Нагибатор Сухоруков

На мне было две рубахи, но я кутался в расписной закатульский плащ, потому что на вершине храмовой пирамиды пронизывающий зимний ветер вгрызался в тело ледяными зубами. Хорошо, хоть утренний стылый дождик закончился.

«Нет, надо заняться одеждой нормальной! — подумал я под зубовный стук. — А то ходим, как дикари, в тряпочки заматываемся! Нужно, хотя бы, штаны их научить делать».

«Опять ты со своими колонизаторскими замашками, — зарычал папановский бас бога. — Прекращай мне проецировать на ребят свои «белые» вкусы. Не нужны им твои штаны, неудобны они. Да и нечего тут изобретать: ты же видел воинов аколуа? Там у некоторых полных доспех был — целые стеганые комбинезоны со штанинами до щикотолок».

«Заставлять никого не буду, — буркнул я в ответ. — Но себе лично штанов наделаю. Ты бы лучше не гундел под руку, а рассказал, что за договор у тебя с владычным родом?».

«Опять-двадцать пять! — закатил невидимые глаза Золотой Змей Земли. — Ну, мне-то откуда знать? Твое психологическое величество давно, вроде бы, выяснило, что я — это ты. Альтер-эго… Разве могу я знать то, чего не знаешь ты?».

«Да, ладно, — отмахнулся я. — Мне оно и не надо. Я больше в образовательных целях».

И все-таки, нет-нет, а тайна Ннаки, которую тот унес с собой, всплывала у меня в голове. Тогда мы вернулись в Крыло, и я примерно наказал всех, кто присоединился к мятежу, потом казнил и своего внезапного кузена. Как и обещал, принес в жертву со всеми почестями. Лично. Правда, мы со старым шаманом Ецли-Ицла сделали это не прилюдно, а по-тихому, чтобы не плодить в народе новых баек и легенд.

Затем, стараясь забыть этот нелепый бунт, как страшный сон, я почти месяц провел в Излучном, переводя хозяйство на мирные рельсы. Задача была крайне важной, ибо война нанесла ощутимый урон экономике. Торговля зачахла. В Излучном, которое уже пятый год упорно переходило на товарное производство, возник пресловутый кризис этого самого перепроизводства. Товары некому сбывать. Я организовал пару больших торговых караванов на север, выдал самым ценным мастерам беспроцентные ссуды (хвала богам, что с медными «клювиками» это стало несложно сделать).

Медно-тумбажное производство переориентировали на мирное русло, решил, что пока запасов нового оружия хватает, для экстренных случаев у меня теперь имеется гигантский арсенал каменных копий, мак, топоров и прочего. В мастерской Облачного Деда и у Луча Света начали делать инструменты для работ с камнем и обработки полей. Этой весной я собирался расширять свою «аграрную революцию» за пределы старой и новой столиц. Искал крестьян, готовых делиться опытом, договаривался с вождями, чтобы не чинили препоны.

Осенний урожай в горах, кстати, оказался не очень. Отчасти из-за того, что большое количество рабочих рук было занято на войне… и не все из этих рук удалось вернуть к родным полям. К весне придется закупить зерно, либо дополнительно обобрать толимеков (чего делать не хотелось). Вообще, от краха, вызванного войной, ситуацию спасало только обилие добычи. Каждый воин принес домой несколько голов (мера веса) ценностей, а уж казна забита так, что и Ннака не смог всего утащить. Но опять же, все эти богатства почти некому продавать — зачахла торговля-то!

— Нафиг-нафиг эти войны! — процедил я сквозь замерзшие губы, глядя на реку.

Я, собственно, ради вида на реку сюда и залез. Гостей ждал. Мой могучий генерал Глыба оставался в Толимеке и закончил-таки войну. Причем, как я и велел, силами местных. Он собрал отряды Уекахуа, Чапопотилы и Хетци-Цинтлы, с недельку помуштровал их с помощью своих золотых — и повел на юг. У князя-пеликана уже не было сил для войны. Союзников тоже искать было негде. Атотола принялся бегать по лесам южной части Толимеки, но на этот раз его враги знали местность не хуже. В итоге не было даже какого-нибудь генерального сражения. Так, несколько стычек на марше, захват и разорение столицы (причем, толимеки вели себя с побежденными гораздо более жестоко, чем наши четлане).

После Толимеку можно было смело считать покоренной и объединенной. Случилось это буквально через пару дней после того, как я казнил Мясо. Однако, узнал я об этом лишь пару недель назад, когда из Моки-Мангазеи прибыл очередной караван с добычей, пленными и радостным известием. Хабар мы радостно разгрузили, а в обратный путь я послал напутствие: пора домой возвращаться! Глыба с большей частью остававшихся в Толимеке воинов заслужили отдых. На юге останется не больше сотни четлан. За западной частью моих завоеваний будет присматривать Желтое Лицо, за срединной — Сын Обезьяны, а на востоке незаметно, но бдительно обещал следить за всем Мацихатла.

Но самое главное, я велел везти в Излучное императрицу. И, честно говоря, именно Туа-Онче я больше всего и ждал. Даже морозил ради этого задницу на вершине храма, надеясь поскорее увидеть. Не то, чтобы сильно скучал по девочке… просто вся наша личная жизнь с ней шла пока как-то через задницу. Сначала пришел захватчиком, потом, не спросясь, заженихался. В целом, здесь так и принято, но мне хотелось бы поухаживать сначала. Но времени не было. Потом не было времени жениться. Наконец, свадьба заполошная — и я снова убежал воевать. Чему ей тут радоваться, скажите?

Очень хотелось исправиться. Две недели мой куцый дворец, построенный для работы, а не для жилья, украшали, как только можно. В нем было тесновато, не роскошно, но я всё же надеялся, что смогу приятно удивить девоньку комфортной постелью с балдахином от паскудных насекомых; самольющимся душем прямо во дворце и уютной баней-темескалем, которую я оборудовал полками, минибассейном для охлаждения… А еще туалет! С удобной седушкой. Его надо было смывать вручную, но зато отходы по наклонной трубе убегали далеко, и туалет совсем не вонял. Да, о личном комфорте я никогда не забывал, и сейчас жаждал этим с ней поделиться.

Комната императрицы начинала напоминать склад. Я достал из хранилища все более-менее яркие расписные ткани. Несколько мастериц днями напролет изготовляли вычурные накидки из перьев. Мастеров Луча Света я заставил наделать разных стеклянных украшений, особенно, из цветного стекла, которое в Излучном уже начали делать более-менее уверенно. Ювелиры-литейщики тоже не отлынивали и отлили мне украшений из золота и тумбаги килограмма на два. Часть этого я уже раскидал по шкатулочкам в покоях жены, но остальное буду дарить ей постепенно, чтобы подогревать радость.

Покупаю девоньку? Да, не без этого. Конечно, будем действовать и личным шармом, но, как говорится, лучшие друзья девушек — это нефритовые проколки в нос.

«На реку-то глянь», — добродушно фыркнул желтый червяк, и я оторвался от раздумий.

И верно: из-за поворота, со стороны Черного Урочища уже выплывали лодка за лодкой, борющиеся со встречным течением. Я крикнул бодрое «ура» и засеменил вниз по лестнице — прочь от гадкого ветра. Впереди торжественная встреча, пир в зале, много тепла и вкусной еды!

На площади перед храмом тренировались черные. Вообще, на Сухотье у них есть свой основной плац, но сейчас все три воинства активно пополнялись, и новичкам приходилось заниматься отдельно. Вот и здесь две двадцатки старательно учились ходить со щитами: быстро, ровно, четко. С понимания своего места в строю, с понимания и быстрого исполнения команд и начинается непобедимая стена щитов, которая отлично показала себя на прошедшей войне.

Я ненадолго задержался, вглядываясь в новичков. Наконец, нашел его: в первом ряду, четвертым справа, почти закрыв лицо щитом, шагал Атотола. Князь-пеликан, доставивший мне столько неприятностей. Его тоже привезли с недавним караваном, как пленника номер один. После захвата столицы свои же выдали князя Глыбе за лодку богатств и прощение. Пеликан прибыл в Излучное в весьма потрепанном виде и смотрел на меня волком… койотом. Я же, наоборот, принял его, как близкого друга. Атотола стал пленником, но очень почетным. Ел от пуза, приглашался на специально утраиваемые пиры. Я изо всех сил восхищался его талантами (и вполне искренне!), хвалил героизм и мудрость.

— Тебе наших знаний не хватало только, — сочувственно сокрушался я.

Я рассказывал ему, что не хочу стать злобным завоевателем. Напротив, используя ресурсы Толимеки (людские, природные) и таланты Четландии, я хотел одинаково укрепить и возвысить оба народа. Тут я, конечно, включил Остапа Бендера, рассказывающего про Нью-Васюки, мешал правду пополам с огульными сказочными прожектами!

— У вас есть море, а мы строим кора-пили, каких не видывали нигде в мире! Мы доберемся на них до края земли! У вас тучные земли, а у нас мудрые способы ее обработки — каждый селянин станет богачом! У вас храбрые воины, а у нас самое лучшее оружие и мудрые командиры — такое войско никто не сможет победить!..

И так далее. Я говорил, что успех любого дела решают мудрые одаренные руководители. И найти таковых очень трудно. А Атотола как раз такой. Не от того, что вождь, а по тому, что у него есть в голове и в сердце. Таких людей — один на восемь тысяч! Таких людей нужно беречь, даже если они твои враги! Потому-то я и запретил убивать Атотолу кому-либо.

Льстил по полной. Но все-таки главной причиной успеха операции по сманиванию князя-пеликана стал не я, а Черный Хвост. Мой верный генерал уже давно испытывал к толимеку заочную симпатию. И буквально выпросил его «для себя». Я отдал пленника Хвосту на поруки — и это дало свои плоды. Конечно, я был не во всем искренним. Хотел попользоваться ценным ресурсом. И Атотола не мог этого не чувствовать. А вот Черный Хвост был искренним! Он помогал Пеликану, таскал его всюду, всё показывал. Раскрывал все свои тайны и секреты (я разрешил). Вот как, оказывается, можно обучать войско и управлять им! Вот, оказывается, как можно организовывать людей в бою! Хвост от всей души хотел стать другом, и пленник (тоже человек определенных моральных достоинств) не смог на это не отреагировать.

И вот он стоит в одном строю с новичками (где, кстати, есть еще три толимека!), учится правильно держать щит, делать синхронные развороты. Как простой пацан-новобранец. Это мы так с Хвостом решили — пусть пройдет всю воинскую школу с низов. А дальше? А дальше Атотола станет командиром третьей сотни воинства Горы. Сотня будет состоять на 40 % из четлан, на 40 % — из толимеков и на 20 % — из оцколи и других иноземцев. Поселится эта сотня в Толимеке, возле Моки-Мангазеи. Только на другом берегу реки. Мы уже и место хорошее нашли, чуть выше Моки по течению, и князя местного уведомили. Новое поселение позволит нам контролировать оба берега Мезкалы, а у Желтого Лица под боком появится сильный отряд, который, если что, защитит Мангазею. А Мангазея защитит их.

К лету, если всё будет хорошо, если я окончательно поверю в Атотолу — он поедет на место своей будущей службы. А сейчас туда уже отправлены полсотни пленников-проданных, которые корчуют лес и выжигают будущие деляны для черных воинов.

Проданных у меня, кстати, накопилось невероятное количество — больше шести сотен. Всех опытных ремесленников я раздал своим мастерам — для увеличения производства и обмена опытом. Обещал за ударный труд дать свободу и даже помочь обзавестись своими мастерскими. Но всё равно оставалось более половины праздных рук. Они рубили лес, кололи камень, работали на глиняном карьере, жгли древесный уголь, но, в отсутствие крупных строек, занять их мне было нечем.

И я решил строить дороги! Хотя бы, в Излучном. В конце концов, надо же и колесный транспорт создавать! Работы возглавил Горный Хлопок — безрод, который неплохо себя проявил при строительстве Аграбы. Горным хлопком — не тканью, а барашками ваты на кустах — индейцы называют снег, который видят лишь на вершинах самых высоких гор. И мой безрод-бригадир был настолько светлокож, что я даже заподозрил неладное. Но Горный Хлопок был стопроцентным четланином, просто вот так шутканула над ним Природа.

Трудно было объяснить парню, что я хочу. Вернее, что — это понятно. Ровная, твердая дорога без перепадов, без ям — пригодная для колес. Но как этого добиться? Тут я сам мало что знал. Мы долго сидели и рядили с Горным Хлопком, пока, наконец, не решилистроить «гравийку». Работники Снежка будут сначала выравнивать поверхность дороги: срезать подъемы, засыпать ямы. По краям дороги станут выкладывать камни и скреплять их известковым раствором. Потом полотно дороги засыплют слоем песка, а сверху — слоем щебенки.

Дороги решили вести от рынка. Одну на север — к каменоломням и месту добычи известняка. А вторую — вдоль ручья до Сухотья и дальше на юг — к глиняному производству и углежогным ямам. Эта дорога в будущем может продолжиться до Серой Воды и до самого Крыла. Горный Хлопок прикинул, сколько ему нужно будет людей, инструментов, вывел требуемые запасы еды, одежды. Я, не споря, «подписал смету». И вот уже десятый день шесть небольших бригад проданных занимались каждая своей частью общего дела. Дороги пока не было видно вообще, но я понимал, что дело это небыстрое…

— Блин, лодки! — опомнился я и побежал к берегу.

За рынком стояла запряженной моя церемониальная арба с двумя выросшими тапирами. Начну удивлять свою женушку с этого дивного конструкта живого и мертвого. А на берегу уже стояла стража в парадном, несколько придворных и заранее заготовленные носильщики — все-таки кроме Туа-Онче еще и добычу привезут.

Лодки в аккурат подходили к пристани — хорошей, обустроенной пристани, такой даже в Моке еще нет. У крайних сходен покачивался дивный кора-пиль (по прежнему, без мачты и паруса — надо заняться!). Я уже видел закутавшуюся в одеяла девушку, заулыбался, как дурак, и приветственно махнул левой рукой. Заметила? Кажется, она так замерзла, что не видела ничего.

Лодка пришвартовалась, и я кинулся вперед сам, чтобы подать руку своей хрупкой продрогшей избраннице. Та, наконец, посмотрела на меня, изобразила, как могла улыбку на замерзшем лице.

«Ну да, у них-то, у моря, заметно потеплее», — вздохнул я, сочувствуя своей маленькой женушке.


Повел ее к встречающим. Она еще и босая! Идет по мокрым холодным доскам, пальцы на ступнях аж синие — императрица, блин. Ну, ничего, мы это исправим: обуем, оденем… в постельке отогреем. От последней мысли приятно захолодело в низу живота.

«Заживем!» — предвкушая всестороннюю заботу о жене, улыбнулся я.

— Лодки! — заорали с берега.

Заорали тревожно, так что я обернулся. Особого страха не было, теперь и вверх и вниз по Мезкале стояли посты, которые заранее предупредили бы Излучное о большом флоте. Но всякое ведь бывает. С мостков стало видно, что по реке сверху плывет чуть больше десятка лодок. На вид крупные, а две из них даже привязаны борт к борту и чем-то загружены. Незнакомые гости. Но нагруженный катамаран (хорошая, кстати, идея!) намекал на то, что это торговцы.

И все-таки… Надо подождать, блин! Вместо того, чтобы удивлять свою девоньку тапирьей упряжкой и дворцовой сантехникой… Опять дела!

Лодки уверенно шли к пристани, они явно не плыли мимо. Все они густо усеяны людьми, которые пристально разглядывали берег (тоже весьма людный). Но никакого страха в глазах и поступках! Гости выкидывались на берег (я мостки для кого строил?!) и бодро выпрыгивали из своих посудин.

Очень, очень необычные люди. Рослые мужчины в стеганных желтых комбинезонах от шеи до щиколоток, густо размалеванных яркими пятнами. А на головах — полушлемы, полумаски, в которых без труда угадывался яростный оскал ягуара. Все, как один — с расписными круглыми щитами и тяжелыми маками с поблескивающими на солнце зубьями обсидиана.

Впереди «пятнистого спецназа» — вообще здоровяк (хотя, и слегка поплывший от сытной жизни). На голове сложнейший убор из синих и зеленых перьев, на левом плече завязан богатейший расписной плащ. Руки его были свободны, но рядом стоял плюгавенький оруженосец с отороченным мехом щитом, на котором синими нитками был вышит непонятный, но явно агрессивный зверь с когтями и клыками.

«Спецназ» выстроился. Было их совсем немного. Явно не угроза не только для Излучного, но даже для собравшейся у пристани толпы. Но выглядели они так, словно, это мы должны их бояться. Сила власти, буквально, проистекала от них. Ее чуть-чуть — и ее руками можно было пощупать.

Из-за «богатырей» кое-как протиснулся согбенный, но расфуфыренный старичок, глянул на здоровяка, кивнул и затянул торжественно на языке пурепеча:

— Четлане, встречайте посла великой державы теночков!





Глава 29. Собакозверь




Так вот вы какие — теночки. Я вспомнил, какие слухи ходили об этом загадочном народе. Как сам в отчаянии пытался добраться до них, надеясь на помощь против захватчиков из Циннцуннцана. Как купец Накацтли отговаривал меня, пугая страшными историями. Пурепеча, кстати, в свое время теночков разбили, но факт налицо — все, кто знал про этот народ, говорил о нем с легким чувством страха.

Вот они и до нас добрались.

Я огляделся. Только что я стоял один с Туа-Онче под ручку, а теперь вокруг меня сгрудились Вапачиро, только что приехавший Прекрасная Слеза и добрый десяток золотых в своем расфуфыренном парадном одеянии.

Всех проняло.

Я, наконец, слегка «оттаял» и кивнул гостям нежданным. Встречаем, мол.

— К вам прибыл почтенный Пятая Трава, сын Водной Маски, племянник и официальный посланник Верховного Говорящего всей державы теночков Большого Собакозверя, Скрытого в Воде! — объявил старенький переводчик.

Я пробежался глазами, в поисках кого-нибудь из местных полиглотов, владеющих языком пурепеча. Заметил Бобчинского.

— Представь им меня, — приказал я секретарю. — Скажи, что я рад… и все такое. Предложи им отдохнуть с дороги, подкрепиться. А после уже встретимся в большом зале.

Пока Бобчинский разливался соловьем (все-таки у меня тоже титулатура на не одну строчку мелким шрифтом), я судорожно размышлял, как вести дело дальше. Посольство выглядело… грозно. И, кажется, имело серьезные полномочия. Но я совершенно не представлял, что у далеких теночков, живущих где-то далеко на северо-востоке, может быть ко мне за дело. Может быть, про стекло услышали? Но непохоже было, что это торгаши ко мне приехали.

В это время крошка Туа-Онче прижалась к моей руке. Совсем замерзла. Надо хоть немного ей внимания уделить.

— Веди гостей в таверну, — велел я Бобчинскому, едва тот закончил рассказывать, как я рад приезду теночков. — Пусть их покормят хорошенько. Я оплачу. Потом размести в Гостевом Доме. Если они хотят говорить непременно сегодня, то пошли гонца во дворец и веди их в зал после полудня.

Дальше всё пошло быстро и скомканно. Быстро усадил женушку в арбу, даже не насладившись ее удивлением. Во дворце показал покои, вывалил подарки, неумело наговорил теплых слов… и оставил, сообщив, что вечер мы проведем непременно вместе. Гонец уже стоял в коридоре и виновато сообщил, что послы желают говорить сегодня.

Значит, надо срочно готовить зал. Зала-то для церемоний у меня вообще не было! Самое большое помещение — кабинет для совещаний. Столами заставленный. Столы вон! Стулья все — туда же! Только мой личный оставьте — троном будет. Пол быстро застелили циновками, вдоль стен повтыкали ароматные курильницы. Я для понта велел установить большие подсвечники. Свечей у меня было совсем мало, только для себя, и то — нечасто. Но тут нужно пофорсить. Разослал слуг созвать всех, чьим мнением я дорожил. Пусть поприсутствуют, чувствую, ждет нас потом совет долгий.

Когда посольство пришло, всё уже было готово. Посол теночков взял с собой только старичка, оруженосца со щитом и четырех «спецназовцев». Но и они еле влезли в зал — так много народу туда набилось. Здоровяк криво усмехнулся тому, насколько жалкими оказались мои хоромы, встал передо мной и, не кланяясь, заговорил.

— Почтенный господин Пятая Трава (и так далее и тому подобное), — заблеял на пурепечском франтоватый старичок.

— …принес тебе, владыка четлан, — негромко переводил на четланский Бобчинский. — Слово Верховного Говорящего. Владыка державы теночков обвиняет тебя в том, что ты коварно напал на его воинство, разграбил добычу и лишил жизни царственного Теучильмацина, который это воинство возглавлял!

Последние слова толмач посла говорил с напором, а вот у моего секретаря язык еле шевелился.

Чего?! Боюсь, я совершенно не смог удержать маску высокомерной уверенности. Да и кто бы смог!

— Где же я мог коварно напасть на войско теночков? — прорвалось наружу мое недоумение, но Бобчинский, не ведающий о риторических вопросах, тут же его перевел.

Цепочка переводов дошла до посла, и Пятая Трава, нахмурившись, все-таки соизволил дать пояснения.

— Это случилось в далекой южной земле, близ моря, где живет племя чумбиа, — донес до меня (надеюсь, не поломанный) телефон.

— Нет-нет-нет! Позвольте! — я в волнении даже встал со стула. — В земле чумбиа мы сражались с войском народа аколуа! Я уверен в том, что это были никакие не теночки.