Наследник

Что происходило?

Мама и Кентон заняли места напротив меня, и она бросила на меня непонимающий взгляд, а затем отодвинула плечи назад.

Верно.

Я сутулилась.

Я быстро выпрямилась и посмотрела на дядю Фрэнка, который теперь сидел.

Подошел Генрих с бутылкой вина и налил мне бокал.

Я улыбнулась в знак благодарности, и что-то изменилось в его глазах. Он выглядел немного обеспокоенным, но я не могла быть уверена, потому что это исчезло через несколько секунд. Он уже шел дальше, обходя стол и наполняя всем бокалы.

-Джемма, расскажи мне о себе, - сказал дядя Фрэнк как раз в тот момент, когда я сделала глоток вина, удивив меня.

Я быстро сглотнула.

-Хм...

Он сжалился надо мной и спросил: -Чем ты сейчас занимаешься?

Я немного отодвинулась, чувствуя, как мамины глаза буравят мою кожу.

-Я работаю в музее “Крокер” в качестве обработчика произведений искусства.

-Ах, да. У тебя всегда был художественный глаз, с самого детства. Прямо как у твоего отца.

И, конечно же, как и каждый раз, когда кто-то говорил, как сильно я похожа на своего покойного отца, губы моей матери истончались. Мне не нужно было смотреть на нее, чтобы понять, что так оно и есть.

Я вежливо улыбнулась.

Дядя Фрэнк нахмурился, глядя на нетронутую утку на моей тарелке.

-Тебе нравится? - я не знала, что сказать, чтобы не показаться грубой.

-Джемма на диете, - сказала мама, впервые заговорив.

Дядя Фрэнк кивнул, как будто это был вполне приемлемый ответ.

-Ах, да. Девушки твоего возраста всегда сидят на диете. Полагаю, это нормально, но позволь мне сказать, что в таком виде ты выглядишь просто потрясающе, - его взгляд переместился на мою грудь под кардиганом, и я неловко передернулась, уверенная, что на самом деле не вижу того, что вижу.

Обычно я неправильно интерпретирую социальные ситуации, так что, видимо, это был один из тех случаев.

-Да, - отозвался Кентон впервые с тех пор, как мы сели за стол.

Дядя Фрэнк бросил на мужчину острый взгляд, а мама толкнула его локтем в бок, что меня бы порадовало, если бы не было ощущения, что весь этот ужин не удался.

Я снова посмотрела на утку на своей тарелке, поковырялась в ней, но потом сдалась и съела вместо нее салат, который, я была уверена, любила моя мама.

Это не была моя любимая еда.

Это была мамина любимая еда. Я была уверена, что она это сделала специально, чтобы я меньше ела.

В основном я молчала, что было характерно для меня в большинстве ситуаций, и мама с дядей Фрэнком поддерживали большую часть разговора.

Когда мы приехали, я думала, что дядя - такой же социальный изгой, как и я. Это было совсем не так.

Я не помнила большую часть ужина, только тяжелое чувство в сердце, что что-то не так, но я не могла определить, что именно.

К тому времени, когда мы собрались домой, а это произошло вскоре после нашего приезда, мама была уже наполовину пьяна и выглядела такой безумно счастливой, что я не знала, что с этим делать.

О деньгах они не говорили. Разговор был сосредоточен на мне, а я была всего лишь наблюдателем. Я почти ничего не говорила. Отвечала только когда меня просили, но я не могла избавиться от ощущения, что все это неправильно.

Я стояла в стороне и наблюдала за общением мамы и дяди. Я чувствовала себя ребенком. Кентон тоже мало что говорил, но, по крайней мере, он стоял рядом с ней.

На меня упала тень, и я повернулась, чтобы увидеть Генри, который стоял там с серьезным выражением лица.

Я улыбнулась ему, но он не улыбнулся в ответ.

Вместо этого он посмотрел на маму и дядю Фрэнка, а затем протянул руку. Я нахмурилась, не понимая, чего он хочет, но он взял ее и сунул мне что-то в ладонь - бумагу, и я завернула ее в кулак, незаметно оглянувшись через плечо. Мне показалось, что он не хотел, чтобы кто-то знал, что он дал мне ее, а когда я обернулась к нему, его уже не было.

-Джемма. Пойдем домой.

Я сглотнула и кивнула, следуя за ней к двери. Дядя Фрэнк протянул руку и схватил меня за плечо, сжав его.


-Я так рад был снова тебя увидеть, - сказал он, улыбаясь, и почему-то его улыбка напомнила мне улыбку дяди Уильяма.

Не форма, а ощущение, которое я не могла уловить.

Я не ответила ему, потому что мне было не очень хорошо, и я не думала, что захочу вернуться сюда снова.

Возможно, мама и дядя Фрэнк смогли бы договориться, чтобы мама не осталась совсем без средств к существованию без моего участия.

Мы вышли на прохладный ночной воздух, и мама была счастлива.

Я ничего не сказала, когда мы забрались в мою машину, и я быстро вывезла нас оттуда, бумага, которую дал мне Генри, горела, лежа на сиденье под моим бедром.

Мама и Кентон шептались по дороге к дому. Когда я наконец остановилась, то оставила машину на холостом ходу и оглянулась на них.

-Мы приехали.

-Ты не собираешься заходить? Ты можешь спать здесь сегодня, - сказала она.

Я изо всех сил старался не выдать своей гримасы.

-Ах, нет. Мне завтра на работу. Будет лучше, если я поеду домой.

Она сузила на меня глаза, но, к счастью, ничего на это не сказала.

Я наблюдала, как она и Кентон выскочили из машины и направились к входной двери. Только когда они оказались внутри и включили свет в доме, я наконец взяла записку Генри.

Что за черт?

Я не могла понять смысл записки. О чем он говорил?

“Проверь компьютер своей мамы,” - гласила надпись.

Зачем бы мне понадобилось проверять мамин компьютер и для чего?



Глава 3

Кай

Глаза распахнулись от прохладного утреннего воздуха.

Солнце едва выглядывало из-за облаков.

Уже рассветало, и я сдержал желание застонать. Мне казалось, что я почти не спал. Повернув голову влево, понял, что так оно и было.

Я сел на постели и посмотрел на обнаженную женщину, которая была прикована наручниками к моей кровати всю ночь. Она застонала во сне, и я приподнялся с кровати, пытаясь сдержать раздражение, пробивающееся сквозь меня при виде ее в моем пространстве.

Обычно я не приводил женщин к себе домой, чтобы потрахаться.

Только если это могло помочь.

Обычно это происходило у них дома, и я успевал надеть свои штаны и уйти, прежде чем они успевали опомниться от собственного оргазма, но в последнее время дела шли совсем плохо.

Это было плохо с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать, но в прошлом году все стало еще хуже из-за того, что происходило в клубе.

Я до сих пор помню эту гребаную, тупую боль, помню эту ебанную пустоту, когда услышал по телевизору этот чертов женский голос, произносящий слова, которых я так боялся с тех пор, как узнал, чем на самом деле занимается мой отец.

“Доминик Мэдден мертв,” - сказала женщина.

Я посмотрел в зеркало в ванной на свои голубые глаза, которые были идентичны глазам моего старика, и сон, который разбудил меня, всплыл в моем сознании в четком фокусе. Это был всегда один и тот же сон. Сначала в переулке с Джудом, но недавно этот сон изменился, и вместо тела Джуда на холодной бетонной земле рядом со мной, когда я боролся за дыхание, был мой папа, его голубые глаза, безжизненные и открытые, смотрели на небо.

Я затряс головой.

Черт, как же я устал.

Когда я снова открыл их, то увидел в зеркале лицо папы. Это было почти сверхъестественно, насколько я был похож на него. Люди говорили, что я его молодая копия. Не то чтобы он был таким уж старым. Став отцом в пятнадцать лет он пытался сделать все, что мог, с тем, что ему было под силу. Мои ранние годы были не самыми лучшими, но он всегда защищал меня. Я не обижался на него за мое детство и за то, что происходило то, что от него не зависело.

Тоже самое нельзя было сказать о моей стервозной маме.

Кулаки сжимались, когда приходили навязчивые темные мысли, которые не хотели оставлять меня в покое.

Черт возьми, я не хотел начинать день с мыслей об этой суке.