Нагибатор Сухоруков

Что видели сотни пленников? Что с их товарищами по несчастью о чем-то говорили, а потом просто отпускали домой. А потом на допрос вели уже их самих… где им предлагали убить князя! Это что же?.. Это почему же тех опустили? А ведь и отпускали не всех. Я не зря велел спрашивать закатников о житье-бытье. Если попадался нужный мне мастер — такого я велел не опускать, а вести в отдельную клеть. После увезу в Излучное. А картинка у пленников вырисовывалась еще более реалистичная: одних — освобождают, других — наказывают. Видимо, отвечают по-разному?

А мне, на самом деле, плевать было, как они отвечают. Главное, чтобы в каждом проснулось подозрение. Кто-то доберется до Пиапиапаца (которого, конечно, никто не убил, подкаблучник сбежал в числе первых) и расскажет ему о моих планах. И трусливый князь в каждом (в каждом!) станет видеть опасность и угрозу. А каждый житель Хетци-Цинтлы будет смотреть на князя своего и видеть вместо него лодку, набитую богатствами.

Ох, и тяжело им всем придется! Такие враги в кулак уже не соберутся. Тотальное недоверие разрушит союз от любого резкого движения. А я еще планировал подлить масла в огонь: одни селения щемить всячески, а к другим относиться по-доброму.

День клонился к закату, когда «стадо» полностью рассосалось. От четырех сотен остались три десятка (сплошь кулибины да левши), кого в ближайшее время отвезут на север.

— Щемлением займемся уже завтра, — решил я. Всё-таки войску нужен хороший отдых. А коварным сплетням — время для распространения.

Утром, в Мангазее, прямо за завтраком собрались все мои отцы-генералы. Даже пристыженный Ннака сел в уголочке.

— Войну потихоньку сворачиваем. С завтрашнего дня начинаем вывоз всех ценностей и раненых в Излучное. Для этого часть войска останется в Моке.

— Часть? — прищурился Глыба. Будь у него шерсть на загривке…

— Совершенно верно. Не можем же мы оставить подкаблучника без ответного визита! Но пойдут немногие. У Хетци-Цинтлы сейчас вряд ли появится возможность хотя бы две-три сотни в кулак собрать. Драться они не станут. Будут прятаться и бегать. Поэтому и нам нужно не огромное войско, а сильный быстрый отряд. Аскуатла — ты даешь три двадцатки лучших стрелков. Отдашь им все стрелы, что есть. Прекрасная Слеза — пять двадцаток золотых. Хвост — пять двадцаток черных. Никаких ополченцев, только твои лучшие щитоносцы. Ну, а горцы пойдут полным составом — там у нас все лучшие!

Командовать ударным корпусом я поставил Черного Хвоста. Глыбу, Муравья и Мясо оставил в Моке, чтобы не умалить их должности. Тем более, у Ннаки появилось много работы по транспортировке трофеев. Хвосту я дал список селений, которые велел не грабить. Ни под каким предлогом.

— Задача простая: двигаться стремительно; где не ждут — бить; где ждут — уходить. Порхай, как бабочка, мой генерал, а жаль, как пчела. Людей не теряй, за барышом не гонись. Иной раз лучше просто сжечь, чем пытаться сохранить. Покорившихся — жалей. Первыми в бой посылай горцев — пусть искупают. И постоянно шли мне донесения! Два раза в день, не реже!

Охотиться за князем, его стервой-женой и немногими оставшимися ему верными людьми у меня не было желания. Надо просто сделать жизнь закатников невыносимой. И сделать это надо за одну-две недели, потому что мы собирались уходить домой. И Хетци-Цинтла до этого времени должна быть если не усмиренной, то, хотя бы, лишенной сил для борьбы.

Так прошло шесть дней. Хвост исправно слал гонцов, один раз даже пригнал небольшой караван с добычей. Война шла по плану, случилась пара крупных стычек, обе завершились успешно. Потери — минимальны. Горцы — искупают изо всех сил.

А на седьмой день на дальнем берегу Мезкалы появился какой-то толимек, который принялся кричать и размахивать кожаным мешком. Увидели. Привезли. Познакомились. Толимек оказался Циаком — лидером деревеньки Батуль. А в мешке у него лежала голова Пиапиапаца.

Князя-подкаблучника.





Глава 17. Улыбка Дитя




— Легкой дороги! — Иштлакоцил стоял на мостке — первом, который мы построили в Моке — и махал нам обеими руками.

Желтое Лицо со своей двадцаткой был срочно вызван в Мангазею из Приморского княжества по радостному для него поводу — я решил назначить его наместником всех присоединенных территорий. А что? Командир неплохой, в ситуации разбирается, народ местный знает, с Тувуаком личный контакт уже наладил. Территория ему досталась огромная — не намного меньше, чем было у Ицкагани или Теплого Ветра в Крыле. Поэтому в войске его быстро окрестили Третьей Рукой.

Обязанности, конечно, непростые. Куалаканой ему предстояло управлять непосредственно. В Ахатле сидел хитрый Тувуак, который будет нам верен до тех пор, пока надеется, что мы поможем ему свалить князя-пеликана. А вот что будет дальше… Но это вопрос будущего. С Закатным княжеством было и проще, и сложнее. Мы его так и не покорили, столицу не разграбили. Ибо пришел вождь Циак, принес голову старого князя и пообещал верно служить мне и какао с золотом поставлять. Меня это устроило. Наверняка многие в Хетци-Цинтле ненавидели Циака за его измену, так что марионеточный князек будет нам верен, ибо без четланских воинов ему долго не протянуть. Единственное, что настораживало: жена бывшего князя, которая уже успела стать женой князя нового. Клеопатра какая-то! Я стал серьезно задумываться о роли этой загадочной бабы в недавних событиях. Черт его знает, к чему она подтолкнет своего нового мужа… Но пока устранить ее не было возможности.

Желтому Лицу оставили полную сотню золотых — большую часть того, что оставалось у Глыбы.

— Твоя задача максимум, — напутствовал я Третью Руку. — Подавлять все выступления против моей власти и следить за князьями. Задача минимум: быстро предупредить о серьезных проблемах и удержать Моку до нашего подхода.

Иштлакоцил с легкой улыбкой кивал — его новая нагрузка не напрягала. А вообще, парень умный, сообразил, наверное, какие выгоды сулит руководство покоренной провинцией. Так что я напустил строгий вид:

— Людей не грабь! И другим не давай! Привечай тех, кто к нашей власти смиренно относится. А еще открой торговлю с нами для всех толимеков! Пусть увидят, что наша власть — лучше.

Войско и остатки добычи вывозились на север в пять «рейсов». Я решил никого не посылать пешком — не сильно быстрее выходит. Сам уезжал последним заходом вместе с Белым воинством — всё раздавал ЦУ, никак не мог остановиться и отпустить проблему. Но в Излучном я тоже был нужен. Почти месяц отсутствовал! К тому же, настала пора проводить финансовую реформу. В смысле, вообще вводить финансы в оборот.

…Если честно, я ожидал, что Излучное встретит меня сонной атмосферой. Все-таки месяц некому было пинать людей. Занятый войной, я попинывал через гонцов лишь производителей тумбаги и денег.

Однако, ожидания мои не оправдались. Столица гудела ульем, в который залез лапой Винни-Пух, притворившийся тучкой. Оно и понятно: почти все отряды прибыли в Излучное раньше меня. Городок был полон баек, рассказов. Таверна и храм работали нон-стопом. Да, храм! Почти тысяча воинов спешила поблагодарить Золотого Змея Земли за то, что сохранил им жизнь. Раненые особенно рьяно благодарили, ибо видели смерть достаточно близко. Благодарить, конечно, стоило Сына Обезьяны, который с вдовушками и безродками спасал жизни дни и ночи. Многих удалось спасти. Без госпиталя потери оказались бы гораздо выше. Нет, надо выделить время и заняться здравоохранением плотно… Когда это время появится.

К моему удивлению, шумел и рынок! С одной стороны, никто не приезжал с юга (оно и понятно). С севера тоже торговцев было мало, поставки меди заметно просели. Немногочисленные торговцы рассказывали тревожные, но смутные сплетни о грозных телодвижениях за пределами державы пурепеча. Кто-то куда-то шел, кто-то кого-то подчинял. Еще и Накацтли уехал в родные горы.

Так вот! «Заграничных» торговцев было крайне мало, зато рынок заполонили мои ветераны. Вытряхивали сумки и корзины добычи на прилавки, продавали, не торгуясь. На внезапное богатство сбежались окрестные главы родов, старейшины и прочий люд.

Ну, а еще страда началась. Излучинцы высыпали на поля, ополченцы и черные спешно к ним присоединялись. Даже я первым делом сходил на свою персональную делянку с картохой. Подкопал с десяток кустов — в этом году картофан не особо уродился. Позволил себе сварить немного, но решил, что этот урожай тоже полностью пойдет на семена.

Первым, кого я позвал к себе, был Конецинмайла. Месяц всего прошел, а Дитя Голода сильно изменился. Брови его плотно сошлись над переносицей, непотопляемая ранее улыбка не всплывала поминутно на лице… Мне стало неловко. Нагрузил парня тяжелыми и не очень приятными задачами. Но я подавил в себе стыд и начал с дела.

— Ты разобрался в записях Ннаки?

— Да, владыка, — паренек вынул из сумки пачку листов, бережно укутанных в ткань. — Думаю, я узнал значение всех знаков.

Я распахнул сверток: листы были плотно исписаны: слева — значок, а справа — пояснение буквами Ночки. Я пока еще плохо владел этой письменностью, сам по-прежнему делал пометки кириллицей.

— Сколько всего этих знаков?


— Не знаю, — Дитя Голода немного растерялся. — Я не считал… Наверное, четыре сотни.

Ну да, двадцать двадцаток. На самом деле, может быть, сколько угодно.

— Трудно подсчитать, владыка. Какими-то знаками он пользовался на каждой странице, а есть такие, которые появляются всего раз или два.

Я задумался. Мне, конечно, ближе буквенная письменность. Но эти иероглифы… я вдруг понял, что в отличие от письменности Ночки, знаки казначея будут равно понятны на любом языке. Могут стать международным языком.

— Как ты считаешь, это полноценная письменность? Можно ими записать любую мысль?

— Не уверен, — покачал головой мой агент. — Большая часть этих знаков — это обозначение вещей. Но есть и действия: «поделить», «принести», «наградить». Самые сложные знаки обозначают незримое: «долг», «дорогой», «везение».

— Везение?

— Ага, — Дитя Голода быстро порылся в пачке и ткнул в нужное место. — Вот этот значок… Я думаю, далеко не всё можно записать этими знаками, владыка. Способ Ийохали лучше.

— Ты помогаешь ей учить людей?

— О да! — парень, наконец, улыбнулся во всю ширь. — Многие хорошо учатся. Замечу: чем моложе ученик, тем легче он обучается.

Я кивнул.

— Продолжай! Это очень нужное дело. И составь мне список тех, кто хорошо научился писать. Я выделю этих людей.

Мы помолчали, оттягивая неизбежное.

— Ты нашел доказательства краж казначея?

Лицо Конецинмайлы потускнело. Он молча достал из сумки второй сверток. Развернул, разложил листы по стопочкам.

— Вот тут я записал конкретные кражи. Где-то есть пометки, от кого он получил, когда утаил.

— Он что, это записывал?!

— Нет, владыка. Я людей спрашивал, что-то на рынке всплывало, — Дитя Голода обратился к другой стопочке. — Тут просто пропажи. Были-были товары и куда-то исчезли. Или вдруг резко уменьшились. Хотя, записей о выдаче нет. Конечно, всякое могло случиться. Но Ннака очень умный, я не верю, что он мог не заметить пропажи.

«Ннака очень умный», — согласился я, нервно покусывая нижнюю губу.

— Много украдено? — спросил слегка севшим голосом.

— Очень много, — вздохнул «шпион». — Если честно, так много, что у него дом должен лопнуть от спрятанного. А я был у него дома — ничего подобного. Конечно, несколько кладовых забито товарами, но это так мало! А он ведь еще и торговлей занимается…

— Думаешь, где-то прячет?

— Возможно, — пожал плечами парень. — Я ничего о тайном схроне не слышал.

Мы опять тяжело помолчали.

— Ладно! — бодро объявил я завершение грустной темы. — Больше ты у Ннаки не работаешь! Есть для тебя другое дело…

И я в течение часа объяснял Дитю, что такое деньги и банки. Описывал, как это работает, к каким последствиям это может привести. Я не обманулся в своих надеждах — парень поймал суть очень быстро. Глаза загорелись, улыбка стала наплывать на лицо без усилий. Новое, интересное дело! Что ж, ему и развивать его!

— Дом Какашут уже строят: на дороге между храмовой площадью и Аграбой. Здесь будут проводиться все операции по обмену. Конечно, главное хранилище и зерен, и денег будет в крепости. Эти товары не будут подчиняться казначею. Вся ответственность ляжет на тебя. Ты должен будешь знать, сколько у нас запасов какашут, сколько денег мы выпустили, сколько выдано людям. Помни: количество денег не должно сильно превышать запасов какашут!

— Я понимаю, — кивнул Дитя Голода. — Если вдруг все придут менять медь на зерна, а у нас их не хватит, то пропадет доверие к деньгам.

— Верно. Всё это ты должен отслеживать, согласовывать производство денег, рассчитывать выдачу денег людям. И регулярно докладывать мне.

Пока Дом Какашут достраивался, Конецинмайла занялся какао. Пара десятков женщин в Излучном принялось шить маленькие мешочки — каждый на 40 зерен. Мы решили, что это и будет номинал моих конических монет. Дитя Голода с парой помощников лично заполняли все мешочки, и на каждом выдавливали восковую печать, гарантирующую точность подсчета. Поскольку какао не вечно, на мешочках помечали год производства. Этот год постановили назначить первым.

«Интересно, не начнется ли с этой хозяйственной записи новое летоисчисление?» — пришла мне тогда в голову дурацкая вроде бы мысль.

Сам я, вместе с Облачным Дедом занялся деньгами. Блестящих медных конусов накопилось уже преизрядное количество. Я заказал несколько сундучков, в которые помещается около 400 «монеток» — привык уже к местным круглым числам. Каждый сундучок также будет запечатываться после перекрестного подсчета. Вообще, когда ценность денег станет очевидной, надо продумать систему полного контроля за всей линией производства и реализации «конусов». Причем, контроль должен быть независимым от Конецинмайлы.

Чтобы деньги были востребованы, мы с Дитем Голода продумали целый ряд возможностей для их реализации. Самое главное — какашут продается только за деньги и по твердому номиналу. Затем на оплату «конусами» переходили алтари-аутоматли, таверна, баня-темескаль и, конечно, местный игорный дом. Вот последнее заведение должно просто молиться на наше нововведение! Ибо теперь расчет станет намного удобнее.

— Поначалу ты будешь только менять какашут на их деньги, — наставлял я будущего банкира. — Но потом люди начнут просить «конусы» у тебя. Знай: продавать их нельзя. Ты можешь давать их людям в долг. Взяли в долг у Дома Какашут 20 «конусов» — на новую луну должны вернуть 21. Таков будет закон. И за каждую следующую луну просрочки добавляется по одной монете.

Я еще решил, что половину жалованья золотым тоже будут выдавать деньгами. За все работы, на которые лично нанимаю людей, тоже буду платить медью.

«Это, получается, при мне должен постоянно находиться филиал банка, — пришло мне в голову. — Какой-то человек должен быть рядом, выдавать деньги, а в конце каждого дня — нести отчет Конецинмайле, чтобы тот подбивал баланс расходов».

Воплотить финансовую систему в условиях Четландии даже в проекте оказалось непросто. Наверняка, когда дойдет до дела, вскроется немало новых подводных камней. Но вводить деньги надо и как можно скорее!