На пути к трону

— Одного меня тебе недостаточно? — прозвучал ответ из-под кружевного веера.

Впервые услышав собственнические нотки, я переплела наши пальцы, пытаясь показать, как он мне небезразличен. Но Тавр, облаченный в женское платье, будто дал наконец выход капризной стороне своей натуры.

— Сколько еще раз он должен тебя предать, прежде чем ты поймешь, что я — тот, кто предначертан тебе судьбой?

Мне не нравилось говорить о чувствах. Очень не нравилось. Ну вот совсем. Потому что я понимала — чувства есть и к принцу, и к графу. От вида одного спирало дыхание, от другого подкашивались коленки. За одним хотелось бежать на край мира, для другого я бы мир построила. Но мне восемнадцать! У меня самая эмоциональная фаза в жизни, и, если начну обращать внимание на свои чувства, я в них утону. Поэтому сказала максимально отстраненным тоном:

— Мы — одна команда, нравится тебе это или нет. И мне надо знать, где находится граф, чтобы понять, какую роль он выполняет в данный момент.

— Какую бы роль он ни выполнял, он делает это для империи. У Роаха есть единственная любовь в жизни, и это не ты, — прозвучало жестко, как пощечина.

Я отпустила руку принца. Если ему хочется язвить, пусть делает это без меня. Тавр, почувствовав изменившееся настроение, примирительно произнес:

— Прости. Но меня ужасно злит, что ты думаешь о нем чаще, чем обо мне. И то, что вернулась в академию, к нему… Меня это убивает.

Принц вдруг показался мне моложе своих лет, а может, дело в магических огнях, что рассеивали свет над темной поляной. Но ответить было нечего. Я не собиралась покидать академию, во всяком случае пока. Там куда безопасней.

По стихающим шепоткам придворных поняла, что показался император. Он уходил куда-то во дворец вместе со смеющейся Аназис, поддерживая свою репутацию дамского угодника. Я не видела его за макушками придворных, только слышала — мы с Тавром стояли далеко от первых рядов. Раздался дребезжащий голос Терениса:

— Давным-давно в это время года, в этот особенный день ведьмы предсказывали судьбы великих. Сегодня во дворец пришла одна из оставшихся предсказательниц с Черных островов и попросила дозволения рассказать о великом правителе, который будет на сегодняшнем празднике.

По толпе прокатился ропот, люди вертели головами в поисках предсказательницы. Дар у ведьм с Черных островов столь велик, что их было невозможно поймать, они всегда на несколько шагов опережали своих преследователей. Что же заставило эту явиться во Дворец, понимая, что здесь ее поджидает море опасностей? От любопытства я переминалась с ноги на ногу. Тавр, стоявший рядом, украдкой сжал мою руку. Живительно, но толпа перед нами начала расходиться, а мы с Тавром, влекомые любопытством, вышли вперед. Теперь я могла разглядеть ведьму, взиравшую на Терениса с усмешкой в черных глазах. По бокам от нее стояли два стражника, вцепившиеся в оружие с таким отчаянием, будто перед ними стоял исполинских размеров монстр, а не хрупкая пожилая женщина. Черная, как сажа, кожа, седые волосы, фигура, закутанная в разноцветные шали… Это была та же старушка, что предсказала мне судьбу в день восемнадцатилетия. Хитро подмигнув той части толпы, где стояли мы с принцем, она проговорила:

— Трое следуют неотступно…

Я закатила глаза — где-то уже слышала это. Тавр крепче сжал руку, позабыв, что сегодня он — женщина. Ведьма меж тем продолжала, слова звучали хрипло, словно разрывали ее горло:

Ее сердце растаяло, стало доступно,

Истинная императрица,

Она правительница, она же жрица.

Каждый влюблен, каждый желает,

Каждый интриги плетет, замышляет.

Клинком одного усмирит,

Второго любовью,

Третьего смертью его

И собственной кровью.





Ведьма произнесла пророчество перед ошарашенной, ничего не понявшей толпой. В мое же сознание слова въелись, словно высеченные в камне. Клинком я уже усмирила одного из следовавших за мной — это был Ану. Когда он был поглощен силой элементаля, именно мои клинки с соком бощника спасли город от неминуемой гибели. Рядом со мной остались Тавр и граф. Согласно пророчеству я убью одного из них… Или как иначе объяснить «третьего смертью его и собственной кровью»? Руки мелко затряслись, из глаза скатилась слезинка. Я не хотела никого убивать. Это невозможно.

Над императорскими садами прогремел гром. На улице зима, а в садах из-за магического полога никогда не идет дождь, растения поливаются вручную из колодцев. Но вот первая капля упала в фонтан, я различила ее очертания, словно время на мгновение остановилось. Придворные, протягивая руки в попытке поймать необычно крупные капли, с удивлением таращились на свои ладони.

— Твои глаза, — прошептал Тавр, — они снова синие.

Это было уже неважно. Скоро полночь, и мы снимем маски.

Ведьма обратилась к недоумевающему Теренису:

— Ты ведь хотел услышать пророчество о себе, старый император? Так вот оно. Тебе не удастся обмануть смерть. Ее шаги уже слышны за твоей спиной. В жизни каждого из нас есть начало, расцвет и конец. Твоя, как и моя, близится к концу. Ты умрешь, а память о тебе исчезнет.

Женщина расхохоталась, Теренис же был в ярости. Аназис, к ее чести, попыталась обнять и успокоить взбесившегося монарха, он грубо ее оттолкнул. Старик снова пошел на поводу у собственного тщеславия, пригласив врага в дом. То, что случилось дальше, я еще долго видела в кошмарах.

Глаза императора покраснели — он творил магию крови. Ведьма встретилась с ним взглядом — из ее ушей и уголков глаз текла кровь, но она смеялась. Смеялась, когда кровь брызнула изо рта, и даже когда она упала безвольной куклой со стремительно сереющей кожей, улыбка не пропала с ее лица.

— Выйдите вперед, Мари, Тавр. — Внимательные глаза безошибочно разглядели нас в толпе.

Принц, перестав притворяться, стащил с головы парик, отбросил радужный веер. Я сняла маску и распрямила плечи. Если император планирует проделать с нами то же, что с ведьмой, по крайней мере умру с достоинством. Хотя нет, я вообще умирать не собираюсь.

Принц поклонился, улыбнулся — женщины покраснели, мужчины смущенно отвернулись, полные смешанных чувств. Тавр вел себя так, словно не видел только что совершенного убийства, словно тело женщины стража не вынесла всего минуту назад.

— Ты не смог найти нас, отец. Я каждый год дурачу тебя на маскараде.

— В этот раз твоя маскировка превзошла все ожидания, сын. Когда я вижу тебя в этом платье, вспоминаю, как же ты похож на мать. Она была самой прекрасной женщиной в мире.


Теренис словно растерял весь свой гнев, в глазах мелькали обрывки прошлого. Аназис выглядела так, словно проглотила шпагу, ей были неприятны слова о самой прекрасной женщине. Я начинала думать, что на женское платье выбор пал не просто так.

— Окрасить волосы, Мари, было умно. И готов поклясться — еще несколько мгновений назад твои глаза были карими.

— Это освещение такое, ваше величество.

Но император не верил, он смотрел на меня как на соперника, словно мы были одного с ним возраста и равные по влиянию. Мне это даже польстило, пока он не спросил:

— Кто эти трое, Мари? И почему ведьма назвала тебя жрицей? Они есть только у ведьм.

Придворные задержали дыхание.

И что мне ему ответить? Теренис и половины не знал обо мне и принце, а если бы узнал — сомневаюсь, что отцовская любовь спасла бы принца от костра, меня отношение Терениса не спасет точно. Император уже не раз давал понять, что не является моим фанатом. Показалось, что мозг вот-вот закипит. Я не знала, что делать, переводя взгляд с императора на торжествующую Аназис.

«Котенок, повторяй мои слова и улыбайся, Теренис поверит тебе», — раздался шепот около уха. Граф! Он был здесь и поддерживал меня. Только Роах умел столь безупречно отправлять слова по ветру. Я еле сдержалась, чтобы не завертеть головой. Следуя совету не слышимого никем кроме меня помощника, произнесла вслух вслед за ним:

— Разве имеет значение, что говорила эта сумасшедшая? Настоящая ведьма никогда бы не явилась на ваш праздник, зная, что ее ждет смерть. Да и кто посмел бы предположить, что о вашем правлении не останется замечательной памяти?

Мне казалось, будто все придворные слышат бешеное биение моего сердца. Несколько секунд император смотрел на меня испытующим взглядом, затем морщинистый рот скривился от смеха.

— И вправду! Умей она предсказывать будущее, не пришла бы сюда. Прекрасный маскарад, мои дорогие. Уговор, как и всегда, Тавр. Я отвечу согласием на любую твою просьбу. Ты хочешь попросить о чем-то прямо сейчас?

Тавр кивнул, немало удивив Терениса. Придворные зашептались, им было интересно, что же попросит У отца наследный принц. Меня и саму это изрядно позабавило, я-то думала, он замаскировался, опасаясь пророчества ведьмы, а оказалось…

Тавр говорил неспешно, чтобы было услышано каждое слово:

— Я хочу стать полноправным владельцем всей территории Великой пустыни, отныне и навсегда. И хочу сам определять право наследования этой территории.

Теренис замер на минуту в раздумьях, а затем начал хохотать, и его смех неловко подхватили придворные. Превратишься тут в напыщенного петуха, когда на тебя постоянно смотрят как на полубога и выполняют все твои прихоти.

— Зачем тебе бескрайний кусок проклятой мертвой земли?

— Потому что он бескрайний, — уклончиво ответил Тавр.

Скажи он, что существует вероятность возрождения леса, Теренис никогда бы не уступил ему пустыню. Теперь Тавр мог бы распоряжаться своей землей, как пожелает, тем самым развязав руки нам с Романом.

— Я подготовлю все документы, завтра вступишь во владение. Выигранный кусок бесплодной почвы так себе развлечение, герцог Великой пустыни. — Император смотрел на сына, будто стремясь прочитать его мысли, хотя сомневаюсь, что это возможно. Потом отвел глаза и объявил: — Разоблачаемся, дамы и господа, и танцуем!

Придворные скидывали маски. Увидев Артура в костюме черного стража, хищно улыбнулась ему и подмигнула. Он избегал моего взгляда, гадая, как я смогла спастись, — он же собственными глазами видел, что я истекала кровью. Глядя на надменное лицо братца Аназис, я размышляла, что же их семья пообещала императору, коли он предполагал полную защиту его интересов и смел нагло смотреть мне в глаза. Тавр не позволил мне обвинить Артура в нападении, напоминая, что, прежде чем пытаться обвинить клан Черного ветра в измене, нужно собрать весомые доказательства.

Наблюдая за избавляющимся от масок и костюмов дворянством, выискивала графа. Когда «прокаженный» выпрямился в полный рост, я уже догадалась, кто скрывается под лохмотьями. Сбросив ветхую одежду, Роах остался в своем обычном военном мундире и направился к нам широкими уверенными шагами.

— Замечательный костюм, Тавр. Признаться, я сам едва ли тебя узнал бы.

Теперь я замечала, как Роах задерживает дыхание, чтобы не чувствовать запах ведьм.

— Идея облачиться в прокаженного тоже была великолепна, — ответил комплиментом принц.

— Люди подсознательно избегают старых, больных и уродливых. Их не запоминают, проходят мимо.

Мне все не удавалось понять, к чему ведется эта вежливая беседа, пока внимательно не посмотрела на Роаха. В глазах графа стоял холод, я чувствовала, как нас окружает звуконепроницаемый коконом, — проходящие мимо услышат лишь диалог о костюмах.

— Больше никогда не прибегай к магии ведьм на публике! — строго выговорил мне граф после того, как завершил колдовство. — Изменение цвета радужки — опасная и глупая идея. Ты ей в этом помог? — перекинулся он на принца.

Тот покачал головой, но примирительно произнес:

— Какая разница? Этот маленький трюк не был раскрыт.

— Ты знаешь, как пристально следят за Маримар. Не смей подвергать ее опасности. Теперь о клане Черного ветра. Я говорю то, что говорю, потому что обязан защищать императора любой ценой, а ему угрожает опасность.

Этой фразой Роах играючи обходил договор. Когда постоянно живешь с подобной клятвой, быстро находишь обходные пути. Так было, когда граф запретил мне сообщать о своем даре. Он догадывался, но пока я так бездумно не открылась ему, мог долго лгать самому себе, что его догадки беспочвенны.

— Императора заверили, будто существует способ продлить годы его жизни. Он уже активно пьет снадобье, которое дает ему молодая невеста, и утверждает, что с каждым днем чувствует себя все лучше.

Роаху не нравилось говорить это Тавру, но, как бы ни недолюбливал он принца, тот казался ему лучшей альтернативой на престоле, чем Аназис и ее родственники.

— Они подарили отцу надежду. Поэтому он так изменился… Ты сможешь достать образец снадобья?

— Смогу, но что ты собираешься с ним делать?

Значит, у Роаха есть доступ ко всем аспектам жизни Терениса, чего нельзя сказать о Тавре.

— Отнесу эксперту. Я знаю травника, который сможет разобрать снадобье на компоненты и определить, угрожает ли он здоровью отца.