Наше худшее Рождество

Рука мужа скользнула по бедру, потом выше. Элла решила не спорить с Майклом. Не думать о его пустых фантазиях, лучше о своих собственных. Более приятных.

— Решил заняться зарядкой?

— Сделаем несколько упражнений. — Он покрывал поцелуями ее лицо, шею, грудь. Элла прислушалась к ощущениям, которые дарили мягкие губы и прикосновения колкой щетины. Внутри зарождалось жаркое и порочное желание. Он не был ее первым мужчиной, но после первого страстного поцелуя она поняла, что станет последним.

Майкл.

Она обвила его ногами и руками, стараясь прижаться сильнее.

— Я люблю тебя.

— Разумеется, любишь. Ты женщина с хорошим вкусом. Ой! — Он тихо вскрикнул, когда она сжала колени. — Осторожнее, вдруг ты захочешь второго ребенка.

— Не знаю, хочу ли я. Если только он будет во всем похож на тебя.

— Таким же умным и красивым? Это редкий тип, не могу гарантировать.

Майкл поцеловал ее прежде, чем она успела ответить.

Она уперлась рукой ему в плечо, желая отстраниться и продолжить разговор, но поцелуй стал таким страстным, что все мысли вылетели из головы. Нежность Майкла сменилась пылкой настойчивостью. Пальцы и губы умело находили самые чувствительные места на ее теле. Он вошел в нее только тогда, когда она стала извиваться от бушующей внутри страсти и нетерпения. Она обхватила его ногами и подалась вперед, но он оставался неподвижен и продолжал целовать, пока дыхание ее не стало обжигающим и прерывистым, пока она не выгнулась всем телом, предчувствуя пик наслаждения.

Он двигался медленно, будто контролируя ее. Можно было подумать, что он не возбужден так, как она, однако Элла хорошо знала мужа. Взяв в руки его лицо, она заглянула в глаза и увидела знакомый блеск, подтверждающий, с каким трудом он сдерживается.

— Я люблю тебя, — прошептала она, касаясь его губ своими. — Люблю тебя. Люблю.

Он не сводил с нее глаз. От его взгляда становилось жарко внутри, она готова была растаять от счастья и удовольствия. Пожалуйста, пожалуйста, только…

Он резко подался вперед, и она бы вскрикнула, но губы их соприкоснулись, заглушая звуки. Каждое движение разжигало страсть. Возбуждение росло, захватывало целиком, лишало разума. Она прижалась к мужу, понимая, что почти не чувствует тела. В следующую секунду уже упала на подушки и лежала почти не дыша, покачиваясь на волнах блаженства.

Сквозь пелену она почувствовала, как сотрясалось тело Майкла. Он уткнулся лицом в ее шею, стараясь заглушить вырвавшийся крик. Наконец он поднял голову и взял ее лицо в ладони.

— Я тоже тебя люблю. — Он поцеловал ее, чуть касаясь. — Очень люблю.

Сердце ее переполняла нежность.

— Разумеется, любишь, — игриво произнесла она. — Ты мужчина с хорошим вкусом.

Улыбка стала подтверждением их возвращения в мир реальный. Майкл перевернулся и лег на спину:

— Будем спать?

Они так и сделали.

Когда Элла проснулась второй раз, то увидела между шторами тонкую полоску света. Майкл все еще обнимал ее, и она чувствовала себя абсолютно счастливой.

— Который час? — она взглянула на экран телефона и застонала. — Так поздно. Как мы могли столько проспать?

— Во всем виноват потрясающий секс. — Майкл прижал ее, но она отстранилась.

— Не верю, что Таб еще не встала. Она уже в пять часов обычно забирается к нам в постель.

— Помнишь, чем мы занимались в пять? Я бы сказал, хорошо, что она проспала.

Элла поцеловала мужа и выбралась из постели. Голова отказывалась работать, словно вместо мозга там теперь был пух.

— Проверю, как она.

— Не стоит, только разбудишь.

— Вдруг она встала рано и куда-нибудь убежала. Ее может съесть олень.

Майкл со вздохом опустил голову на подушку, понимая, что поспать больше не удастся.

— Олени — травоядные животные.

— Они могли забодать ее.

— В кино они выглядят довольно милыми и спокойными. Зачем Санте запрягать в повозку кровожадных монстров?

— Я все же пойду и посмотрю, как там Таб.

Элла натянула на ночную сорочку свитер, на цыпочках пошла к двери соседней комнаты и приоткрыла ее, чтобы бесшумно протиснуться внутрь.

Кровать была пуста.


Элла распахнула дверь.

— Таб!

Дочери нигде не было.

От страха едва не остановилось сердце.

— Майкл! Таб пропала! — Она бросилась в спальню и принялась искать обувь. — Одевайся, пойдем ее искать. — Отыскав обувь, она схватила со стула джинсы. — Как же я могла так долго проспать? Такого раньше никогда не было.

— Элла…

— Почему я не услышала, как она вышла? Надо было оставаться дома на праздники, а не приезжать сюда. Надеюсь, в доме на ночь запирают двери. — Застегнув джинсы, она скинула ночную сорочку. — Она же могла уйти куда угодно…

— Успокойся, Элла. — Майкл нехотя поднялся. — Никогда тебя такой не видел.

— Вот, теперь видишь. — Сердце билось так сильно, что удары отдавались в голове. Майкл прав, ей надо успокоиться. — Прежде всего найдем Броди Макинтайра. Потом…

— Элла, переведи дыхание. — Он потер руками лицо, просыпаясь. — Дыши глубоко и успокойся. Вернемся к нашему обычному подходу к воспитанию, где логика не дает место панике. Скорее всего, Таб внизу играет с собакой.

— Или пошла гулять с собакой к озеру, поскользнулась на берегу и утонула.

— Зачем ей это делать? Откуда такие мысли? — Он накинул халат и направился к двери. — Хорошо, пойдем искать нашу дочь. — Он мельком взглянул в окно. — Ах, ну все ясно.

— Что? — воскликнула, холодея, Элла и бросилась к окну.

Она сразу увидела Таб — крохотную фигурку на фоне заснеженных холмов. Рядом — человек значительно выше ростом, в объемном пуховом пальто.

— Кто это с ней?

— Похоже, твоя мать.

— Это не мама. Она носит только черное, а это пальто… — Она прищурилась, пытаясь определить цвет. — Оно сине-зеленое. Похоже на оттенки павлиньего пера.

— Видимо, ей захотелось перемен. Это определенно твоя мать.

— Но ведь черный — ее цвет. И все же… — Она прошла и села на край кровати. — Какое счастье, что с Таб все хорошо.

Майкл опустился рядом:

— Ты успокоилась?

— Ты же знаешь, если мама рядом, я всегда сама не своя.

— Я не знаю. Я мало видел тебя с мамой, но не понимаю, почему рядом с ней надо становиться другой?

— С каждым человеком мы ведем себя по-разному, Майкл. Ты не видел мои перчатки?

— Я одинаковый со всеми. — Он пожал плечом и протянул ей перчатки. — Существует лишь одна версия меня, и, по всеобщему признанию, классная.

Элла закончила одеваться и посмотрела на мужа.

— Но ведь на работе ты не такой, как дома?

— Нет. Но я всегда умный, невероятно сексуальный парень с отличным чувством юмора, который обожает свою жену.

Элла улыбнулась и бросила в него носок:

— Скромность — не одна из твоих черт, это точно. А к такой, какая я рядом с мамой, тебе просто нужно привыкнуть. Ты со мной или я иду одна?

Майкл обнял ее и прижал к груди:

— Все будет хорошо, любимая. Тебе просто нужно найти способ вновь стать собой. А теперь расслабься, с Таб все в порядке.

— Или вовсе не в порядке. — Тревога в груди вновь стала нарастать, но уже по другому поводу. — Как она может поступать так легкомысленно?

— Ей ведь еще нет пяти лет, милая.

— Я о маме. Она могла хотя бы оставить записку. Таб совсем ее не знает, почему же мама так просто с ней ушла?

— Возможно, как раз потому, что хочет узнать. По-моему, это очевидно. Помнишь, они ведь сидели рядом во время перелета, твоя мама была настоящим ангелом. Справиться с Таб было непросто, а Гейл читала ей и складывала головоломки.

— Хочешь, чтобы мне стало совсем плохо?