Наше худшее Рождество

— Нет же, Элла. — Взгляд Майкла стал усталым. — Я пытаюсь объяснить, почему твоя мама ушла с Таб. Она тоже хочет наладить отношения, и я считаю, надо дать им обеим возможность это сделать.

— Мать понятия не имеет, на что способна Таб. Она невероятно любопытный ребенок, сует нос в каждую щелочку, если ей кажется, что там можно найти что-то интересное или с чем-то поиграть.

— Нет ничего плохого в том, что она любопытна и обожает игры.

— Да, но моя мать считает, что игры и развлечения — это плохо. Для нее главное — самосовершенствование.

Майкл подошел к окну.

— Ты уверена? Я бы сказал, что сейчас они как раз играют и развлекаются — лепят снеговика.

— Быть не может. Мама понятия не имеет, как лепят снеговика и… о боже… — Она встала у окна рядом с мужем и открыла рот от удивления. Даже с такого расстояния было видно, как Гейл зачерпнула горсть снега и положила сверху на шар, который скатала Таб. — Глазам не верю.

— Чему не веришь, Элла? В чем причина истерики и криков? Даже наверху слышно. Ты видела Санту, летящего в оленьей повозке над горами? — Саманта стояла у лестницы, и голос ее был хорошо слышен в комнате. — Где Таб? — Она подошла к ним и выглянула в окно. — О боже.

— Да. — Элла старалась не показать, что ее обидели слова сестры об истерике.

— Должно быть, я устала больше, чем казалось. У меня галлюцинации. — Саманта потерла глаза. — Мне на мгновение показалось, что я вижу нашу маму лепящей снеговика.

— Она и лепит. И еще смеется.

— И на ней… синее пальто?

— Я бы сказала, что сине-зеленое. Яркое, как перо павлина. — Элла пожала плечами. — Пытаюсь убедить Майкла, что на нее это совсем не похоже.

— Что ж, хороший знак, я полагаю. — Саманта стояла неподвижно, не в силах отвести глаз от того, что происходило за окном.

— Знак чего?

— Что она может измениться. Она никогда не надевала ничего, кроме черного. Никогда. Но посмотрите, в чем она сейчас.

— Пальто, несомненно, понравилось нашей дочери, похоже на цвет русалочьего хвоста. — Майкл усмехнулся. — Весьма предусмотрительно с ее стороны. Я вижу, Таб в порядке и совершенно счастлива, поэтому иду в душ смыть следы трагедии. — Майкл скрылся в ванной, оставив сестер вдвоем.

Весьма предусмотрительно.

Элла вздохнула. Муж заставил ее чувствовать себя истеричкой, паникующей попусту. Но ведь сложные отношения с матерью — не ерунда.

Она потерла ладонью грудь и покосилась на Саманту. По задумчивому выражению ее лица было ясно, что мысли их схожи.

— Неприятно, правда?

— Что?

— Ты знаешь, о чем я.

— Нет. — Саманта вскинула голову и посмотрела на сестру. — Даже не представляю.

— Хватит, Саманта. Говоришь, все в порядке? Не испытываешь боль, видя, как мама играет с Таб?

— Элла…

— Почему ты такая? Почему стараешься поглубже спрятать эмоции? Я делюсь с тобой самым сокровенным, и мне неприятно, что ты все всегда от меня скрываешь, мы никогда не говорим о тебе.

— Я ничего не скрываю, мы постоянно только меня и обсуждаем.

— Ты ничего не рассказывала мне о Кайле.

— Но… мне нечего рассказывать.

— Вот! Я именно об этом и говорю. Я открываюсь тебе, а ты слушаешь. Ты всех слушаешь и отлично научилась это делать. Но когда речь заходит о тебе, ты сразу закрываешься. Я ведь твоя сестра! Со мной ты можешь поговорить обо всем.

— Ты о том, что мама лепит снеговика с Таб? Мне это нравится. Я почти успокоилась. Предстоящее Рождество беспокоило меня не меньше, чем тебя. Не понимаю, почему ты нервничаешь? Чего ты ожидала, Элла? Что мама будет делать вид, что Таб не существует?

— Я рада, что она настроена по-доброму, но одновременно это меня пугает. — Похоже, сказать о наболевшем придется ей. — С нами она себя так не вела.

— Но она пошла гулять с Таб — очень значительный для нее шаг.

— Да, и мне больно оттого, что она играет с моей дочерью, пытается ее порадовать, а с нами никогда так не поступала.

Саманта встала и обняла сестру:

— Я понимаю твои чувства.

— Понимаешь? Тебе тоже досадно? — Элла отстранилась и внимательно посмотрела ей в глаза. Почему Саманта может ее успокоить, а о своих чувствах говорить не хочет?


— Я испытываю нечто похожее, но иное, я ведь не мама Таб.

Элла сдалась и решила оставить бессмысленное занятие.

— Я пойду к ним. Хочешь со мной?

— Не забывай, что я приехала по работе. Мне нужно осмотреть поместье, поговорить с Броди о том, какие развлечения они могут предложить, кое-что подсчитать и разработать маршруты. Надо сделать фотографии и выяснить, как сюда удобнее добраться. И я обещала Броди дать совет, на чем им еще можно заработать.

Элла только сейчас поняла, какой ухоженной и серьезной женщиной выглядит сестра даже в теплой простой одежде.

— Новый свитер? Очень тебе идет. Ты давно проснулась?

— Несколько часов назад. Работала. Некоторые заметки и планы, сама понимаешь.

Элла собралась с духом и готова была спросить Саманту, как она относится к тому, что весь день проведет с Броди, но как раз в этот момент из ванной появился Майкл.

— Скажите, я один зверски хочу есть? — Он взял с тумбочки часы. — Готов первым попробовать, каков местный завтрак. Саманта, обещаю высказать свое экспертное мнение.

— Твоя жертва не будет напрасной, — улыбнулась она в ответ.

— Всегда готов к ним ради общего дела. Элла, ты идешь завтракать?

— Я подойду позже. — Она надела еще одну кофту и взяла куртку. Было невыносимо горько и обидно осознавать, что ее никто не поддерживает. Даже сестра, хотя она должна лучше всех понимать ее чувства. — Сначала проверю, как там моя дочь.

— Наша дочь, — заметил Майкл и ласково посмотрел на жену. — Она и моя дочь.

— Верно. Но сейчас она с моей матерью, которая наверняка внушает ей, что замуж выходить не надо, а работу следует выбирать только высокооплачиваемую и перспективную. Вдруг Таб упала и ушиблась, а она велит ей не плакать и подниматься самой.

Саманта и Майкл переглянулись.

— Тебе надо успокоиться, Элла, иначе наша идея провести Рождество вместе не сработает. Нельзя постоянно следить за мамой, за каждым ее движением.

Неприятно, когда тебя критикует тот, кого ты считала союзником.

— Как ты можешь говорить такое? Ты отлично знаешь, какая она. Только посмотри, что она сделала с тобой.

— Что это значит? — Саманта поджала губы.

— Постоянные напоминания матери о том, как надо жить, сделали тебя одинокой женщиной, сосредоточенной только на работе. Ты боишься чувств, потому проводишь ночи, не занимаясь сумасшедшим сексом, а читая книги о любви и страсти. Своего рода безопасный секс. Разумеется, это проще, чем довериться кому-то. — Увидев, что Саманта смотрит на нее как раненый зверь, она сглотнула, пытаясь заставить себя сдержать пыл. — Я хочу лишь сказать, что воспитание нашей матери привело к нелучшим результатам. Я боюсь рассказать ей о семье и ребенке, а ты избегаешь интимных отношений, потому что она убеждала нас никогда не связывать жизнь с мужчиной.

Саманта стояла с широко распахнутыми глазами, будто превратилась в ледяную статую.

— Ты закончила? — наконец произнесла она.

— Я просто думаю…

— А я думаю, что тебе лучше помолчать.

Элла сглотнула:

— Ты ведешь себя так, будто все происходящее — это нормально. Видимо, забыла, что мы не виделись с мамой пять лет. Прости, если задела твои чувства. Мы ведь только притворяемся, мы не нормальная семья.

— Пойду поищу Макинтайров и выясню, что с завтраком, а потом, если будет время, вернусь в свою комнату к романтическим фантазиям.

Элла с тоской смотрела вслед уходящей сестре.

— Вот, теперь я и ее расстроила. — На душе было и так гадко, а стало еще хуже. Они с Самантой никогда не ссорились. Общение с сестрой было для нее чем-то вроде уютного пледа, и Саманта явно относилась к ней так же.

— Все будет хорошо. — Майкл взял телефон. — Ваши отношения не испортить парой бестактных заявлений.

— Считаешь, что я была бестактной?

— Ты точно сейчас не в себе. И если ты всегда такая в обществе мамы, то лучше сразу пересмотреть положение дел.

— Как понимать твои слова?

Майкл положил телефон в карман и посмотрел на Эллу.

— Если ты что-то хочешь сказать маме, не затягивай и скажи.

— Я же объясняла, рядом с ней я чувствую себя…

— Ребенком. Да, я понял. Это сложно, но тебе придется изменить себя и свое поведение. Для родителей мы до конца жизни остаемся детьми. Возможно, мы будем так же относиться к Таб, когда она станет тридцатилетней независимой женщиной. Но поверь, если ты хочешь наладить отношения с мамой, вам обеим надо забыть о прошлом.