Нагибатор Сухоруков
Часть 23 из 39 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вторая срочная задача, которая стояла передо мной: восстановление численности всех трех воинств. У генерала Глыбы осталось всего шесть десятков боеспособных людей (плюс сотня в Толимеке), Черному Хвосту не хватало почти семи десятков, Аскуатле — сорока лучников.
— Прекрасная Слеза! — начал я с самого дорогого (по финансированию, конечно). — Тебе нужно будет набрать семь двадцаток воинов. Если есть раненые, которые вернутся в строй в течение месяца, то прибереги для них места. Доведем Золотое воинство до трехсот. По три двадцатки будут охранять Крыло, Черное Урочище и Мангазею, остальные — в столице.
Глыба оживился. Старое милитаристское сердце бурно колотилось в его могучей груди… Всё ему мало!
— Подсчитай, сколько нужно будет доспехов, оружия; и сколько из этого не хватает.
Мы во время похода почти ничего не лишились и даже оружие павших воинов заботливо вывезли в Излучное. Но что-то сломалось, что-то потерялось… плюс расширение. Надо засадить мастеров за новый госзаказ. Дорого, но сейчас я могу себе это позволить: богатая добыча с юга, да еще и деньги скоро в оборот пойдут.
Черному и Белому воинствам было велено довести штатный состав до прежних (довоенных) размеров. Муравей молча кивнул, а вот Черный Хвост озадаченно нахмурился.
— А ненужных людей с земли выгонять?
— Каких людей?
— Тех, что на земле живут, владыка, — вздохнул Черный Хвост. — Каждому черному ты милостью своей выделил участок земли. С них и живут они. Кого-то война ранила или покалечила. Кто-то погиб, но уже семьей обзавелся. Есть несколько участков, которые полностью освободились — там погибли воины, не успевшие семью завести. Но большая часть пока занята.
Я закусил губу. А вот и минусы экономичного воинства. Когда идея родилась, земля на Сухотье бросовая была. А сейчас, когда все участки заняты, один на другом практически сидит — Черное воинство подороже наемного выглядит.
— А на Сухотье совсем нет свободной земли? — неуверенно спросил я.
— И на две пятерки не наберется, — развел руками Хвост. — А мне потребуется гораздо больше. Что мне делать? Гнать людей?
Мой соратник и генерал смотрел хмуро. Своим воинам он был отцом, несмотря на возраст. Перспектива выгнать на улицу тех, кто не может уже тянуть «солдатскую лямку» его совершенно не утешала.
— Нет, конечно, — ответил я. — Пока набирай людей на имеющиеся свободные участки. И составь мне список семей погибших и ушедших по ранению. Возможно, мы сможем дать им на замену участки в Толимеке.
Заселение Толимеки было моей третьей срочной задачей. Я решил переселить два или три рода с Серой Воды, чтобы они заняли в Моке земли изгнанников. Отправил Добчинского подыскать желающих. Удивительно, но в Крыле сразу вызвался глава рода Волосатого Человека. Тот самый сын старика Кочи, который хотел захапать должность отца, не согласовав со мной. Похоже, мужика сильно задела неудача в карьере. Настолько, что он сам захотел бросить насиженные места в старой столице и рвануть на новые и неизведанные места. А, может быть, дело было в земле. В Крыле ее остро не хватало, еще и храм забирал себе всё новые участки. А вернувшиеся из похода ополченцы наверняка такое понарассказывали о южных богатствах, что голова могла вскружиться.
Кроме того, я ждал оцколи. Восемь вождей, с которыми я завершил поход, дружно заявили, что готовы переселяться. Кто-то уже даже приметил места. В ближайшее время в Излучное должны прибыть их гонцы, после чего я планировал составить график. Все-таки я обещал им дать лодки для доставки, а на всех зараз лодок не хватит. Да и в Моке такое столпотворение не нужно, у Желтого Лица и так дел полно. В общем, будут потихоньку сплавляться и селиться, где укажут. Одну-две общины горцев я также планировал расселить в Моке, благо, они не такие многочисленные, как у четлан. А остальных — неподалеку, на целинных местах.
За пару месяцев после сева я собирался выполнить переселенческую программу. Думаю, что за это время мои генералы пополнят ряды своих воинств, и мы даже сумеем их вооружить должным образом. Оружия надо много! Прошедший поход показал, что всё портится, ломается (особенно, при такой частоте сражений, как было у нас). Расход стрел и дротиков идет невероятный! Мы к войне наделали три тысячи стрел — тогда мне казалось, что это ужас как много! На сотню-то человек. А теперь понимаю, что надо, хотя бы, в два раза больше…
В общем, за два месяца я рассчитывал все вопросы решить.
Кто бы мне их дал…
Глава 18. Атака «клювиков»
До нового Дня Змея — осеннего равноденствия — оставалось всего ничего. Излучное изо всех сил готовилось к празднествам. Воинские состязания должны на этот раз пройти с особым размахом. А я мучился идеей-фикс запустить в оборот деньги до этого праздника. Чтобы многочисленные гости, которые съедутся с юга и севера, уже заметили ноу-хау. Заинтересовались.
Но подготовка оказалась сложнее, чем я думал. Даже, начиная с банальной фасовки зерен какао. Когда оперируешь большими круглыми числами, не слишком задумываешься, насколько они круглые. И большие. Я ввел в дело порядка полутонны какао. Просто некая абстрактная масса. Но в одном кулаке-килограмме примерно 700 зерен. То есть, всего их примерно 350 тысяч. А, значит, мне их нужно рассовать почти в 9 000 пакетиков! Ну, не мне, а моим людям. Чисто физически изготовить столько пакетиков, расфасовать зерна, проверить, что расфасовано правильно — всё это требует кучу времени. А еще, выходило, что я могу смело вводить в оборот девять или даже десять тысяч монет-«конусов». У меня же пока их было что-то около 6 000.
— Больше денег! — кричал я, потирая ручонки.
— Тогда мне нужно больше меди, — ворчал Облачный Дед.
Я распоряжался выделить требуемое. Но тут всплывало недовольное лицо Луча Света.
— Больше меди нужно мне, — хмурился Циль Наукаль. — Ты же сам говорил, что нужна тумбага для нового оружия и доспехов…
Короче, вечная проблема нехватки ресурсов. Но к ней-то я привык. Однако была и другая…
Я уже много раз обжигался с внедрением новых идей у четлан. А каждому лично лекцию не прочтешь. Но тут я решил не сдаваться и протолкнуть идею денег чуть ли не силой. Собрал у себя хозяйственный пул: торговцев, бригадиров, близких мне мастеров; и принялся объяснять им принцип универсального эквивалента всем товарам. Размахивал мешочком «конусов» и мешочком какао, рисовал выгоды. А потом потребовал, чтобы они доносили идеи окружающим.
Потом, в качестве пробы, мы внедрили медные деньги в игорном доме. Выигрыш там теперь платили исключительно медяшками, объясняя, что за каждую в Доме Какашут дадут две двадцатки зерен. В целом, прижилось, но 95 % выигрыша в ближайшие дни игроки выменивали на какао. Пока деньги не задерживались в руках четлан, не становились мерилом для обмена. Единственный плюс — у денег быстро появилось название — «клювики». И впрямь, похоже!
Потихоньку я и другие «создатели рынка труда» начали расплачиваться «клювиками» с работниками. Деньги брали без проблем, все-таки ювелирное изделие из меди. Ценное само по себе. Но их тоже стремились быстрее «натурализовать». Потому что 40 зерен какао в головах четлан выглядели намного ценнее медного конуса, который даже к налобной повязке не пришьешь. Или к переднику.
Я начинал кусать губы. Реальность, ты опять? Что ты вечно лезешь в мои мечты!
День Х состоялся меньше чем за неделю до праздника. Сразу и единомоментно я вбросил в оборот не меньше тысячи «клювиков». С кем-то рассчитался за нужные товары, выплатил жалованье Золотому воинству, а еще вручил «дары» разным людям. Всем, разумеется, объясняли о главном достоинстве медяшек. И, конечно, в тот же день перед Домом Какашут выстроилась очередь. Но я был готов к ней. Дитя Голода имел строгую инструкцию: обналичивать не более одного «клювика» в день от одного человека.
Начались возмущения, крики, но мои банкиры стояли на своем непреклонно, а совсем рядом находилась казарма золотых — сильно не повыступаешь. И туго, со скрипом, но начался обмен! Кто-то кому-то за что-то отдал свои «клювики», кто-то пошел в игорный дом. А потом, методом тыка, выяснилось, что на «клювики» можно сходить и в баню, и в таверну. И бесценную стек-тлу продают за «клювики»! К утру Дня Змея стало ясно, что медяшки вполне себе удобны. Стихийные законы рынка туго, со скрипом, но работали даже здесь, на богохранимых задворках мира.
Я решил, что в праздничный день лично пройду по рынку и накуплю всякого тыщи на три «клювиков». Утрясем «курс валюты», сформируем цены. И приличная денежная масса в Излучном начнет ходить. Да чего греха таить… не только в Излучном! У меня были наполеоновские планы.
Раздать тысячи в одно рыло тяжеловато, помощники нужны. И накануне праздника я вызвал Ннаку, тем более, что на нём лежит обязанность по закупкам всех важных стратегических товаров. И разговор у нас, мягко говоря, не задался. Нет, он всё понял. Про деньги, как всё будет работать. Но мой горец понял всё немного глубже, чем мне хотелось.
— Почему ты забираешь у меня какашут и «клювики»? — прямо спросил Мясо.
— Потому что это важное дело, и мне нужно, чтобы специальный человек занимался только этим, не отвлекаясь на другие дела, — начал я на ходу выкручиваться, прикрывая частичной правдой правду истинную.
Тишина. Ннака стоял передо мной, сидящим за столом, и буравил взглядом.
— Володыко, — тяжело начал он. — Ты не можешь простить мне Мангазею?
— Что? Нет! Конечно, там твои воины подвели. Но я понимаю, что все люди разные. И каждый хорош на своем месте. Глупо винить кецаля в том, что он плохо плавает. Ты мудрый казначей, просто не надо было рваться на войну, — я сыпал словами, не останавливаясь, и внутренне бесился от того, что оправдываюсь перед наглецом, которого самого впору обвинять.
Но Ннака, казалось, услышал только первое «нет», а всё прочее пропустил мимо ушей.
— Тогда почему-тко?! — оцколи кинулся прямо к столу, нависая надо мной. — Чего ты також со мной?
Казначей был дико взволнован, это легко понять по горскому говору, который начал прорывать в его четланской речи.
— Как? — я откинулся на спинку стула, не понимая, что происходит.
— Почему-тко приниживаешь? Позоруешь перед всеми!
— Да ты чего?! Напился?
— Я бывча с тобой в самое тяжко время! — Ннака уже не мог остановиться, его несло. — Я да Хвост. Никочь более! Мы-тко возвысили тебея! Мы-тко твоея опора! И что я получил? Торгаш? Всегда торгаш!
— Ты — важнейший человек в державе! — возмутился я. — Тебе что, не по нраву быть казначеем?
— Торгаш! — обвиняюще крикнул горец. — Простоть главный торгаш… Я-тко понимаю, когда твоей Рукой стал Кочи — уважатный вождь. А потомочь второй Рукой стал Ицкагани. Вражина! А стал твоей Рукой. Не Хвост, не я. Но я-тко стерпел. Кочи помер, и снова почетное титло досталось кому-то, но не глупому Мясу! Торгашу Мясу, который нешто боле не пригоден! А топерь! Топерь третьей Рукой стал простой золотой! Вообще никто! Он-тко почета поболе достоин, нетож како я!
Вот это да… Я смотрел на бушующего Ннаку и удивлялся, как по-разному люди смотрят на мир. Для меня-то все должности были функциями, и я подыскивал на них подходящих исполнителей. А для моего казначея это было признанием заслуг, почетом. И, получается, я его этого почета лишаю. Раз за разом. Невольно вспомнилось, как мне на мозги капали, чтобы я назначил Мясо Рукой в Крыло. Ведь он сам это и организовал! Гляди, как почета хочется парню!
— Мало тебе, значит? — я резко встал из-за стола, кровь прилила к моему лицу. — Значит, двадцатника простого я возвысил — это плохо. А вспомни-ка, кем ты был? Пленник, безрод — и как я тебя возвысил!
— К работе приставил, — буркнул Ннака. — Всё на тебя тружусь, ни почета, ни уважения…
— На меня?!
И тут у меня окончательно снесло башню. Я кинулся к полкам, дрожащей от гнева рукой начал рыться в папках, нашел нужные листы и яростно хлопнул ими о стол.
— На меня?! — и я начал читать. — «Четвертая луна, день девятый. Шесть змеев-спиралек из стек-тла указаны, как битые. В переплавку ни одного осколка не доставили. Четвертая луна, день шестнадцатый. Три двадцатки тюков с агавовой пряжей из Крыла передали ткачам. В казну вернули ткани на треть этой пряжи. Четвертая луна, день двадцатый…
Я читал и читал раскрытые прегрешения своего казначея, багровея лицом. Ннака стоял столбом, мелко дрожа всем телом. О нет, ему не было стыдно! Я ясно видел, что всё им сотворенное горец считает нормальным. Частью своей работы. От понимания этого меня колотило еще больше.
— И это — только с прошлого Дня Змея! — уже орал я. — За это тебя наградить?! За это почет тебе полагается! Как же ты неправ, Ннака! Всё это время я помнил, кто ты для меня. Я всё видел! Каждый твой шаг мне известен, но я был благодарен тебе за то, что ты поддерживал меня в трудные дни. Я закрывал дела на твои мелкие дела, а ты решил, что так и полагается? Так вот знай: с сегодняшнего дня я буду оценивать тебя по заслугам! За любую кражу из моей казны, за любую махинацию взыщу по полной! А почет? Почет теперь заново заслужить придется!
Ннака набычился, сжимая и разжимая пухлые кулаки. Я не боялся: Мясо никогда не был для меня опасным соперником. По крайней мере, в той борьбе, где участвуют кулаки.
— Вон отсюда!
Циновка нервно покачивалась, скрыв ушедшего казначея. Я плюхнулся на стул и прикрыл глаза. Вот когда это случилось? Когда веселый пронырливый, но такой верный парень стал циничным воротилой с непомерными амбициями? И чего ему сдался этот почет? Эти чины…
В общем, вечер накануне праздника был испорчен бесповоротно. Да и сам праздник. С утра стало ясно, что на рынок съехалось заметно меньше народу, чем весной. Из Жарких Земель было всего несколько купцов, совсем не было куитлатеков. А ведь раньше люди Накацтли День Змея не пропускали. С юга тоже гостей не прибавилось, хотя, мы и разрешили всем толимекам свободно торговать по Мезкале, отменили запрет Куалаканы и Хетци-Цинтлы. Наверное, я их понимаю: только что мы с войной пришли, а теперь в гости зовем.
Так что с низовий прибыли только закатульские торговцы. Хотя, самым ярким гостем стал новоиспеченный князь Хетци-Цинтлы. С супругой. Да, ловкий Циак привез свою загадочную жену. Ту самую, что вертит правителями, как хочет.
Интересно ведь! Ну, устроили торжественный прием. У меня свита цвела пышным цветом, самого императора тоже вырядили в пух и перья. А также в нефрит, золото и тумбагу. Мой новый тронный зал почти достиг пышности зала в Крыле, а вот использовался редко. Ну, как не пригласить «дорогого гостя»! Жена двух князей оказалась ожидаемо эффектной женщиной. Уже немолода, но статная. Весьма высокая, кстати. Уж точно повыше своего «молодого супруга». Лицо острое, большой орлиный нос и глубоко посаженные глаза — просто гигантские глаза! — в обрамлении густых бровей. Выдающиеся скулы были вытатуированы паутинным орнаментом. Кажется, это южная, закатульская мода. Ну, и разумеется, украшения! Много и разных!
Не буду скрывать — я не смотрел на дважды княгиню. Я пялился на нее. А она, зараза, не отводила взгляд. Принимала мою реакцию, как должное.
— Владыка, — шепнул мне, не размыкая замерших в улыбке губ, Ицкагани. — Умоляю тебя, перестань так смотреть на нее. Эта женщина неправильно тебя поймет — и Закатное княжество лишится еще одного князя.
Я не сдержался и хрюкнул, подавив смех. Конечно, передо мной была классическая «черная вдова», пожирающая мужчин и выплевывающая их остатки, когда на горизонте появляется новый перспективный объект. В нашем патриархальном обществе таким выжить нелегко, но эта смогла. Что все-таки заслуживает некоторого уважения.
«Нельзя, нельзя на нее пялиться и терять контроль над собой, — убеждал я себя. — …Но до чего же хороша, чертовка!».
— Вместо того, чтобы облизываться на чужое, владыка, — не унимался Ицкагани. — Лучше бы пристальнее смотрел на то, что рядом. Что готово упасть в твои руки с благодарностью и по достоинству оценит твою благосклонность.
Это он про свою дочь. Господин Черного Урочища навязывал мне ее уже почти год. Девушка была на три года младше Сухой Руки, и ей давно пора замуж. Но Левая рука придерживал ее, рассчитывая породниться с владыкой. И, в принципе, я был не сильно против, а молодой организм весьма хотел регулярной половой жизни… Но я чересчур опасался усиления Ицкагани. Да, после известных событий он принял меня и мою власть всем сердцем. Но человек-то не меняется. Как был интриганом, так им и остался. И раз нельзя стать первым на Великой, то все свои силы он вложил в подковерную борьбу за второе место. Только получалось это у него плохо. В моем царстве-государстве для карьерного роста надо дела делать! Влезать в проекты, реализовывать их, что-то предлагать… А Ицкагани, при всем своем уме, оказался страшным консерватором. Человеком, развернутым лицом в прошлое, ревнителем традиций. Ничего нового ему нафиг не упало.
Так что обженить меня на своей дочери стало для Левой Руки главной целью. И я совсем не хотел помогать ему в ее достижении. Как бы дочь Ицкагани не будила мое либидо (а она будила!). Есть более безопасные способы сбросить напряжение…
Сам праздник прошел хорошо. Тапиры отлично катили церемониальную арбу (а я снова вспомнил, что хочу усиленно заняться их разведением… вот только время найдется…), все три моих воинства устроили неплохое милитари-шоу, после которого началась Игра. Уж на этот раз все желающие будут приняты — в армии кадровый голод.
А потом я с придворными пошел на рынок сорить деньгами. Я и мои люди скупали всё… при условии, что за товар примут «клювики». Кто-то уже что-то слышал о них, кто-то удивлялся. Я уверял всех, что «завтра их легко можно обменять на какашут». Но втайне надеялся, что за остаток дня деньги осядут в самых разных местах — рынок услуг в Излучном весьма развит.
— Прекрасная Слеза! — начал я с самого дорогого (по финансированию, конечно). — Тебе нужно будет набрать семь двадцаток воинов. Если есть раненые, которые вернутся в строй в течение месяца, то прибереги для них места. Доведем Золотое воинство до трехсот. По три двадцатки будут охранять Крыло, Черное Урочище и Мангазею, остальные — в столице.
Глыба оживился. Старое милитаристское сердце бурно колотилось в его могучей груди… Всё ему мало!
— Подсчитай, сколько нужно будет доспехов, оружия; и сколько из этого не хватает.
Мы во время похода почти ничего не лишились и даже оружие павших воинов заботливо вывезли в Излучное. Но что-то сломалось, что-то потерялось… плюс расширение. Надо засадить мастеров за новый госзаказ. Дорого, но сейчас я могу себе это позволить: богатая добыча с юга, да еще и деньги скоро в оборот пойдут.
Черному и Белому воинствам было велено довести штатный состав до прежних (довоенных) размеров. Муравей молча кивнул, а вот Черный Хвост озадаченно нахмурился.
— А ненужных людей с земли выгонять?
— Каких людей?
— Тех, что на земле живут, владыка, — вздохнул Черный Хвост. — Каждому черному ты милостью своей выделил участок земли. С них и живут они. Кого-то война ранила или покалечила. Кто-то погиб, но уже семьей обзавелся. Есть несколько участков, которые полностью освободились — там погибли воины, не успевшие семью завести. Но большая часть пока занята.
Я закусил губу. А вот и минусы экономичного воинства. Когда идея родилась, земля на Сухотье бросовая была. А сейчас, когда все участки заняты, один на другом практически сидит — Черное воинство подороже наемного выглядит.
— А на Сухотье совсем нет свободной земли? — неуверенно спросил я.
— И на две пятерки не наберется, — развел руками Хвост. — А мне потребуется гораздо больше. Что мне делать? Гнать людей?
Мой соратник и генерал смотрел хмуро. Своим воинам он был отцом, несмотря на возраст. Перспектива выгнать на улицу тех, кто не может уже тянуть «солдатскую лямку» его совершенно не утешала.
— Нет, конечно, — ответил я. — Пока набирай людей на имеющиеся свободные участки. И составь мне список семей погибших и ушедших по ранению. Возможно, мы сможем дать им на замену участки в Толимеке.
Заселение Толимеки было моей третьей срочной задачей. Я решил переселить два или три рода с Серой Воды, чтобы они заняли в Моке земли изгнанников. Отправил Добчинского подыскать желающих. Удивительно, но в Крыле сразу вызвался глава рода Волосатого Человека. Тот самый сын старика Кочи, который хотел захапать должность отца, не согласовав со мной. Похоже, мужика сильно задела неудача в карьере. Настолько, что он сам захотел бросить насиженные места в старой столице и рвануть на новые и неизведанные места. А, может быть, дело было в земле. В Крыле ее остро не хватало, еще и храм забирал себе всё новые участки. А вернувшиеся из похода ополченцы наверняка такое понарассказывали о южных богатствах, что голова могла вскружиться.
Кроме того, я ждал оцколи. Восемь вождей, с которыми я завершил поход, дружно заявили, что готовы переселяться. Кто-то уже даже приметил места. В ближайшее время в Излучное должны прибыть их гонцы, после чего я планировал составить график. Все-таки я обещал им дать лодки для доставки, а на всех зараз лодок не хватит. Да и в Моке такое столпотворение не нужно, у Желтого Лица и так дел полно. В общем, будут потихоньку сплавляться и селиться, где укажут. Одну-две общины горцев я также планировал расселить в Моке, благо, они не такие многочисленные, как у четлан. А остальных — неподалеку, на целинных местах.
За пару месяцев после сева я собирался выполнить переселенческую программу. Думаю, что за это время мои генералы пополнят ряды своих воинств, и мы даже сумеем их вооружить должным образом. Оружия надо много! Прошедший поход показал, что всё портится, ломается (особенно, при такой частоте сражений, как было у нас). Расход стрел и дротиков идет невероятный! Мы к войне наделали три тысячи стрел — тогда мне казалось, что это ужас как много! На сотню-то человек. А теперь понимаю, что надо, хотя бы, в два раза больше…
В общем, за два месяца я рассчитывал все вопросы решить.
Кто бы мне их дал…
Глава 18. Атака «клювиков»
До нового Дня Змея — осеннего равноденствия — оставалось всего ничего. Излучное изо всех сил готовилось к празднествам. Воинские состязания должны на этот раз пройти с особым размахом. А я мучился идеей-фикс запустить в оборот деньги до этого праздника. Чтобы многочисленные гости, которые съедутся с юга и севера, уже заметили ноу-хау. Заинтересовались.
Но подготовка оказалась сложнее, чем я думал. Даже, начиная с банальной фасовки зерен какао. Когда оперируешь большими круглыми числами, не слишком задумываешься, насколько они круглые. И большие. Я ввел в дело порядка полутонны какао. Просто некая абстрактная масса. Но в одном кулаке-килограмме примерно 700 зерен. То есть, всего их примерно 350 тысяч. А, значит, мне их нужно рассовать почти в 9 000 пакетиков! Ну, не мне, а моим людям. Чисто физически изготовить столько пакетиков, расфасовать зерна, проверить, что расфасовано правильно — всё это требует кучу времени. А еще, выходило, что я могу смело вводить в оборот девять или даже десять тысяч монет-«конусов». У меня же пока их было что-то около 6 000.
— Больше денег! — кричал я, потирая ручонки.
— Тогда мне нужно больше меди, — ворчал Облачный Дед.
Я распоряжался выделить требуемое. Но тут всплывало недовольное лицо Луча Света.
— Больше меди нужно мне, — хмурился Циль Наукаль. — Ты же сам говорил, что нужна тумбага для нового оружия и доспехов…
Короче, вечная проблема нехватки ресурсов. Но к ней-то я привык. Однако была и другая…
Я уже много раз обжигался с внедрением новых идей у четлан. А каждому лично лекцию не прочтешь. Но тут я решил не сдаваться и протолкнуть идею денег чуть ли не силой. Собрал у себя хозяйственный пул: торговцев, бригадиров, близких мне мастеров; и принялся объяснять им принцип универсального эквивалента всем товарам. Размахивал мешочком «конусов» и мешочком какао, рисовал выгоды. А потом потребовал, чтобы они доносили идеи окружающим.
Потом, в качестве пробы, мы внедрили медные деньги в игорном доме. Выигрыш там теперь платили исключительно медяшками, объясняя, что за каждую в Доме Какашут дадут две двадцатки зерен. В целом, прижилось, но 95 % выигрыша в ближайшие дни игроки выменивали на какао. Пока деньги не задерживались в руках четлан, не становились мерилом для обмена. Единственный плюс — у денег быстро появилось название — «клювики». И впрямь, похоже!
Потихоньку я и другие «создатели рынка труда» начали расплачиваться «клювиками» с работниками. Деньги брали без проблем, все-таки ювелирное изделие из меди. Ценное само по себе. Но их тоже стремились быстрее «натурализовать». Потому что 40 зерен какао в головах четлан выглядели намного ценнее медного конуса, который даже к налобной повязке не пришьешь. Или к переднику.
Я начинал кусать губы. Реальность, ты опять? Что ты вечно лезешь в мои мечты!
День Х состоялся меньше чем за неделю до праздника. Сразу и единомоментно я вбросил в оборот не меньше тысячи «клювиков». С кем-то рассчитался за нужные товары, выплатил жалованье Золотому воинству, а еще вручил «дары» разным людям. Всем, разумеется, объясняли о главном достоинстве медяшек. И, конечно, в тот же день перед Домом Какашут выстроилась очередь. Но я был готов к ней. Дитя Голода имел строгую инструкцию: обналичивать не более одного «клювика» в день от одного человека.
Начались возмущения, крики, но мои банкиры стояли на своем непреклонно, а совсем рядом находилась казарма золотых — сильно не повыступаешь. И туго, со скрипом, но начался обмен! Кто-то кому-то за что-то отдал свои «клювики», кто-то пошел в игорный дом. А потом, методом тыка, выяснилось, что на «клювики» можно сходить и в баню, и в таверну. И бесценную стек-тлу продают за «клювики»! К утру Дня Змея стало ясно, что медяшки вполне себе удобны. Стихийные законы рынка туго, со скрипом, но работали даже здесь, на богохранимых задворках мира.
Я решил, что в праздничный день лично пройду по рынку и накуплю всякого тыщи на три «клювиков». Утрясем «курс валюты», сформируем цены. И приличная денежная масса в Излучном начнет ходить. Да чего греха таить… не только в Излучном! У меня были наполеоновские планы.
Раздать тысячи в одно рыло тяжеловато, помощники нужны. И накануне праздника я вызвал Ннаку, тем более, что на нём лежит обязанность по закупкам всех важных стратегических товаров. И разговор у нас, мягко говоря, не задался. Нет, он всё понял. Про деньги, как всё будет работать. Но мой горец понял всё немного глубже, чем мне хотелось.
— Почему ты забираешь у меня какашут и «клювики»? — прямо спросил Мясо.
— Потому что это важное дело, и мне нужно, чтобы специальный человек занимался только этим, не отвлекаясь на другие дела, — начал я на ходу выкручиваться, прикрывая частичной правдой правду истинную.
Тишина. Ннака стоял передо мной, сидящим за столом, и буравил взглядом.
— Володыко, — тяжело начал он. — Ты не можешь простить мне Мангазею?
— Что? Нет! Конечно, там твои воины подвели. Но я понимаю, что все люди разные. И каждый хорош на своем месте. Глупо винить кецаля в том, что он плохо плавает. Ты мудрый казначей, просто не надо было рваться на войну, — я сыпал словами, не останавливаясь, и внутренне бесился от того, что оправдываюсь перед наглецом, которого самого впору обвинять.
Но Ннака, казалось, услышал только первое «нет», а всё прочее пропустил мимо ушей.
— Тогда почему-тко?! — оцколи кинулся прямо к столу, нависая надо мной. — Чего ты також со мной?
Казначей был дико взволнован, это легко понять по горскому говору, который начал прорывать в его четланской речи.
— Как? — я откинулся на спинку стула, не понимая, что происходит.
— Почему-тко приниживаешь? Позоруешь перед всеми!
— Да ты чего?! Напился?
— Я бывча с тобой в самое тяжко время! — Ннака уже не мог остановиться, его несло. — Я да Хвост. Никочь более! Мы-тко возвысили тебея! Мы-тко твоея опора! И что я получил? Торгаш? Всегда торгаш!
— Ты — важнейший человек в державе! — возмутился я. — Тебе что, не по нраву быть казначеем?
— Торгаш! — обвиняюще крикнул горец. — Простоть главный торгаш… Я-тко понимаю, когда твоей Рукой стал Кочи — уважатный вождь. А потомочь второй Рукой стал Ицкагани. Вражина! А стал твоей Рукой. Не Хвост, не я. Но я-тко стерпел. Кочи помер, и снова почетное титло досталось кому-то, но не глупому Мясу! Торгашу Мясу, который нешто боле не пригоден! А топерь! Топерь третьей Рукой стал простой золотой! Вообще никто! Он-тко почета поболе достоин, нетож како я!
Вот это да… Я смотрел на бушующего Ннаку и удивлялся, как по-разному люди смотрят на мир. Для меня-то все должности были функциями, и я подыскивал на них подходящих исполнителей. А для моего казначея это было признанием заслуг, почетом. И, получается, я его этого почета лишаю. Раз за разом. Невольно вспомнилось, как мне на мозги капали, чтобы я назначил Мясо Рукой в Крыло. Ведь он сам это и организовал! Гляди, как почета хочется парню!
— Мало тебе, значит? — я резко встал из-за стола, кровь прилила к моему лицу. — Значит, двадцатника простого я возвысил — это плохо. А вспомни-ка, кем ты был? Пленник, безрод — и как я тебя возвысил!
— К работе приставил, — буркнул Ннака. — Всё на тебя тружусь, ни почета, ни уважения…
— На меня?!
И тут у меня окончательно снесло башню. Я кинулся к полкам, дрожащей от гнева рукой начал рыться в папках, нашел нужные листы и яростно хлопнул ими о стол.
— На меня?! — и я начал читать. — «Четвертая луна, день девятый. Шесть змеев-спиралек из стек-тла указаны, как битые. В переплавку ни одного осколка не доставили. Четвертая луна, день шестнадцатый. Три двадцатки тюков с агавовой пряжей из Крыла передали ткачам. В казну вернули ткани на треть этой пряжи. Четвертая луна, день двадцатый…
Я читал и читал раскрытые прегрешения своего казначея, багровея лицом. Ннака стоял столбом, мелко дрожа всем телом. О нет, ему не было стыдно! Я ясно видел, что всё им сотворенное горец считает нормальным. Частью своей работы. От понимания этого меня колотило еще больше.
— И это — только с прошлого Дня Змея! — уже орал я. — За это тебя наградить?! За это почет тебе полагается! Как же ты неправ, Ннака! Всё это время я помнил, кто ты для меня. Я всё видел! Каждый твой шаг мне известен, но я был благодарен тебе за то, что ты поддерживал меня в трудные дни. Я закрывал дела на твои мелкие дела, а ты решил, что так и полагается? Так вот знай: с сегодняшнего дня я буду оценивать тебя по заслугам! За любую кражу из моей казны, за любую махинацию взыщу по полной! А почет? Почет теперь заново заслужить придется!
Ннака набычился, сжимая и разжимая пухлые кулаки. Я не боялся: Мясо никогда не был для меня опасным соперником. По крайней мере, в той борьбе, где участвуют кулаки.
— Вон отсюда!
Циновка нервно покачивалась, скрыв ушедшего казначея. Я плюхнулся на стул и прикрыл глаза. Вот когда это случилось? Когда веселый пронырливый, но такой верный парень стал циничным воротилой с непомерными амбициями? И чего ему сдался этот почет? Эти чины…
В общем, вечер накануне праздника был испорчен бесповоротно. Да и сам праздник. С утра стало ясно, что на рынок съехалось заметно меньше народу, чем весной. Из Жарких Земель было всего несколько купцов, совсем не было куитлатеков. А ведь раньше люди Накацтли День Змея не пропускали. С юга тоже гостей не прибавилось, хотя, мы и разрешили всем толимекам свободно торговать по Мезкале, отменили запрет Куалаканы и Хетци-Цинтлы. Наверное, я их понимаю: только что мы с войной пришли, а теперь в гости зовем.
Так что с низовий прибыли только закатульские торговцы. Хотя, самым ярким гостем стал новоиспеченный князь Хетци-Цинтлы. С супругой. Да, ловкий Циак привез свою загадочную жену. Ту самую, что вертит правителями, как хочет.
Интересно ведь! Ну, устроили торжественный прием. У меня свита цвела пышным цветом, самого императора тоже вырядили в пух и перья. А также в нефрит, золото и тумбагу. Мой новый тронный зал почти достиг пышности зала в Крыле, а вот использовался редко. Ну, как не пригласить «дорогого гостя»! Жена двух князей оказалась ожидаемо эффектной женщиной. Уже немолода, но статная. Весьма высокая, кстати. Уж точно повыше своего «молодого супруга». Лицо острое, большой орлиный нос и глубоко посаженные глаза — просто гигантские глаза! — в обрамлении густых бровей. Выдающиеся скулы были вытатуированы паутинным орнаментом. Кажется, это южная, закатульская мода. Ну, и разумеется, украшения! Много и разных!
Не буду скрывать — я не смотрел на дважды княгиню. Я пялился на нее. А она, зараза, не отводила взгляд. Принимала мою реакцию, как должное.
— Владыка, — шепнул мне, не размыкая замерших в улыбке губ, Ицкагани. — Умоляю тебя, перестань так смотреть на нее. Эта женщина неправильно тебя поймет — и Закатное княжество лишится еще одного князя.
Я не сдержался и хрюкнул, подавив смех. Конечно, передо мной была классическая «черная вдова», пожирающая мужчин и выплевывающая их остатки, когда на горизонте появляется новый перспективный объект. В нашем патриархальном обществе таким выжить нелегко, но эта смогла. Что все-таки заслуживает некоторого уважения.
«Нельзя, нельзя на нее пялиться и терять контроль над собой, — убеждал я себя. — …Но до чего же хороша, чертовка!».
— Вместо того, чтобы облизываться на чужое, владыка, — не унимался Ицкагани. — Лучше бы пристальнее смотрел на то, что рядом. Что готово упасть в твои руки с благодарностью и по достоинству оценит твою благосклонность.
Это он про свою дочь. Господин Черного Урочища навязывал мне ее уже почти год. Девушка была на три года младше Сухой Руки, и ей давно пора замуж. Но Левая рука придерживал ее, рассчитывая породниться с владыкой. И, в принципе, я был не сильно против, а молодой организм весьма хотел регулярной половой жизни… Но я чересчур опасался усиления Ицкагани. Да, после известных событий он принял меня и мою власть всем сердцем. Но человек-то не меняется. Как был интриганом, так им и остался. И раз нельзя стать первым на Великой, то все свои силы он вложил в подковерную борьбу за второе место. Только получалось это у него плохо. В моем царстве-государстве для карьерного роста надо дела делать! Влезать в проекты, реализовывать их, что-то предлагать… А Ицкагани, при всем своем уме, оказался страшным консерватором. Человеком, развернутым лицом в прошлое, ревнителем традиций. Ничего нового ему нафиг не упало.
Так что обженить меня на своей дочери стало для Левой Руки главной целью. И я совсем не хотел помогать ему в ее достижении. Как бы дочь Ицкагани не будила мое либидо (а она будила!). Есть более безопасные способы сбросить напряжение…
Сам праздник прошел хорошо. Тапиры отлично катили церемониальную арбу (а я снова вспомнил, что хочу усиленно заняться их разведением… вот только время найдется…), все три моих воинства устроили неплохое милитари-шоу, после которого началась Игра. Уж на этот раз все желающие будут приняты — в армии кадровый голод.
А потом я с придворными пошел на рынок сорить деньгами. Я и мои люди скупали всё… при условии, что за товар примут «клювики». Кто-то уже что-то слышал о них, кто-то удивлялся. Я уверял всех, что «завтра их легко можно обменять на какашут». Но втайне надеялся, что за остаток дня деньги осядут в самых разных местах — рынок услуг в Излучном весьма развит.