Наследник

Я облизала пересохшие губы и глубоко вздохнула.

Вдохни, выдохни.

Ладно.

Я могу это сделать. Я действительно могу.



Глава 2

Джемма

Мамины губы сжались в тонкую линию, когда я подъехал на своей старенькой красной "Honda".

Она ненавидела мою машину.

Больше всего потому, что ей было пять лет, но она вовсе не была старой.

Один раз она употребила слово "безвкусная", хотя я изо всех сил старалась не думать об этом.

И ей действительно не стоило жаловаться, ведь я подвозила ее и Кентона к дому дяди Фрэнка.

Три месяца назад им пришлось уволить своего шофера.

Возможно, у Кентона где-то и была старая машина, но они не пользовались ею без крайней необходимости. В основном она вызывала такси, когда выезжала на встречу с друзьями.

Мне было интересно, все ли видят напряжение в ее глазах - отсутствие цвета и отчаяние, которое исходило от нее, когда она изо всех сил пыталась удержать ту жизнь, которая была у нее, когда дядя Уильям был еще жив.

Я не знала, как ей помочь, когда она была в таком состоянии.

Не знала, как сделать так, чтобы она сама за себя отвечала.

Я улыбнулась, но не подала виду, когда остановилась перед ними и разблокировала двери.

Мама и Кентон сели сзади, вежливо поприветствовав меня, когда пристегивали ремни безопасности.

Я коротко встретилась с мамиными глазами в зеркале заднего вида, затем отвернулась и отправилась в путь.

Поездка туда была спокойной.

Я всегда была интровертом. Еще одна черта, за которую меня ненавидела мама, тем более что дочери ее подруг были социальными бабочками. Все они были примерно моего возраста, все были замужем, у некоторых на подходе уже были дети.

Если бы я следовала плану, который она для меня разработала, возможно, я была бы замужем за хорошим, респектабельным, богатым человеком, который мог бы помочь решить большинство наших проблем, вместо того чтобы быть неловкой, одинокой, двадцатидевятилетней девственницей, которой я была.

Я поморщилась от своих мыслей. Возможно, есть что-то постыдное в том, что я так неопытна. Люди могли бы даже назвать меня странной, чудаковатой или психологически несостоятельной.

Но это знали обо мне только два человека. Моя мама и Блу.

Блу не считал меня странной, но он всегда был немного опекаем и никогда не думал, что есть парень, достаточно хороший для меня.

Но моя мама...

Ну, я уже знала ее мнение обо мне, так почему это должно было иметь значение? Но я пожалела, когда сказала ей о своем недостатке опыта.

Я ненавидела осуждение в ее глазах.

Она всегда относилась ко мне скептически, но этот случай, пожалуй, действительно попал в точку.

Матери должны были любить своих дочерей беззаветно, верно? Несмотря на все их недостатки и странности.

Я так и думала, но мама поставила столько условий для своей любви ко мне, что я уже не была уверена.

Я повернула направо, в более приятную часть города, где было много больших домов. Я миновала белый дом, выглядевший так, словно он попал в фильм "Записная книжка", с вывеской "Продается" на фасаде.

-Очень жаль, что так случилось с этой семьей, - сказала сзади мама.

Я нахмурилась.

-Ты говоришь о Хадсонах?

Она кивнула.

-После смерти судьи Хадсона Вивиан покинула Калифорнию из-за своего горя и стыда.


-Почему она должна стыдиться? - спросила я.

Судья Хадсон погиб в перестрелке с бандитами. Все называли его героем, но я не была в этом уверена. Он был другом дяди Уильяма, и я знала, что этот человек был таким же плохим, как и дядя Уильям. Но в какие бы плохие дела он не ввязывался, это никогда не становилось достоянием общественности, в отличие от нашей семьи. Как мне казалось, Вивиан нечего стыдиться.

-Боже мой, даже не начинай мне рассказывать о ее дочери. Джемма, ты можешь быть кем угодно, но я каждый день благодарю Господа за то, что ты хотя бы не носишься по городу с этими байкерами.

Мама вздрогнула и снова посмотрела в окно. Она сказала это только потому, что не знала, что Блу вступил в мотоклуб “Королевская рать” чуть больше двух лет назад. Но, опять же, она никогда не одобряла мою дружбу с ним и старалась не спрашивать о Блу. Как будто она думала, что если она не признает его, то он перестанет существовать.

Я вспомнила о Райли.

Как я могла забыть, что ходили разговоры о том, что Райли Хадсон состоит в отношениях с вице-президентом печально известной организации “Королевская рать”?

Я не очень хорошо знала девушку. Она была примерно на четыре года младше меня, так что мы не ходили в одну школу. В детстве я видела ее несколько раз, потому что наши родители вращались в одних и тех же кругах, и, насколько я поняла, она была милой.

Может быть, немного застенчивый.

И какая-то часть меня завидовала ей.

Не потому, что она была с вице-президентом "Королевской рати". Я видела Романа Стоуна лишь мельком, и он оказался таким же страшным, как все о нем говорили. Я содрогалась при мысли о том, что такая милая девушка, как Райли, оказалась рядом с таким... злобным и ужасным мужчиной.

Но я завидовала ее свободе. Тому, что она почти не разговаривала со своей мамой - я это знала, потому что ее мама и моя мама иногда общались, - и еще тому, что она нашла человека, которого любила и который любил ее.

Я уже начала думать, что со мной этого никогда не случится. Двадцать девять лет - это еще не старость, но в наших кругах уже древность. И, возможно, мамины слова о замужестве и детях доходили до меня.

В памяти невольно всплыл некий голубоглазый мальчик.

Я покачала головой. Я не должна была думать о нем. Он даже не знал о моем существовании, и какая-то часть меня чувствовала себя мерзавкой, думая о нем так часто, как я это делала.

Я свернула к особняку дяди Фрэнка.

Все фонари были включены, освещая грандиозный сад перед его домом. Этот дом был больше, чем дом моей семьи.

Дядя Фрэнк работал корпоративным юристом в перспективной технологической компании.

Платили хорошо, но большую часть денег он получал из наследства, которое делилось между братьями на три части.

Дядя Уильям проиграл большую часть своих денег. Поэтому после его смерти нам ничего бы не досталось, хотя он даже не включил нас в завещание. Но с другой стороны, зачем ему было вписывать нас туда? Мама заблуждалась, думая, что он это сделает, и тяжело переживала отсутствие денег.

Она получила папино наследство или то, что от него осталось после его смерти. Если у дяди Уильяма была проблема с азартными играми, то у папы была проблема с риском. Он вложил много своих денег в рискованное дело и потерял почти каждый доллар. Мама давно истратила те небольшие деньги, которые оставил ей отец, еще до того, как мне исполнилось тринадцать, и с тех пор нас содержал дядя Уильям.

Дядя Фрэнк был единственным, кто что-то сделал со своим наследством, вложив его в долгосрочные акции, в основном в технологические отрасли, и ежегодно зарабатывал вдвое больше, чем вкладывал.

Кроме этого, мы его плохо знали.

Дядя был одиночкой, и я, наверное, на пальцах одной руки могла сосчитать, сколько раз я видела его рядом, когда росла.

У него не было детей, и он неженатый, за что многие в мамином окружении высмеивали его за спиной. Если он и обращал внимание на все эти сплетни, то никогда этого не показывал.

Возможно, мне следует постараться быть более похожей на него.

Я не знала, почему он пригласил нас сегодня на ужин.

Но вот мы пришли к нему, как будто были одной большой счастливой семьей, а мама и Кентон умоляли его о той же сделке, которую нам дал дядя Уильям.

В чем заключалась эта сделка, я не знала.

Я старалась не вмешиваться, но если фальшивая улыбка гарантировала, что мама перестанет выглядеть такой грустной, то я делала это.

Впервые после похорон дяди Уильяма она выглядела взволнованной.

Наши глаза еще раз встретились в зеркале заднего вида, и, наверное, это был обман зрения, но в них мелькнуло что-то такое, от чего у меня заколотилось сердце.

У меня никогда не получалось понять намерения, мысли или эмоции людей, просто глядя на них, включая мою собственную маму, несмотря на то, что я была с ней знакома.

Но что-то было не так в том, как она выглядела сейчас...

Вероятно, мне все привиделось.

Я отвернулась и поставила машину на стоянку. Выйдя, я подождала маму и Кентона у капота.

Ее глаза сверкнули, а губы недовольно скривились.

Так что кое-что я могла прочесть по ее лицу. Например, гнев, и разочарование, досада, и осуждение. На последнее было особенно тяжело смотреть.