниками?
Ветеран долго молчал, затем нехотя проговорил:
– Нет.
– Подводим итог. У вас, уважаемый Сергей Михайлович, только слова. У меня – железобетонный аргумент в виде официальных документов. И при желании – куча свидетелей. Кому поверит следователь?
Сурик сидел, угрюмо насупившись.
– Я вам скажу больше. После этой встречи Сацивин еще подаст на вас жалобу за клевету, и у него, при подобном раскладе, будут все шансы выиграть этот иск. Тогда уже против вас будет возбуждено уголовное дело со всеми вытекающими последствиями. Вам придется приносить Сацивину с Коржиной публичные извинения, да еще нести предусмотренное соответствующей статьей наказание!
– Хорошо, что лично вы предлагаете? – окончательно сдался Суриков. – Ведь вы – знаменитость в юриспруденции! Выигрывали такие знаковые процессы!
– Господа, пожалуйста, перестаньте ссориться, не хватало еще этого, – взмолилась Бэлла Альбертовна.
– Никто не ссорится. Мне понятны чувства Сергея Михайловича, – дружелюбно сказал адвокат. – И я даже рад его эмоциональному выпаду. Лучше высказать все сейчас, нежели держать негатив внутри себя. Но, к сожалению, на голом энтузиазме далеко не уедешь. Давайте лучше перейдем к делу. Бэлла Альбертовна, вы приготовили то, о чем я вас просил?
– Разумеется.
– Бэлла Альбертовна, – мягко прервала ее Елена. – Пожалуйста, не волнуйтесь и перестаньте себя терзать. У меня пока есть сбережения, и я могу подождать. Я прекрасно знаю, что такое остаться без средств к существованию!
Глаза пожилой женщины заблестели от слез.
– Я вам бесконечно благодарна, Леночка. Как только я разберусь с наследством, я обязательно вам все выплачу сполна, – пообещала она дрогнувшим голосом.
Они обнялись на прощание, и сиделка, подхватив чемодан, выскользнула за дверь.
* * *
Вернувшись в гостиную, Бэлла Альбертовна обратилась к Сурикову:
– Может, еще чаю, Сергей Михайлович?
Тот покачал головой.
– Спасибо, ничего не надо. Вы говорили, сегодня к вам должен подъехать адвокат?
Бэлла Альбертовна посмотрела на часы:
– Обещал быть в два часа.
Ветеран махнул рукой:
– Адвокаты всегда занятые. Если сказал, что в два, значит, ожидай в три или четыре.
– Ошибаетесь, Сергей Михайлович, – не согласилась вдова. – Насколько я знаю, Павлов – очень ответственный и пунктуальный человек. И, как мне показалось, сильно отличается от этих клоунов, которых нам так часто показывают по телевизору…
Суриков промолчал, видимо, оставаясь при своем мнении, но в то же время не желая продолжать дискуссию.
Но когда в холле прозвенел звонок, он машинально повернул голову в сторону часов.
Стрелки застыли на 13:59.
Бэлла Альбертовна отправилась открывать дверь, и через минуту в дом вошел Павлов.
– Не разувайтесь, проходите в гостиную, – хлопотала Протасова.
– Не стоит беспокоиться, – сказал Артем. – Я ненадолго.
Поздоровавшись с Суриковым, он вопросительно взглянул на вдову и та, мгновенно сориентировавшись, сказала:
– Сергей Михайлович давно дружил с моим мужем. Если вы не возражаете, Артемий Андреевич, мы будем вести разговор в его присутствии. Можете не беспокоиться за конфиденциальность.
– Дело касается вас и вашей дочери, Бэлла Альбертовна, – проговорил Артем, усаживаясь за стол. – Так что ответственность за конфиденциальность лежит на вас.
– Марина нужна?
– В настоящий момент нет. Вы сказали, что ездили в квартиру, принадлежавшую вашему супругу, – без предисловий начал адвокат, и вдова, утвердительно кивнув, вкратце рассказала о встрече с Сацивиным.
Когда она закончила, Артем вздохнул.
– Бэлла Альбертовна, я ценю ваше стремление активно участвовать в процессе, но прошу вас, пожалуйста, не устраивайте визиты этим лицам, не поставив меня заранее в известность. Мы ведь с вами уже говорили на эту тему.
Старушка выглядела обескураженно.
– Артемий Андреевич, я просто хотела узнать, на месте ли рукописи и картины, которые собирал Андрей.
– Я все понимаю. Но судя по тактике, которую выбрали эти люди, они вряд ли остановятся перед чем-то, – сказал Павлов. – Можно сказать, вы хорошо отделались, что на вас просто накричали и оскорбили, а не сделали чего похуже.
Протасова побледнела, и Артем, заметив это, добавил:
– Я не хотел вас пугать. Но вы должны уяснить, что фактически идет серьезное противостояние. По сути – война. И малейший промах может оказаться фатальным. Каждый шаг должен быть тщательно продуман.
– Я… я все поняла, – пролепетала Бэлла Альбертовна. Только сейчас она со страхом подумала, что адвокат прав. Сацивину ничего не стоило просто толкнуть ее там, у дверей, и она, кувыркаясь, полетела бы вниз, с треском ломая свои немощные хрупкие кости.
– Вы узнали, какие именно рукописи и картины были в собственности вашего мужа? – поинтересовался адвокат.
– Да, я нашла список. Правда, его составили примерно года три назад, но, если я не ошибаюсь, за это время у Андрея больше ничего нового не было…
Павлов придвинул слегка помятый лист бумаги.
– Ого, – тут же сказал он. – Шолохов… «Судьба человека», «Слово о Родине», «Донские рассказы»…
– «Слово о Родине» Михаил Шолохов самолично подписал мужу, – пояснила Протасова.
– Цветаева, Пастернак, – продолжал перечислять Артем и перевернул лист: – Здесь, как я понимаю, указаны картины.
Наконец он оторвал глаза от бумаги и посмотрел на вдову.
– Неплохая коллекция, – сказал Павлов. – Насчет картин вы слегка ошиблись – на последней выставке в Музее русского искусства его коллекция картин была дополнена еще одной работой – «Облака над речкой», написанной Дмитрием Мартеном в конце XVIII века. По скромным подсчетам, такая картина на аукционе может спокойно уйти за шесть-семь миллионов. Видимо, Андрей Васильевич просто забыл вам сказать. Но это уже сейчас не важно. Рукописи – отдельная тема. Судя по вашим рассказам, все они находились в очень хорошем состоянии. Я уточню у экспертов, но, как мне кажется, все это, включая рукописи и картины, может стоить порядка ста пятидесяти миллионов.
Бэлла Альбертовна застыла на месте, расширенными глазами глядя на адвоката, который был совершенно спокоен и даже безмятежен.
– Если я и ошибаюсь, то ненамного, – прибавил он.
– Откуда… вы все узнали? – обретя дар речи, спросила Протасова.
– Каждый должен делать свою работу.
– Вот именно, – неожиданно вмешался Суриков, который молчал все это время и внимательно прислушивался к разговору. – Вы уж простите, Артемий Андреевич, но как-то все пока криво выходит. Бэллу Альбертовну какая-то мразь трехэтажным матом кроет, не пускает в собственную квартиру, обобрали ее и дочь до нитки, а полиция даже ни сном ни духом?! Как это называется? Неужели вы не видите, что над этой несчастной семьей попросту издеваются?!
Артем с интересом смотрел на разбушевавшегося ветерана. Когда тот остановился, чтобы перевести дух, он негромко спросил:
– Я уважаю ваше стремление помочь семье писателя, Сергей Михайлович. Насколько мне известно, вчера вашими стараниями на Сацивина и Коржину было подано обращение в Следственный комитет?
– Совершенно верно, – буркнул Суриков. – Если за беспомощную вдову и дочь-инвалида некому вступиться, это сделаю я!
На ровном лице Павлова не дрогнул ни единый мускул.
– Давайте на секунду предположим, что вы в кабинете следователя, – сказал он. – Итак, я – злодей Руслан Сацивин, который, по вашей версии, обобрал до нитки несчастную вдову и дочь советского писателя. Какие вы приведете доказательства моей вины, когда вам начнет задавать вопросы следователь? Ведь вы подали на меня заявление о мошенничестве, я правильно понял?
– Правильно, – согласился Сергей Михайлович, пытаясь понять, куда клонит адвокат.
– Это серьезное обвинение. Почему вы считаете, что я и моя супруга мошенники? Факты, свидетели, видеозаписи?
– Потому что Протасов никогда бы не лишил их наследства! – выпалил ветеран.
– Это только предположения, основанные на вашем субъективном восприятии ситуации. Что еще?
– Я знаю, как он любил семью, – проговорил Суриков. – Он даже свою предыдущую семью так не любил…
– Я приведу в суд десять свидетелей, и они подтвердят, что Протасов постоянно ссорился с семьей, но вдова не хотела выносить сор из избы. Как поступит суд?
Сергей Михайлович медлил с ответом, воинственный настрой ветерана быстро угасал.
– Я не знаю.
– Ладно, допустим, суд выслушает вас. Ваши слова против моих документов, – произнес Артем, для примера подняв в воздух листок с описанием коллекций Протасова. – Официальное завещание, заверенное в установленном порядке нотариусом. При свидетелях, заметьте. Все по закону.
Суриков обмяк, потупив взор.
– Нотариуса подкупили.
– У вас есть доказательства? – все так же спокойно спросил Павлов. – Вы записывали разговор о передаче взятки? Видели лично, как нотариус договаривался с мошенниками?
Ветеран долго молчал, затем нехотя проговорил:
– Нет.
– Подводим итог. У вас, уважаемый Сергей Михайлович, только слова. У меня – железобетонный аргумент в виде официальных документов. И при желании – куча свидетелей. Кому поверит следователь?
Сурик сидел, угрюмо насупившись.
– Я вам скажу больше. После этой встречи Сацивин еще подаст на вас жалобу за клевету, и у него, при подобном раскладе, будут все шансы выиграть этот иск. Тогда уже против вас будет возбуждено уголовное дело со всеми вытекающими последствиями. Вам придется приносить Сацивину с Коржиной публичные извинения, да еще нести предусмотренное соответствующей статьей наказание!
– Хорошо, что лично вы предлагаете? – окончательно сдался Суриков. – Ведь вы – знаменитость в юриспруденции! Выигрывали такие знаковые процессы!
– Господа, пожалуйста, перестаньте ссориться, не хватало еще этого, – взмолилась Бэлла Альбертовна.
– Никто не ссорится. Мне понятны чувства Сергея Михайловича, – дружелюбно сказал адвокат. – И я даже рад его эмоциональному выпаду. Лучше высказать все сейчас, нежели держать негатив внутри себя. Но, к сожалению, на голом энтузиазме далеко не уедешь. Давайте лучше перейдем к делу. Бэлла Альбертовна, вы приготовили то, о чем я вас просил?
– Разумеется.