Найденные ветви

– Тиффани, это Джек Тернер, твой адвокат.

– Здравствуйте. – В ее голосе слышалось «ну что еще?»

– Мне надо поговорить с Китом. Однако после этого твоя мама почти наверняка узнает, что ты мне рассказала.

– Слушайте, вы не можете просто посмотреть, что можно сделать, чтобы смягчить обвинения? Все равно мне нет восемнадцати. Все, что я сделаю как несовершеннолетняя, не повлияет на мою дальнейшую жизнь. Эти записи засекречены, верно?

Джека накрыло пониманием жестокой правды об этом деле: Кит отправил ее продавать кокаин, потому что данные о ее нарушениях будут засекречены, когда ей исполнится восемнадцать, а это в следующем месяце. Он убедил Тиффани – а возможно, и ее мать – что даже если ее арестуют, то никаких серьезных последствий не будет, кроме разве что условного срока или чего-то такого же нестрашного. Очень может быть, что именно Кит давал Даниэль деньги, чтобы оплатить гонорар адвоката.

– Нет, если прокурор решит судить тебя как взрослую, – сказал Джек. Его работа состояла в том, чтобы говорить правду о ее положении, даже если этого могло и не случиться.

– Что?!

– Тиффани, тебе семнадцать. Несмотря на то, что по закону ты несовершеннолетняя, ты полностью осознавала незаконность и последствия того, что делала. Вполне возможно, что прокурор попросит судить тебя как взрослую, особенно если будет думать, что все это устроено с целью избежать серьезного наказания за преступление из-за твоего возраста.

Молчание на другом конце провода превратилось в тихие всхлипы.

– Какова вероятность, что он так сделает?

– Довольно велика, учитывая, что у тебя в машине было две унции, а это слишком много для личного употребления.

– Может, у меня намечалась вечеринка?

– Тиффани, ты знаешь, сколько стоит такое количество кокаина на улице. По самым сниженным расценкам в сотню долларов за грамм это две восемьсот только за одну унцию. Минус два грамма, что ты взяла, это значит, что у тебя было около пятидесяти четырех грамм кокаина, то есть больше, чем пять тысяч долларов. Сомневаюсь, что кто-нибудь поверит, что ты можешь позволить себе пригласить толпу друзей, чтобы вынюхать кокаина на пять тысяч.

Он замолчал, чтобы до нее дошло.

После короткого молчания, прерывающегося ее плачем, он сказал:

– Штат борется с дилерами и их поставщиками. Они без колебаний обвинят тебя как взрослую в надежде, что ты пойдешь на сделку и сдашь своего поставщика. Это ведет к вопросу, готова ли ты сказать про Кита и посмотреть, получится ли у меня заключить сделку, показав штату эту морковку.

– Я не знаю.

– Тиффани, стоит тебе рассказать, что мамин парень практически заставил тебя продавать кокс. Весьма вероятно, что окружной прокурор предложит тебе выгодную сделку. Единственная наша проблема в том, что тебе разрешили взять два грамма для личного употребления.

– А мама? Она меня убьет, если я скажу, что Кит меня заставил.

– Может, она и рассердится, но остынет. Ты уже почти взрослая, так что должна заботиться о себе.

Ему хотелось сказать, что если ее мать отречется от нее, это может оказаться лучшим в ее жизни, но не стал. Она не готова была это услышать, и подобное утверждение с его стороны основывалось на очень скудной информации. Он понял, что может проводить несправедливые параллели с собственной матерью, хотя и подозревал, что прав.

– Могу я подумать? – спросила она.

– Да, но не слишком долго. Я не смогу делать свою работу, если буду связан по рукам и ногам ограничениями из-за знаний твоей матери о нашей защитной стратегии. Наверное, мне следовало понять это, когда мы говорили.

– Хорошо. Я позвоню вам завтра, ладно?

– Ладно. Я буду в офисе по крайней мере всю вторую половину дня. Позвони как можно скорее, когда вернешься домой из школы.

Она пообещала позвонить, и они положили трубки.

Делать было нечего, так что Джек снова повел Бринкли в парк для собак. Там он размышлял о Рике и отправленном письме.

Он все еще думал об этом, когда приехал домой вечером. Вскоре после этого позвонила Дженни.

– Привет! – сказала она, когда он поднял трубку.

– Привет. Что случилось?

– Боюсь, сегодня не смогу прийти. Ко мне приезжает кузина и просит, чтобы я показала ей город. Знаю, что ты не хотел бы быть третьим лишним.

– Кузина?

– Да. Она младше меня и учится в колледже. У них весенние каникулы, и она не захотела ехать туда, где будут дикие толпы, как в Дейтоне или Майами-Бич. Она не любительница вечеринок.

– Похоже, умная девушка.

– Да. Учится на химика. Я же взорву квартиру, если попытаюсь смешивать реагенты.

Джек хохотнул.

– Я хотя бы смогу с ней познакомиться?


– Конечно. Мы можем заехать в субботу.

– Как долго она пробудет здесь?

– Только на выходных. Потом поедет домой навестить родителей.

– Хорошо. Я буду скучать.

– Я тоже буду скучать.

Они положили трубки, и Джек начал готовить ужин на одного. Это было привычное занятие. Сегодня будет филе тилапии с диким рисом и спаржей на пару.

Он почти не спал ночью, остро ощущая пустоту постели. Наконец Джек сходил за Бринкли и позволил ему спать с собой. По крайней мере так он чувствовал себя менее одиноким.

Это тоже было чем-то новым. Большую часть жизни Джек жил один, поэтому бессонница оттого, что вторая половина кровати пустует, тревожила.

На следующее утро он отправился в офис и работал над рекламой юридических услуг, которую хотел разместить в местной газете. Ему нужно больше, чем всего два дела, работа над которыми по разным причинам зависла. После обеда он читал в офисе и ждал звонка от Тиффани.

В это время заглянул Чак Шелтон.

– Я слышал, ты представляешь девочку Уолфорд.

– Ого. Новости разносятся быстро. Где ты это слышал?

– От Зика.

– Окружной прокурор обсуждает меня и мои дела?

– Обмолвился об этом.

– Что в нем особенного?

– В нем замешано УБН[6].

– УБН охотится на семнадцатилетнюю девочку, которая даже школу не окончила?

– Не-а. Они охотятся на Кита Бреслина и его подружку, Даниэль Уолфорд, которая является матерью твоей клиентки, о чем, я уверен, ты знаешь.

– Окружной прокурор отправил тебя отговорить меня представлять ее?

– Нет. Во-первых, он знает, что я никогда не стал бы делать ничего подобного, и во-вторых, даже если и стал бы, это было бы неэтично с его стороны. В основном он послал меня сказать тебе, чтобы ты был осторожен. Этот Бреслин плохой. Он избежал больше обвинений, чем Аль Капоне.

– Аль Капоне умер в Алькатрасе.

– Да, отбывая срок за уклонение от уплаты налогов, – сказал Чак, давая понять, насколько смехотворным было такое обвинение, учитывая все, что сделал Аль Капоне.

– Могу я обсудить это с тобой как с юридическим консультантом?

– Конечно, – сказал Чак, делая все, что они скажут о деле, конфиденциальным.

Джек достал доллар и отдал его Чаку – обычная плата, которую он брал с Джека, когда тот просил совета. Джек знал, что с других Чак берет как минимум двести долларов в час.

– Моя клиентка говорит, что ее практически заставили продавать кокс для Бреслина.

– Угу.

Чак не выглядел удивленным. На самом деле он выглядел так, словно ожидал, что Джек это скажет. Джек ожидал несколько другой реакции.

– Ты уже это знаешь, – заявил он.

– Ну, давай скажем, что я бы удивился, если бы он этого не сделал. Один из способов, каким Бреслин избегает обвинений, – это привлечение подростков к торговле на улицах. То, что с ним в одном доме живет подросток – которая и сама любит кокаин – практически гарантирует, что он заставит ее его продавать. Он угрожает несовершеннолетним, и они просто принимают удар на себя.

– А ты, похоже, весьма информирован о моей клиентке.

– Я уже немного ознакомился с обстоятельствами дела.

– Ты был уверен, что я захочу поговорить об этом?

Чак пожал плечами.

– Это моя работа – знать, как разные люди отреагирую на определенные факты.

– Чем он им угрожает?

– Подробностей не знаю, но с подростками это не так уж сложно. Он мог угрожать жизни ее матери, ее собственной или домашнего животного. Сам знаешь, как люди могут привязаться к своим питомцам.